Битва за Кавказ - Корольченко Анатолий Филиппович (книги без регистрации полные версии .TXT) 📗
— Так нужны проводники! — осторожно заметил командир дивизии. — Без местных знатоков придётся трудно. Потратим лишнее время.
— Да, это так, — согласился майор. — Но у вас же есть разведподразделения. Направьте их заранее для разведывания маршрута. Им же поручите найти и проводников.
— А какая обстановка на Клухорском перевале?
— Там уже немцы, — вздохнул офицер. — Перевалили через хребет. Вот их-то и нужно уничтожить.
— Когда же выходить?
— Завтра!
Одним из первых в горы отправился со взводом разведки лейтенант Гладченко Дмитрий Дмитриевич. Позже в письме он сообщал о том марше:
«Поздней ночью я возвратился из Нижней Сванетии, где с разведчиками выполнял задание, в посёлок Ворча. Там дислоцировался наш 810-й стрелковый полк.
Не успел я после дальней дороги привести себя на квартире в порядок, как примчался связной. «Товарищ лейтенант, вас срочно вызывает командир полка».
Командир полка майор Смирнов проводил совещание с офицерами. «Сегодня в 6 часов утра полк выступает в горы, на Марухский перевал с задачей задержать там противника из альпийской дивизии».
«Так у нас же нет оружия, боеприпасов!» — послышались голоса.
«Всё будет в Захаровне», — отвечал командир полка.
В 6 часов утра мы выступили и к вечеру достигли селения Захаровна, которое находилась от Сухуми в 80 километрах. Здесь нам вручили пулемёты, миномёты, лёгкие пушки. Каждое подразделение обеспечили ослами и монгольскими лошадьми, на которые уложили в разобранном виде пулемёты с коробками для пулемётных лент, миномёты, боеприпасы, продукты питания. Однако лошадей было недостаточно и часть поклажи несли на себе. Каждому офицеру и солдату вручили по две 82-миллиметрового калибра мины для миномёта.
Так начался наш переход в горах. Дороги на Марухский перевал не было, шли узкой тропой, на которой местами нельзя было разминуться со встречным. Тогда один из нас ложился, а остальные шагали через него.
Серьёзной преградой были павшие в бурю деревья, когда шли лесом. Их стволы, порой достигали полутора метров в диаметре. Сбросить их с тропы не представлялось возможным, приходилось взбираться на них, потом опускаться, неся на себе немалый груз.
Были случаи, когда не только вьючные животные, но и люди сваливались в бездну.
Так мы шли четверо суток, растянувшись в нескончаемую цепь. Запас продуктов, которые мы взяли с собой, кончался. Горячего не варили, потому что еду готовить не было сил и времени. Были съедены почти все галеты и сухари. А мы прошли только половину пути.
Нежданно-негаданно нам повезло: из Карачая перегоняли в Закавказье овец. Отара была большая, и пастухи согласились зарезать несколько сот овец и передать нам. Мяса оказалось вдосталь. Часть его мы тут же сварили, пожарили, оставшееся уложили в ранцы.
На седьмые сутки мы наконец вышли к перевалу. И вскоре вступили в бой. Наступать пришлось на леднике. Толщина льда на нем была более сотни метров. На поверхности темнели трещины, ширина которых доходила до трёх метров. Из глубины слышался рокот Марухи.
Спасаясь от автоматных очередей, бойцы попадали в трещины и гибли. Мне пришлось спасать одного. На его счастье она оказалась неширокой, и пола шинели зацепилась за край льда. Его с трудом, под обстрелом противника спасли.
От крови лёд был красный. На поверхности лежали погибшие, слышались стоны и крики о помощи.
В течение трёх суток нам пришлось преодолеть ледниковый участок протяжённостью около пяти километров.
Наши запасы продуктов кончились, а с доставкой их дело обстояло неладно. Приходилось есть запасы погибших. Помню, мне достался один сухарь в крови. Он был сладким, ел с трудом, преодолевая нежелание.
Противник находился в скалах, занимая выгодные позиции, по нас вели огонь и с фронта и с флангов.
Трудности мы испытывали не только днём, но и ночью. С наступлением темноты температура падала до минус 15 градусов. А на нас были гимнастёрки, пилотки, и не у всех шинели. Не верилось, что в Сухуми зной до 30 градусов.
В конце августа меня тяжело ранило в голову и грудь. Весь день лежал без помощи, в окружении врага. Единственная надежда была на ночь. Разведчики установили единственный путь выхода в том месте, где река Маруха выбивается из-подо льда. Там вода кипела в камнях, шумела, заглушая все другие звуки, и находившиеся неподалёку немецкие сторожевые посты не могли слышать наших шагов.
Таким образом, раненые, в том числе и партизанка-комсомолка, жительница Карачая, сумели выбраться и попасть под утро в полевой госпиталь». Так писал лейтенант Дмитрий Гладченко.
На Клухорском перевале
Непосредственно Клухорский перевал обороняли подразделения 815-го стрелкового полка. Он входил в состав 394-й дивизии, которая дислоцировалась в районе Сухуми. Дивизия лишь формировалась. Не хватало многого: оружия, боеприпасов, обмундирования, обуви. Солдаты в большинстве были необученными, с ними велась напряжённая учёба. Часто проводились тревоги, личный состав спешно выдвигался к берегу моря и занимал там позиции для обороны. Дивизия имела боевую задачу: прикрывать побережье от высадки вражеского десанта.
А в первых числах августа 1-й батальон полка направили в горы, для обороны Клухорского перевала. После трудного и долгого пути батальон вышел к цели.
Одна рота закрепилась непосредственно на перевальном участке, а две другие на его обратных скатах. Такой боевой порядок, приемлемый на равнинной местности, был совсем непригодным в горах, вследствие чего необходимой устойчивостью оборона перевала не обладала.
Вышедшие к перевалу передовые подразделения противника попытались с ходу им овладеть им. Им удалось приблизиться к охранению, однако попытка дальнейшего продвижения была отражена пулемётным огнём роты старшего лейтенанта Жукова и роты противотанковых ружей лейтенанта Крыжановского. Бой продолжался до вечера, попытки гитлеровцев прорваться к перевалу были безуспешными.
А затем пошёл мелкий промозглый дождь. Из низины потянуло холодом. Даже не верилось, что внизу, у побережья, люди изнемогают от зноя, а здесь настоящая осень, в недалёких озёрцах плавает лёд.
Время тянулось бесконечно долго. Порой выл пронизывающий ветер, откуда-то доносился плеск горного потока.
Ночь была без сна, и Сергей Беляев, укрывшись в камнях, с досадой думал, что до утра ещё долго и хорошо было бы, если бы к утру доставили еду, а заодно и дрова для обогрева. Здесь, среди снега и камней, не найти ни веточки.
Потом молодой солдат вспомнил о последнем письме матери. Она писала, что получила недобрую весть о старшем сыне Алексее, который погиб весной под Харьковом. А не писала о том раньше оттого, что отец хотел скрыть от неё извещение и не показывал...
Незаметно наступил серый рассвет. Над озёрцами, что голубели впереди, поднялось облачко. Медленно стало расти, затягивая пологий каменистый склон с клочками травы. По склону тянулась едва заметная тропа. У перевала она соединялась с дорогой, что шла справа по карнизу обрывистого склона. Объединившись с тропой, дорога скрывалась за гребнем перевала: там она круто уходила вниз, к землям Грузии.
— Эй, Серёга! — услышал Беляев голос. К нему шёл взъерошенный, с нахлобученной по уши пилоткой Слёзкин, наводчик ручного пулемёта. — Закурить найдётся?
Сергей молча достал кисет, захватил из него щепоть махорки, насыпал на подставленную бумажку.
Сетуя на старшину, что тот долго не доставляет еду, они выкурили цигарки, поговорили о пустяках, недобрым словом вспомнили фрицев, которые сегодня непременно атакуют их.
— Уж очень долго вчера облётывала нас «рама», — высказался Слёзкин.
«Рамой» солдаты называли двухфюзеляжный немецкий самолёт-разведчик.
— Ладно, пойду к себе, — решил Слёзкин.
