Княжий удел - Сухов Евгений Евгеньевич (книги онлайн бесплатно серия txt) 📗
– А что, если Семен Морозов и не московскому великому князю служит, а Ваське коломенскому! Что это о нем он так хлопочет? Проучить боярина надобно, пусть же знает, кто первый князь на Руси!
Юрьевичи вышли от Ивана Дмитриевича рассерженные. Василий Косой забыл застегнуть плащ, и он огромными крыльями развевался за спиной от быстрой ходьбы.
Братья спешили к Семену Морозову. Дом боярина стоял по соседству с крепкими хоромами Ивана Всеволжского, только улицу перейти. Двор Семена Морозова встретил князей враждебно: из будки, высунув косматую морду, забрехал здоровенный пес.
– Пшел вон! – прикрикнул Василий Косой.
Черные люди уже оттащили рассерженного кобеля, пичкая его сырым мясом.
– Хозяин где?! – орал Дмитрий Шемяка.
– У государя, Юрия Дмитриевича, – бросившись в ноги Василию, отвечал ключник.
Семена Морозова братья Юрьевичи застали в дворцовых сенях. Жарко было боярину в натопленной палате, вышел он в сени и ковшом черпанул яблочного квасу. Питье пришлось ему по вкусу, он смачно крякнул, и борода его заблестела от пролитой влаги. Боярин поставил деревянный ковш-уточку на полку, и она, словно покачиваясь на волнах, забренчала, перекатываясь с боку на бок.
– Вот он, изменник, – ворвался в сени Василий Косой. – Ты нас без удела оставил! Ты батюшке присоветовал Ваське Коломну отдать!
– По-христиански я посоветовал! – Семен Морозов смело поднял глаза на братьев. – И не было ни в чем моей корысти!
Хоть и великие мужья Юрьевичи, а боярина великокняжеского тронуть не посмеют! И не холоп он какой, а сам из князей.
Василий Юрьевич не дослушал, подступил к Семену Морозову вплотную, а рука привычно отыскала клинок.
– Вотчины хотел нас лишить! Без наследства батюшкиного пожелал оставить! Ведь знал, изменник, что все бояре московские за Васькой в Коломну уйдут.
– Чего же мне не знать, ежели это бояре. Бояре народ вольный, кому хотят, тому и служат! – строптиво сказал Морозов.
– Чего ты с ним разговариваешь, Василий? Крамольник он! Злодей! – подошел с другой стороны Дмитрий. – Отца без опоры оставил, а нас без великого княжения! Он всегда лихоимцем для нас был. Тверич он! А тверичи никогда с московитами не ладили! – поддержал старшего брата Дмитрий Шемяка.
Не мог смолчать Семен Морозов. Как унять гнев тверича, который, словно хорошо настоянная брага из-под плотной крышки, выплеснулся наружу.
– Сами вы злодеи! Душу свою бесу продали! И батьку своего мутите!
Василий Косой выхватил кинжал и ткнул им Семена в живот. Охнул боярин и присел на лавку, будто бы притомился, а ковшик-уточка не удержался на полке и слетел под ноги Шемяке. Размахнулся ногой Дмитрий и поддел носком сапога ковшик, отлетел он в угол сеней и затих.
Распрямился Семен Морозов, оторвал ладонь от раны, разглядывая кровавые пальцы, только и вымолвил:
– Вот, стало быть, как!..
– На тебе! – ткнул боярина Дмитрий кинжалом в сердце.
– Жаль, что не в бою умираю… – посетовал боярин и повалился на лавку.
А из комнаты Юрий Дмитриевич кличет своего верного слугу:
– Семен!.. Где же ты там?! Куда запропастился? Семен!
Лежал боярин с открытыми глазами, брови насуплены, словно своей смертью укорял своевольных Юрьевичей: «Что же вы наделали, братья?»
Отшатнулся Дмитрий, попятился к выходу. Узкие сени напоминали великокняжескую темницу. Бежать надо, от гнева батюшкиного спасаться, а ноги отяжелели, и не находилось сил, чтобы оторвать их от пола.
Юрий Дмитриевич кликал все настойчивее:
– Семен! Боярин!
И, словно услышав голос своего господина, скатился с лавки боярин, будто хотел сделать шаг навстречу государю.
Первым опомнился Василий Косой, тряхнул он за плечи Дмитрия и зашептал жарко в самое лицо, подталкивая к двери:
– Бежим, брат! Не простит нам батюшка!
Быстро князья сбежали с крыльца и вскочили в седла аргамаков.
Гулко зацокали о булыжник подковы удаляющихся коней.
Юрий Дмитриевич покидал Москву. Уходил князь не празднично, как бывало ранее: под трезвон колоколов, с пышной свитой, а шел тайно, словно опасался чьей-то жестокой мести. Удалялся великий князь, оставленный боярами и брошенный строптивыми сыновьями. Лишь пять бояр осмелились разделить участь некогда великого князя, того самого, который еще вчера безраздельно господствовал по всей Московии, с кем считалась Северная Русь, кого поддерживала Ливония. Власть ушла так же быстро, как скоро покидает запруду вода через разбитую плотину.
Юрий Дмитриевич попридержал коня, посмотрел назад. Снять бы сейчас шапку да поклониться Первопрестольной, но Москва молчала, спрятав от его взора купола церквей в мохнатые предгрозовые тучи.
Дорога лежала на Галич, в прежнюю вотчину Юрия Дмитриевича. Неласково встретила Москва, так же безрадостно и спровадила. Видно, ушла навсегда былинная старина и не прижиться в Москве князьям малых вотчин. И от этой догадки, которую Юрий Дмитриевич пытался спрятать даже от себя, сделалось нехорошо, а значит, его участь – управлять былой вотчиной, что передал Дмитрий Донской в наследство своему среднему сыну.
Уезжал Юрий Дмитриевич из Москвы, чтобы уже никогда не возвращаться в стольный город. Город, которого он добивался всю свою жизнь, отстаивая свое право на стол; город, который был причиной отдаления от старшего брата; город, из-за которого затянулась ссора с племянником, которая лихоманкой сотрясала всю Русь.
Теперь Москву Юрий Дмитриевич оставлял добровольно.
Растерял Юрий Дмитриевич прежний злой задор, присущий ему в молодости. Он устал от постоянных междоусобиц с братом и племянником, князь Юрий устал от жизни. Если бы он был не так стар, то разве отпустил бы от себя бояр? Показал бы им свою силу! А усталость вкралась не только в его тело, она отобрала у него и прежнюю волю.
Москва всегда была своенравным городом. Характер ее отличался от характера других городов, и если б не это ее своенравие и свободолюбие, то разве сумела бы она сделаться Первопрестольной? Обуздать Москву может только молодость и воля и законное право на стол. Этого права не было ни у него самого, и тем более нет его у строптивых Юрьевичей. Остается Василий Васильевич. Вот кому покорится Москва!
В день убийства любимого боярина, в страшном гневе на своих сыновей, Юрий Дмитриевич послал к Василию возницу с грамотой, в которой просил его вернуться на московский престол. Грамоту при свете луны нацарапал дьяк. Иногда Юрий Дмитриевич замолкал и, глядя на струйки копоти, подбирал слова. Он долго не знал, с чего стоит начать послание, а потом, подумав, наказал:
– Пиши так, дьяк… «Старший брат мой, князь великий Московский Василий Васильевич, пишет тебе брат твой младший, князь Галицкий Юрий Дмитриевич. Осерчал я шибко на детей своих, Василия и Дмитрия, за то, что посмели лишить живота боярина Семена Морозова. Старший брат мой, не держи на меня более лиха, сделай мне милость, возвращайся на московский стол и правь нами, как и прежде было. Я же обязуюсь быть тебе верным холопом, смуту не чинить, а на московский стол более права не иметь…» Написал? – спрашивал Юрий.
– Написал, князь, – покорно отвечал дьяк.
– Пиши далее… «Князь Московский, Василий Васильевич, дело свое от дел сыновей моих Василия Юрьевича и Дмитрия Юрьевича я отделяю, поскольку прокляты они отцовским словом. Обязуюсь не принимать отступников вовсе! Об этом же и сыну своему накажу, Дмитрию Красному. Просьба у меня к тебе есть, Василий Васильевич, стар я стал, не вели мне более садиться на коня, когда поведешь полки на супостата. И еще об одном прошу тебя, не неволь меня, ежели надумаешь на Литву идти. Свояк мой там правит, побратим Свидригайло. Оберегай тебя Христос! И на том кланяюсь. Младший брат твой, галицкий князь Юрий Дмитриевич».
Дорога показалась Юрию Дмитриевичу тягостной и, как никогда, бесконечной – длиною в прожитую жизнь! Чего только не передумаешь за это время. Нелегко отринуть от себя родную кровь. Не щенки ведь! Кому, как не им, дело отца продолжать.
