Паж цесаревны - Чарская Лидия Алексеевна (книга бесплатный формат .txt) 📗
Принцесса обвела грот испуганными глазами. По-прежнему глухая тишина царила в нем. Только крохотные птички порхали с ветки на ветку тропических деревьев, да меланхолически звучала фонтанная струя…
Тогда суеверный ужас охватил Анну.
С быстротою молнии вскочила она на ноги и кинулась бежать к выходу, чуть не сбив с ног на пороге входившую в сад новую группу.
Трое существ заняли через минуту покинутое в гроте место насмерть испуганной принцессы. Цесаревна Елизавета, одетая Психеей, в чудесной розовой робе и с бриллиантовой диадемой на пышно взбитых волосах, стремительно вбежала в грот. Крошечный паж, наряженный Амуром, нес ее шлейф с торжественной миной на очаровательном личике. Этот паж был Андрюша Долинский. За недолгое время своего пребывания во дворце цесаревны он, благодаря стараниям своего крестненького, успел научиться всем обязанностям пажа. Он не отходил от цесаревны, ловил взоры ее ласковых очей, старался предупредить малейшее желание своей высокой покровительницы.
И сейчас, как только Елизавета опустилась на скамью, он, не спуская с нее глаз, приютился у ног цесаревны, ловя ее мимолетные взоры.
Но сегодня Елизавета как бы забыла о присутствии своего маленького любимца-пажа. Она казалась очень взволнованной. Гнев и негодование выражались на ее прекрасном лице.
— Это ужасно! Это возмутительно!.. Поместить в мой дом шпиона, чтобы следить за мною!.. Это выдумки Бирона, даром что приказание идет от Миниха, — говорила цесаревна гневным голосом, обращаясь к почтительно стоявшему перед ней лейб-медику Лестоку.
— Приказание идет из уст государыни, — произнес последний, поднимая на принцессу значительный взгляд.
— Тем хуже, Лесток, тем хуже! — пылко сорвалось с уст Елизаветы. — Значит, Анна не доверяет мне.
— Коршун не может верить смирению дикого лебедя, чье гнездо он занял не по праву.
— Молчите, доктор, вы погубите и себя, и меня. Здесь сами стены наделены ушами, — произнесла цесаревна.
— Ваше Высочество могли бы не бояться теперь этих стен, если бы послушались в свое время меня. Вы помните, цесаревна, ту ночь, в которую блаженной памяти Петр II скончался в Москве? Я разбудил вас тогда среди ночи и умолял Ваше Высочество скакать из Покровского в Москву и заявить свое право на престол Российский. Что вы ответили тогда, цесаревна, вашему верному слуге?
— То же, что отвечу вам и теперь, мой верный Герман. Я не хочу короны. Так жить легче и беззаботнее. Не знаю, но мне кажется, я слишком молода еще и слишком люблю веселую, беспечную жизнь, чтобы желать престола… И потом, разве нельзя делать добро, не нося горностаевой мантии на плечах? Разве мои крестьяне и солдатики-гвардейцы недовольны своей цесаревной?
— Но ради них-то, ради пользы всей России вы и должны желать ко… — начал Лесток, но тут цесаревна схватила его за руку.
— Тише! — прошептала она, в то время как легкая дрожь пробежала по ее телу.
Глаза цесаревны встретились с умным, блестящим взглядом черного человека, застывшего в своей неподвижной позе у входа в грот.
— Он может понять нас! — произнесла она по-французски.
— Он не поймет ничего. Ты понял что-нибудь, чумазый приятель? — обратился Лесток к арапу.
Тот бессмысленно улыбнулся, не изменяя позы.
— Вот видите, Ваше Высочество, я прав! — торжествующе засмеялся лейб-медик.
— Ну почему он смотрел на меня? — тем же опасливым шепотом произнесла Елизавета.
— Это понятно. Арап тоже человек и, как человек, не может не воздать дань божественной красоте Вашего Высочества. Не правда ли, дружок, ты находишь цесаревну прекрасной? — снова обратился к черному человеку Лесток, ударив его по плечу.
По лицу арапа пробежала гримаса, заменяющая улыбку. Глаза его без всякого выражения взглянули на говорившего.
— Нет, он нем, как рыба, глух, как тетерев, и глуп, как гусь! Вашему Высочеству решительно нечего опасаться, — рассмеялся Лесток и тотчас же добавил:
— Однако надо уйти отсюда. Наше долгое отсутствие может быть истолковано не в вашу пользу. Скажут, пожалуй, что в зимнем саду государыни задуман тайный заговор… Идем же, принцесса! Идем, Андрюша! Великий Боже! Что это? Мальчик уснул!
И веселый, подвижный, как и подобает быть настоящему швейцарцу, Лесток быстро склонился над спящим у ног царевны ребенком.
— Не будите его, а положите на скамейку и в конце вечера пришлите кого-нибудь из фрейлин за ним. Бедный малютка утомился. Ему еще рано ездить по балам…
И, нежно поцеловав сонного мальчика, царевна вышла в сопровождении своего придворного врача.
Едва успели фигуры обоих исчезнуть за дверью, как арап, находившийся до сих пор в своей спокойной, закаменелой позе, вдруг разом встрепенулся, ожил. В два прыжка он очутился в гроте, наклонился над спящим мальчиком и, с трудом затаив дыхание, бурно вздымающее его грудь, впился в него долгим взором.
— Милый мой, радость моя, единственный! — шептали его дрожащие губы, в то время как слеза за слезой скатывались по черным щекам и мочили пышные кудри и мирным сном скованное детское личико.
— Милый! Теперь-то, теперь я уж не выпушу тебя из вида чего бы это ни стоило мне! — промолвил черный человек и, не будучи в состоянии противостоять своему порыву, стремительно обвил руками голову ребенка и напечатлел на его чистом лобике горячий поцелуй.
Все это произошло в один миг. И когда Андрюша открыл изумленные заспанные глазки, черный человек уже снова стоял у входа в грот в застывшей позе каменного изваяния.
Глава XVII
Из послов в лакеи. Граф-шпион. То, что было услышано за дощатой перегородкой
— Ну, и попомню же я вам, русские канальи! Никакие червонцы, никакие милости не смогут заплатить мне за все эти унижения. Я — курляндский дворянин, почтенный человек, истинный слуга своего отечества, должен прислуживать этим неотесанным мужикам, этим русским солдафонам. О! Если бы не вечная гнетущая жажда отплатить моему злодею-обидчику, если бы не мучительное желание подвести этого негодяя Шубина под плаху, я бы, кажется, ни за что не пошел на эту проклятую унизительную должность агента тайной канцелярии, клянусь!
И высокий, худой, в лакейской ливрее и в седом парике лакей, в котором едва ли кто-нибудь узнал бы Берга, того самого Берга, который курьером с приказом императрицы приезжал в Покровское, неистово загремел тарелками, расставляя их на длинном столе, покрытом белоснежной скатертью.
Прошло более трех недель со дня его поступления в качестве наемного лакея в Смоляной дом цесаревны. Елизавета не жила в этом доме; она только наезжала туда по временам, чтобы принимать и веселить на вечеринках своих друзей-гвардейцев и их семейства, живших по соседству с нею, в Преображенских казармах. Но царевна гащивала иногда по целым неделям в своем Смоляном доме, уединяясь сюда от шума придворной жизни. Дом этот стоял, окруженный садом и лесом, на берегу Невы, на самой окраине Петербурга, а кругом были расположены казармы гвардейских полков, и никаких знатных. Домов вельмож поблизости не было. Гвардейские солдатики знали «матушку-царевну», любили ее и без стеснения наведывались к ней во дворец. Тот просил крестить у него ребенка, этот приглашал царевну в посаженные матери. И никому не было отказа, никого не отпускали без ласковой улыбки и доброго слова. Алексей Яковлевич Шубин, любимец офицеров и солдат, частенько передавал деньги от имени царевны тем, кто нуждался в них; он же носил богатые подарки цесаревниным кумушкам, женам солдат. Добрая, заботливая Елизавета, как любящая мать, пеклась о своих детях-солдатиках, пеклась точно так же, как и о крестьянах Покровской слободы.
И после каждого ее приезда в Смоляной двор, или, попросту, Смольный, мнимому лакею цесаревны, Бергу, и шпиону-сторожу, уряднику Щегловитому, приходилось доносить Бирону о новых затеях царевны, о новых и новых друзьях-солдатиках, приобретенных ею среди огромной войсковой семьи.
