Ваятель фараона - Херинг Элизабет (книги онлайн TXT) 📗
– А разве Рамосе оставил свою должность?
– Неужели это здесь неизвестно? Говорят, он не пожелал покинуть свой родной город, несмотря на все уговоры царя не оставлять его в тяжелые минуты испытаний..
– А Кенхор? А Херуф?
– Они тоже остались. Теперь Ранефер ведает лошадьми во всех конюшнях, а Панехси заведует всеми житницами Атона. Это все новые люди. Никто из них не происходит из хорошей семьи. И только Ану последовал за царем. Единственный из старых и опытных чиновников, который работал писцом еще у деда нашего царя. Даже Тэйе отказалась переехать во дворец Ахетатона. Она говорит, что ее супруг, старый царь, вряд ли выдержит такое путешествие.
Тутмосу смешно слушать, с каким пылом выкладывает старик свои новости. Он улыбается, но тут же снова становится серьезным. Так, значит, Минхотеп оказался прав в своем пророчестве. Неужели даже Тэйе и Небмаатра отказали сыну в поддержке? А может быть, они остались, чтобы не упускать из виду город Амона, где враги всегда могут поднять голову. А впрочем, это его, Тутмоса, совсем не касается. Пусть о порядке и справедливости в стране беспокоятся великие. Ему же надлежит служить Маат, отображая истину в своих творениях. Это он и делал с превеликим усердием в течение последних трех лет.
Правда, первые месяцы Тутмосу пришлось работать каменщиком, класть кирпичи. Но когда на территории его будущей мастерской был построен первый маленький домик, предназначенный для надсмотрщика, он принялся за свое прямое дело. Тутмос достал в алебастровых каменоломнях, расположенных вблизи города, материал для мелких статуэток. Ему удалось найти и известняк, из которого он собирался сделать модель для большой статуи царя.
Тогда в его распоряжении был только один подмастерье. Однако Тутмос чаще поручал ему копать колодец или канавы для огорода, чем использовал в своей мастерской.
Обычно юноша сидел один над своими набросками. Голову царя он лепил, наверное не менее дюжины раз, прежде чем остался доволен тем, как ему удалось передать внутренний мир сына бога. Изготовив глиняную модель, он отлил ее из гипса.
Этот образ значительно отличался от тех статуй, которые стояли в храме Атона и тогда вывели из себя старого Иути, статуя выглядела менее вызывающе, но, как казалось Тутмосу, более правдиво.
Эту последнюю модель статуи царя скульптор никому не показывал, тогда как другие модели открыто стояли в помещении, где он спал и работал. Здесь были рельефы со сценами из жизни царской семьи, головка царевны и даже бюст Нефертити, который, по мнению Тутмоса, удался ему хуже всего. Он решил, что при первой возможности рассмотрит царицу как следует, чтобы схватить то необыкновенное сочетание миловидности и величия, которое так для нее характерно.
И Май, надзиратель за всеми царскими работами, ответственный за обеспечение рабочих, и Хатиаи, главный строительный мастер, и Менахтеф, начальник каменщиков, – все они приходили к Тутмосу и заказывали понравившиеся им вещи.
Каждый из них с большим удовольствием ставил на свой домашний алтарь скульптурное изображение кого-либо из царской семьи, надеясь, что та благость, которую Атон проливает из своих рук-лучей на царский дом, частично распространится на них самих и их семьи. В благодарность они снабжали Тутмоса всем необходимым. Менахтеф позаботился о том, чтобы дом Тутмоса был богато украшен деревянными колоннами, в то время как каменотесы Хатиаи вырубали из камня косяки для дверей и ворот.
Сейчас дом уже подводили под крышу. В скором времени Тутмос сможет переехать сюда вместе с молодой женой.
Тутмосу очень хотелось знать, пришел ли Неджем сам или его послал главный скульптор. Но прямо спросить об этом было неудобно. Поэтому он перевел разговор на Ипу и спросил, почему друг не пришел навестить его.
Сначала Неджем не хотел отвечать. Но в конце концов сказал:
– Ты удивляешься, что Ипу сторонится тебя? Разве ты не заметил, что он давно уже не сводит глаз с дочери Бака? А теперь, как ты знаешь, мастер хочет выдать ее за тебя…
Эти слова старика, словно кинжалом, пронзили сердце Тутмоса! Так вот где кроется причина странного поведения Ипу! А он… он потерял друга из-за женщины! И все же Тутмос вынужден признаться, что это льстило ему, хотя он и злился на самого себя.
– Как тебе нравится в Ахетатоне? – спросил Тутмос, чтобы отогнать от себя эти мысли.
– Ты спрашиваешь, как мне нравится новый город? Он нравится так же, как может нравиться путнику куст акации, когда он бредет по роще смоковниц. Или так же, как нравится человеку жизнь в городе, где он не понимает ни слова! – раздраженно ответил старик.
– Как, ты не понимаешь, что говорят здесь люди? Может быть, ты оглох?
– Да нет, слышу я хорошо, и я бы понял все, но кто станет со мной говорить? Когда я иду по улице или на рынок – кругом незнакомые лица. Никто не приветствует меня. Никто не останавливает, чтобы рассказать новости. Ты единственный человек здесь, с которым я знаком. И то мне потребовалось три дня, чтобы узнать, где ты живешь.
«Так вот что привело старика ко мне! – думает Тутмос. – Тоска по дому, потребность в сочувствии, а не поручение мастера».
Какое-то внутреннее беспокойство охватило его душу. Может быть, он был не прав, не встретив Бака, когда узнал о его приезде? Может быть, этим он обидел главного скульптора? Тутмос не отдавал себе отчета, почему он так поступил. Наверно, это была робость. Он боялся показаться навязчивым и самим своим присутствием напомнить мастеру о его случайном обещании. Эту робость в себе он подавить не мог. Чтобы отогнать от себя неприятные мысли, Тутмос обратился к старику.
– Пойдем, Неджем! Я покажу тебе город, может быть, ты еще не видел его как следует. Я знаю одно место, откуда открывается замечательный вид.
По широким мощеным улицам, где стоят еще необжитые, недостроенные дома знати, они попадают в квартал, заселенный строительными рабочими и ремесленниками. Пройдя по переулкам между низкими домами, они поднимаются вверх по каменистой дороге, ведущей в город мертвых, расположенный в отрогах восточных гор. Тутмос и Неджем медленно поднимаются по высохшему руслу реки, где вода бывает лишь во время редких дождей. Старик задыхается и время от времени останавливается. Но у Тутмоса достаточно терпения. Он медленно ведет старика по этой не слишком крутой дороге, изредка перебрасываясь с ним словом. Наконец они добрались до места, где можно было отдохнуть. Старик сел, а Тутмос остался стоять рядом, показывая равнину, простирающуюся у их ног. Река, пересекающая ее, сверкала в лучах солнца.
– Ты видишь вон ту зеленую полосу земли на западном берегу? Стада скота будут пастись там, где сейчас растет камыш. И вместо сухого тростника здесь будет шуметь жито. Здесь хорошая и плодородная земля, и река щедро заливает ее. Дело лишь в том, что этой земли еще ни разу не касался плуг.
А посмотри на тот остров посреди реки, покрытый фруктовыми деревьями. Он похож на бирюзу в серебряном венце. А полоска пальм, тянущаяся вдоль восточного берега, разве она не хороша? Конечно, она узка, потому что пески пустыни спускаются в этом месте почти до берега реки. Но зато здесь было удобно построить город – он на самом берегу и не боится наводнений. Песок пустыни не помешает окружить здесь каждый дом садом. Для этого нужно только вырыть колодцы, чтобы достичь подпочвенных вод. Здесь можно устроить пруды, наполнить их водой и разводить всяких водоплавающих птиц. На месте пустыни возникнет прекрасный город!
– А где же башни храма, колоннады, где сфинксы, стоящие по краям дороги процессий?
– Дорога для процессий нашего бога не должна быть окружена сфинксами с головами баранов! Ведь бог никогда не может иметь лик животных! Храму нашего бога не нужны колонные залы. Ведь храм не должен быть закрыт сверху от взора бога, его лучи должны наполнять все. Вон, видишь, в северной части города огромное сооружение, окруженное тремя стенами? Пилоны еще строятся, но священный камень Бенбен, стоящий внутри святилища, возле алтаря, вздымается к небу гораздо выше, чем башни храма Амона. Его позолоченная верхушка отражает первые лучи восходящего солнца и его последние лучи на закате. В городе нет такого места, откуда не был бы виден священный камень!