Святослав - Скляренко Семен Дмитриевич (читать книги полностью txt) 📗
2
Судьба свела василика Калокира и с сыном Игоря, князем Улебом.
Уже с малых лет княжича Улеба раздражало, делало злым и завистливым то, что Святослав был старшим братом, что его больше любила княгиня Ольга, уважали бояре и воеводы. Раздражение росло и перешло в жажду мести, когда Святослав стал князем. Князь Улеб думал, да и говорил матери, что готов, дабы не оставаться князем при князе, получить княжение — в Новгороде, Чернигове или Переяславле. Когда брат Святослав двинулся примучивать вятичей, а потом на брань с хозарами, князь Улеб нетерпеливо ждал… что Святослав, как и отец Игорь, из похода не вернется.
Очень радовался и тешил себя надеждой князь Улеб, услыхав о близкой брани с Византией. От своей матери, от многих послов и купцов князь Улеб узнал, как могущественны императоры ромеев, как велико и сильно их войско — с кораблями и страшным греческим огнем!
Князь Улеб мечтал о том времени, когда он утвердит мир с Византией… А почему бы, в самом деле, думал он, не быть миру между императорами ромеев и князьями Руси? Христиане они, христианин и он, князь Улеб.
Однако Святослав разбил мечты брата. Как великий князь и сын Игоря, он, может быть, поступил и справедливо: если отчизна поднялась на супостата, князья ее должны стоять впереди своих воев. Великий князь Святослав велел, а брат его, князь Улеб, вынужден был подчиниться и идти сражаться против ромеев. Тем паче, сам Святослав повел воев морем, а Улеба и Свенельда поставил во главе рати, что шла сухопутьем.
А потом началась брань — более жестокая, чем полагал Улеб, потому что против кесарей Болгарии и императоров Византии боролись и русы и болгары; более страшная, потому что враг неистово оборонялся, а князь Святослав упорно шел все дальше и дальше, к самому сердцу империи.
Однако он старался не обнаружить своей робости: не казал спины во время сечи, не отступал, когда враги мчались на него. Во многих схватках, которые произошли на Дунае, князь Улеб шел впереди своего войска, но, оставшись ночью в шатре, наедине с самим собой, молил Бога закончить брань и установить мир.
Вот почему князь Улеб и сошелся с Калокиром. В этом не было ничего удивительного. Васи лик чувствовал себя одиноким среди чужих людей. И князь Улеб чувствовал себя одиноким среди русских воев. Василик сказал, что он христианин, князь Улеб ответил, что они могут вместе помолиться. Так они и сделали: помолились за победу на брани и мир между землями. Но разве не молились за это, только каждый по-своему, все в этом стане?
Так было до тех пор, пока они шли вдоль Дуная; так продолжалось и тогда, когда русские вой стояли уже недалеко от Преславы и князю Святославу принесли стрелу печенега, которую воин Орель вырвал из своего сердца; так было и позже, когда во главе с князем Улебом и Свенельдом вой остановились и долго боролись с врагом, который преградил им путь у Преславы.
А потом произошло что-то непонятное. Русские и болгарские вой рубились, как и прежде, даже еще ожесточеннее: ведь приходилось драться на две стороны — и здесь и в Киеве. В стан приходили новые и новые болгарские вой. Но все больше и больше боляр со значительными отрядами вставало перед ними. А потом — и это было самым страшным — неизвестные многочисленные отряды стали появляться позади, у Пе-реяславца, Доростола.
Князь Улеб говорил со Свенельдом:
— Что делать, воевода? Вперед нам нет пути, за спиной льются реки крови, князь Святослав далеко, а скоро осень, зима.
Воевода Свенельд снял шлем, и под солнечными лучами его голова засеребрилась сединой.
— Соберемся, князь, здесь большой силой и ударим на Пре-славу…
— Но ведь тогда мы еще больше оторвемся от Дуная и Руси…
— Преслава — середина земли, откуда ползут змеи, что жалят нас здесь и всюду над Дунаем. Возьмем Преславу — ближе будем к победе, а значит, и к Руси.
Князь Улеб не послушал старого воеводу, велел поднять знамена, но идти не вперед, а назад, к реке Колубаве, чтобы там, дескать, собрав все силы, ударить на Преславу.
Но, когда князь Улеб стал со своим войском на Колубаве, двигаться вперед было уже поздно, потому что как раз в это время у Данаи появился неизвестный большой отряд. Когда князь Улеб поспешил к Данае, вспыхнуло восстание в Плиске.
И вот однажды вечером, придя в княжий шатер, василик Калокир долго беседовал с князем Улебом о поражениях в горах и на долине, осуждал коварных, вероломных болгар, а потом сказал:
— Думаю, что князь Святослав поступил правильно, когда за пятнадцать кентинариев помог императорам подчинить непокорных болгар. Император Иоанн, конечно, дал бы еще много золота князю Святославу, да и сам князь мог наложить на Болгарию дань…
Князь Улеб задумался.
— Но ведь у князя Святослава и в мыслях не было остановиться в Болгарии, он хотел пройти ее и ударить на Византию. Да и ты сам, патрикий, склонял его к этому.
Василик Калокир улыбнулся.
— О, — ответил он, — в то время, когда в Большом дворце сидел безумный Никифор, а я был его василиком, я не только убеждал, но молил князя Святослава разбить, уничтожить его. Но теперь в Константинополе на троне сидит не Никифор, а Иоанн Цимисхий…
— Ты знаешь его? — тихо спросил князь Улеб.
— Иоанн Цимисхий, — так же тихо ответил Калокир, — мой земляк, армянин. Это очень храбрый полководец, победитель многих земель и городов Азии. Об Иоанне говорят, что лучше покориться ему, чем враждовать с ним. Его все знают.
— Но если это так, то он опасен для Руси… — начал князь Улеб, но вспомнил, что Калокир — василик императора, и умолк.
Однако Калокиру и не нужно было много говорить. Он сразу понял князя Улеба.
— А зачем императору Иоанну воевать против Руси? Не думаю, чтобы Иоанн хотел воевать и с Болгарией. Ведь всю эту кровавую брань затеял безумный Никифор. Император Иоанн, я убежден, желает только мира. Он хотел бы, как и прежние императоры, жить в любви и дружбе и с Русью и с Болгарией. Чтобы этого добиться, он согласился бы, наверное, и на дань… Мир, только мир и любовь, — закончил василик Калокир.
— Мир и любовь, — повторил князь Улеб. — К миру и любви стремятся люди, жажду этого и я!
