Битва за Рим - Маккалоу Колин (прочитать книгу TXT) 📗
Наполненные простыми радостями семь лет, что Митридат провел в горах Восточного Понта среди обожавшего ее простонародья, в некотором смысле были самыми счастливыми в его жизни. Странствуя под покровом лесов, расцвеченных розовыми и сиреневыми рододендронами и белыми гроздьями акации и оглашаемых шумом водопадов, царевич превратился из мальчика в молодого мужчину. Его первыми подругами стали девушки из затерянных деревушек; первого своего льва он прикончил палицей, уподобившись Гераклу; первый убитый им медведь был огромным зверем, выше его ростом.
Все Митридаты отличались высоким ростом, ибо происходили из германо-кельтских племен, населявших Фракию; однако к германо-кельтской примешивалась и персидская кровь приближенных Дария (если и не самого царя). Кроме того, за два с половиной века, что Митридаты правили Понтом, они часто вступали в брак с выходцами из сирийской династии Селевкидов – еще одного германо-фракийского царского дома, восходящего к Селевку, полководцу Александра Македонского. Время от времени среди Митридатов появлялись люди хрупкие и смуглые, однако Митридат Евпатор был истинным германо-кельтом. Он вырос высоким и широкоплечим, мог в одиночку унести тушу взрослого медведя и без труда преодолевал горные перевалы Понта.
В семнадцать лет юноша почувствовал себя достаточно взрослым, чтобы начать действовать: он послал тайную депешу своему дяде Архелаю, который, как было известно Митридату, не питал любви к царице Лаодике – своей единоутробной сестре и повелительнице. В ходе тайных встреч в горах за Синопой – городом, избранным царицей для постоянного проживания, – вызрел тайный план. Митридат знакомился с вельможами, заслужившими доверие Архелая, и те приносили клятву верности юному царю.
Все шло по плану; Синопа пала, ибо борьба за власть развернулась внутри ее стен, которым никогда не угрожал внешний враг. Царица, Хрестос и верные им люди были захвачены без единой капли крови; кровь хлынула потом – из-под меча палача. Разом были казнены несколько дядек, теток и двоюродных братьев и сестер нового правителя. Хрестос разделил их участь несколько позже, а царица Лаодика – самой последней. Митридат, будучи заботливым сыном, поместил матушку в крепостную башню, где – как такое могло случиться? – ее забывали кормить, вследствие чего она умерла от голода. Царь Митридат VI, не обагрив рук материнской кровью, стал править единолично. Ему не исполнилось тогда и восемнадцати лет.
В нем горел огонь юности, он жаждал славы, он мечтал возвысить Понт над всеми соседями, он грезил о власти над миром, ибо его огромное серебряное зеркало поведало ему, что он – необыкновенный царь. Вместо диадемы или тиары он покрыл голову львиной шкурой, так что на лбу у него красовались львиные клыки, на макушке торчали львиные уши, а на грудь свисали тяжелые лапы. Волосы у него были точь-в-точь как у Александра Македонского – золотистые, густые, вьющиеся, подстриженные, как у его великого предка. Позднее, желая подчеркнуть свою мужественность, он отрастил бакенбарды – борода и усы в эллинизированном мире считались признаком варварства. Какой разительный контраст с Никомедом Вифинским! Воплощение мужественности, любимец женщин, огромный, пылкий, грозный, могучий! Таким он видел себя в своем серебряном зеркале и был полностью доволен увиденным.
Митридат Евпатор женился на своей старшей сестре Лаодике, а затем стал брать в жены всех, кто ему приглянется; в итоге количество жен достигло дюжины, наложниц вообще было не счесть. Лаодику он провозгласил царицей, однако не уставал повторять, что этот титул останется за ней лишь до тех пор, пока она будет хранить ему верность. Дабы придать веса своим словам, он направил посольство в Сирию, откуда ему доставили невесту из царствующей династии Селевкидов – в Сирии как раз случился избыток царевен; жену-сирийку звали Антиохой. Другую его жену звали Низой – она была дочерью каппадокийского принца Гордия; одну из своих младших сестер (ту тоже звали Лаодикой!) он отдал в жены каппадокийскому царю Ариарату VI.
Митридат быстро понял все выгоды брачных союзов. Его тесть Гордий замыслил совместно с его сестрой Лаодикой убийство супруга Лаодики, каппадокийского царя, и претворил замысел в жизнь. Рассчитывая на полтора десятилетия регентства, царица Лаодика посадила на трон своего малолетнего сына, провозгласив его царем Ариаратом VII; Каппадокия оказалась в полном распоряжении ее брата Митридата. Потом она не устояла перед кознями вифинского царя Никомеда и вознамерилась царствовать в Каппадокии единолично. Верный Митридату Гордий сбежал в Понт, Никомед получил титул царя Каппадокии, однако сам остался в Вифинии и позволил своей новой жене Лаодике править Каппадокией по своему усмотрению при условии, что она не станет заключать союза с Понтом. Такое положение вполне устраивало Лаодику. Однако ее сыну уже исполнилось десять лет, и он, подобно всем юным властителям на Востоке, стал проявлять царственные наклонности: ему хотелось править самому! Стычка с матерью поставила его на место, однако он не забыл прежних намерений. Не прошло и месяца, как он объявился при дворе своего дяди Митридата в Амасии; еще через месяц дядя Митридат посадил его на трон в Мазаке, поскольку понтийская армия, в отличие от каппадокийской, всегда находилась в состоянии боевой готовности. Лаодика была казнена на глазах у брата, не выразившего ни малейшего сожаления; Каппадокия освободилась из-под власти Вифинии. Единственная причина недовольства Митридата заключалась в том, что десятилетний Ариарат VII, царь каппадокийский, не разрешал Гордию возвратиться домой, резонно объясняя, что не может приютить убийцу своего отца.
Каппадокийские дела отнимали у молодого понтийского правителя лишь малую часть его времени. В первые годы царствования он направлял свою энергию главным образом на повышение боеспособности и наращивание численности понтийской армии, а также уделял немало внимания состоянию понтийской казны. Несмотря на львиную шкуру на плечах, развитую мускулатуру и молодость, Митридат был еще и мыслителем.
В сопровождении своих ближайших родичей – дядьев Архелая и Диофанта, а также двоюродных братьев Архелая и Неоптолема – царь погрузился в Амисе на корабль и совершил путешествие вдоль восточных берегов Понта Эвксинского. Члены экспедиции представлялись греческими купцами, желающими наладить торговые связи, и повсюду встречали сердечный прием среди простодушного и не особенно ученого населения. Трапезунд и Риз давно уже платили дань понтийским царям и формально входили в их владения. Однако позади этих процветающих портов, откуда вывозилось серебро, добываемое в богатых рудниках, лежала terra incognita.
Путешественники посетили легендарную Колхиду, где вливаются в море воды реки Фазис: тамошние жители погружали в воду реки руно, чтобы ловить на шерсть крупицы золота, приносимые потоком с Кавказских гор. Путешественники удивленно устремляли взоры на заснеженные пики, вознесшиеся куда выше, чем горы Понта и Армении, в надежде заметить потомков амазонок, некогда обитавших в Понте, в плодородной долине Фермодонта.
Постепенно Кавказские горы становились все менее высокими; перед путешественниками раскинулись бескрайние равнины скифов и сарматов – осевших кочевников, которых до некоторой степени приручили греки, основавшие на побережье свои колонии. Не утратив природной воинственности, эти многочисленные народы не устояли перед греческими обычаями и культурой.
Там, где береговая линия прерывалась дельтой реки Вардан, корабль царя Митридата вошел в огромное озеро, именуемое Меотидой, и поплыл вдоль его берегов, открыв в его северо-восточной части самую могучую реку в мире – Танаис. До их слуха доносились названия других рек – Ра, Удон, Борисфен, Гипанис, а также легенды о лежащем к востоку огромном море под названием Гирканское или Каспий.
Повсюду, вокруг греческих городов, колосилась пшеница.
– Мы бы выращивали еще больше хлеба, будь у нас куда его сбывать, – объяснял этнарх в Синде. – Скифам сразу полюбился хлеб, и они научились обрабатывать землю и выращивать пшеницу.
