Остров Буян - Злобин Степан Павлович (читать книги без регистрации полные .txt) 📗

– Ух, кобель проклятущий! А я ему «Правду» читал, он поддакивал, падаль! Вот кому сечь башку!.. – воскликнул Томила. – Сам в Земской избе…

– Вот вишь, сам ты молвил – башку сечь, и я так-то мыслю! – прервал священник. – Пускай меня сана лишит владыка Макарий, а правда дороже! Идем-ка на площадь, Иваныч… Неладно тебе уходить в такой час: народу сумленье…

Когда поп и Томила подходили к Рыбницким воротам, им навстречу хлынул шумный, крикливый поток людей.

У дощанов на рогатинах, кольях и копьях торчали десять дворянских голов…

Вечером, сидя дома, летописец хотел заняться делами, захваченными из Земской избы домой. Он взял верхнюю из вороха приготовленных бумаг. Это был извет земским старостам от какой-то посадской вдовы на соседа-мясника, который «намедни Подрезовой Ивана женке Серафимке послал говядины добрую заднюю ногу да Менщикову в дом посылал, а в своей лавке одну вонючую требуху на ларь выложил и меньшим толковал на торгу: скоро говядиной, мол, объедитесь, как станет скотина по улицам с голоду дохнуть, а кормов-де вам негде взять будет, когда город в осаде. И тот вор Степанка большим во всем норовит: дары по дворам посылает, а меньшим и за деньги доброго не продаст, да его б указали старосты на дощане расспросить при народе, кто ему лучше – изменщики или весь город».

Целыми днями Томила сидел, разбирая жалобы и мелкие склочные тяжбы. Шел третий месяц осады. В городе глохла торговля, скудели промыслы. На рынке с рыбных ларей исчезала рыба, без привоза из сел не хватало ни редьки, ни лука, ни огурцов, и во всех недостачах горожане искали виновников в городских стенах.

«Да, надо скорее в городе «Уложение» ввести, да и жить народу по «Уложению». Тогда сила будет и беззаконной неправды не станет», – подумал Томила.

Он придвинул к себе другую стопку бумаги – «Уложение Белого царства».

Тяжелое размышление охватило его. Образ «Белого царства» был омрачен расправой с дворянами. Он понимал, что нельзя было поступить иначе с изменниками, но ясная легкая мысль уже не могла парить – кровавые пятна отяжеляли ее крылья…

Клямка калитки загремела. Томила непривычно отягощенным шагом вышел во двор.

– Кто там? – спросил он, уже отпирая ворота и ожидая увидеть Иванку или попа.

– Вечер добрый, пане! – неожиданно приветствовал его пан Юрка, домашний переводчик Ордина-Нащекина.

– Здравствуй, папе! – отозвался Томила. Он был даже обрадован этим неожиданным посещением. – Заходи в избу. Сумерничаю, один сижу. Заходи! – приветливо позвал он поляка.

С паном Юркой Томила был знаком несколько лет. В первые годы жизни во Пскове он тосковал по латыни, греческому и польскому языкам: Томила был отравлен любовью к книжному чтению и, познакомившись с переводчиком Приказной избы, как-то зашел за книгой к нему и встретил у него пана Юрку. С тех пор, без ведома стольника, по разу в неделю и в две заходил он во двор Ордина-Нащекина, чтобы взять у его переводчика новую книжку… Изредка, если сам дворянин случался в отъезде, Томила захаживал к пану Юрке и вел с ним длинные книжные споры о греках и римлянах, о разных известиях из зарубежных стран, о древних философах и святых отцах церкви…

С первых дней восстания во Пскове, когда стольник оказался врагом горожан, Томила Слепой по неприязни к дому не заходил к пану Юрке, а там и просто о нем забыл за массою новых, кипучих дел…

– Давно не бывал, пан Томила, – сказал поляк.

– Ранен был, а потом недосуг. Сам знаешь: в Земской избе сижу и дела заели.

– Кто же не ведает, пане Томила, что ты голова всей республики Псковской!

– Голова в нашем городе все горожане – вот то и сила! – сказал Томила. – Народ – голова!

– Народ-то народ, – возразил пан Юрка, – а мыслю, что в Земской избе один пан Томила постиг науки. Гляжу и дивлюсь, сколь все в городе складно. Вот список книжицы новой тебе принес – Фомы Кампанеллы «Civitas Solis». [201] Мудрая книжка. Сама невелика, а философии сколь в ней – диву даешься! Ты сказывал, Томаса Моруса книга тебе любезна. Сия не плоше «Утопии» Моруса. Хочешь?

– Вот то мне и кстати, братец! – оживился Томила. – Ты словно чуял: я тут, покуда ранен лежал, написал «Уложение Белого царства»…

– То есть, я так разумею, трактат о державстве?

– Трактат, – подтвердил Томила. – Хошь послушать?

– Слухам, пане. То бендзе велька честь! – суетливо воскликнул пан Юрка, разжигая лестью авторское желание поделиться написанным.

Томила зажег свечу. Прочесть свое «Уложение» о Белом царстве пану Юрке – это значило взвесить свой труд на беспристрастных весах разума, искушенного книжностью. Этого не хватало Томиле.

Он с увлечением стал читать свое «Уложение».

Поляк слушал, кивая головой, поддакивая, щелкая языком от удовольствия.

– Ты, пане, великий философ! Як пана бога кохам, то есть бардзо мудро! А ты, пане, мувил – «народ»! Народ не составит такого трактата. Я много сказал бы, пане, о вашем трактате, да прежде, пшепрашам, поведай: ты мыслишь, в едином городе Пскове будет все Бяло царство? – спросил поляк.

– По всей Руси, мыслю.

– Пшепрашам, ты что же, в Боярскую думу поедешь читать в поучение Борису Морозову экую грамоту? – с насмешкою продолжал пан Юрка. – Такой ли державец на сем столпе мудрости царство поставит! Альбо пан мысли – бояре сто правду примут?

– А ты, пан, считаешь – не мочно и жить без бояр! – усмехнулся Томила. – Полгода уж скоро живем – не скучаем!

– То так, пане милый. Я страшусь – пан боярин Хованский ждет нового войска в подмогу.

– Войска ждет? Ну, и мы тоже ждем. К кому раньше приспеет, увидим! – сказал Томила.

– То дело иное, пане! – с одобрением воскликнул Юрка. – Я слышал, конное войско царевич наймует на помощь Пскову, – тихо добавил он.

– Чего-то ты бредишь! Какой царевич? – не понял и удивился Томила.

– Пшепрашам, царевич Иван, я мыслю…

– Что за Иван? Что за войско? – опять не понял Томила.

– Сын царя Василия Шуйского, мыслил я так, пане Томила. Я слышал, он книжный муж, разумом ясен, риторику, диалектику и философию много читал…