За столетие до Ермака - Каргалов Вадим Викторович (читать лучшие читаемые книги txt, fb2) 📗
Но недолгим оказалось торжество. Из-за Камня пришли вятчане и пермяки, отважные воины в железных рубахах, искрошили саблями дружину богатырей, а самого Асыку пленили и в цепях увезли на Вятку. Милостью богов князю Асыке удалось бежать из плена, но вернулся он в свою землю не грозным князем, а бессильным беглецом. Спасибо Юмшану и родичу князю Калпе, хоть Пелымский городок сберегли, в чужие руки не отдали!
В плену Асыка много наслушался о грозном государе русских Иване Васильевиче, о страшном огненном бое, поражавшем людей на большом расстоянии, о железногрудых русских воинах, против которых бессильны стрелы и копья. Больше за Камень сам Асыка не ходил, только изредка ватаги удальцов посылал пограбить самый краешек Ивановых владений. Добычи ватажники приносили мало, чаще сами возвращались побитыми. Князцы отпускали своих людей в набеги неохотно – не верили в удачу…
Не получилась общая выгода. Не удалось Асыке скрепить княжество и общей опасностью, хотя угрожала она всем вогулам: тюменские татары начали нападать с полуденной стороны.
Тюменский хан Ибак почти каждый год стал посылать на вогуличей свои конные тысячи. Сторожевые заставы князя Асыки рассыпались под их напором, как гнилая береста. Татары забирали скот, меха, сушеную рыбу, шкуры, уводили в степи пленников. Жгли городки князей и паулы, где юрты хранили накопленные запасы. Пограбив вдосталь, уходили в свои степи, чтобы на следующий год возвратиться и снова разорять вогульские земли.
Тогда-то и вспомнили князцы и старейшины, что есть у них большой князь Асыка. В Пелымский городок собирались княжеские дружины, воины из паулов, охотники из лесных селений – превеликая рать. Князь Асыка полновластно распоряжался войском, никто не смел ему перечить, даже шаманы. Были победы над неосмотрительными тюменскими мурзами, которые осмеливались углубиться в вогульские леса, были удачные походы к татарской реке Туре, откуда Юмшан приводил табуны коней и пленников. Росла власть большого князя Асыки. Казалось, звенья княжества вот-вот сомкнутся в единую цепь.
Но тюменцы нападали со звериной неотвратимой настойчивостью, и князцы пограничных городков устали от войны. К тому же тюменский хан Ибак посылал не только грозные тысячи, но и сладкоречивые посольства. Он обещал князцам безопасность, а взамен просил, казалось бы, немногого: чтобы князцы давали ясак ему, а не Асыке, и воинов присылали не в Пелымский городок, а в Чинги-Туру. Многие князцы, сидевшие в городках по правому берегу Тавды, на Нижнем Тоболе, близ Иртыша, переходили под руку хана Ибака, стали называть себя мурзами.
Потом понял Асыка, что не только обещанная безопасность от набегов была тому причиной. У самих вогулов не было такого резкого разделения на знатных и подневольных людей, как утатар. Каждый вогульский охотник считал себя свободным человеком, и даже рабы – ничтожества, прах земной! – осмеливались перечить и даже оскорбляли хозяина нехорошими словами: лентяем могли назвать или «иловатыми глазами», которые, как известно, бывают у нечистых болотных тварей. А друзья и родственники хозяина не усматривали в дерзких словах ничего особенного и даже смеялись!
Становясь мурзами, князцы приобретали подлинную власть над соплеменниками. Если начинали роптать охотники и рыболовы, даже старейшины юртов, то вместе с княжескими богатырями-уртами их смиряли татарские воины.
Князцы, еще не переметнувшиеся к хану Ибаку, с завистью смотрели на новые порядки. Ужималось княжество Асыки, сдвигалось со светлых речных берегов в леса и болота. Раньше между Тавдой и Турой проходила граница, а теперь и за Тавду протягивал хан Ибак свои железные клешни.
А по ту сторону Камня отпали от княжества Асыки юрты, что живут возле владений русского царя, мирно отпали, ясак ему дают. И по эту сторону Камня неспокойно. На Лозьве-реке старейшины начали с пермскими юртами ссылаться, от ясака уклоняться. Некий Емельдаш, старейшина княжеского рода, задумал совсем отложиться от Асыки. Хорошо хоть, что предупредили о недобрых замыслах Емельдаша верные Асыке урты. Юмшан с дружиной поспешил на Лозьву, разорил мятежные паулы, увел в Пелымский городок лозьвенских юношей, способных носить оружие. Но многие лозьвенцы спрятались в лесах и болотах, избежали плена. И сам Емельдаш спасся, бежал в Чердынь, не догнали его воины Юмшана. Слышал Асыка, что благоденствует Емельдаш под покровительством чердынского князя и сородичи верят в его возвращение. Тянет с Лозьвы-реки тревожным дымком подземного торфяного пожара. Вот-вот вырвется на поверхность пламя открытого мятежа…
О том, что на Каму-реку приплыла большая русская судовая рать, Асыка узнал в середине месяца, несущего нельму [53]. Прибежали оттуда верные люди, которые ставили свои шалаши среди мирных вогуличей и даже молились русскому Богу, но служили Асыке. Но в скорый поход Асыка не поверил. Тяжелые ладьи русских не одолеют Камня, и телеги с пушками, с оружием не пройдут. Только зимой могут по Миррляну пробиться в сибирскую землю караваны, летом же удобного пути не было. А без пушек, с малой ратью воеводы Ивана Васильевича не страшны…
Но то были только размышления, а как поступят русские воеводы – неизвестно. Осторожный Асыка все-таки разослал гонцов в княжеские городки, в паулы. Гонцы говорили людям, что идут из-за Камня чужие воины, хотят забрать юношей и красивых девушек для жертвоприношения своему бородатому богу, а вогульских богов сжечь на кострах из гнилых сучьев, чтобы навсегда отвернулась от сыновей Нуми-Торума удача.
Поверили или нет князцы и старейшины в ужасные намерения русских воевод – неизвестно, но на призыв князя Асыки откликнулись, воины начали собираться в Пелымский городок. Правда, из князцев мало кто самолично явился, больше с родственниками посылали дружины: с сыновьями, младшими братьями, племянниками. Крытые берестой большие лодки то и дело приставали к песчаной косе при слиянии Пелыма с Тавдой. Князцы и княжеские родственники в окружении богатырей-уртов и старших слуг важно шествовали к белому шатру князя Асыки. Лето стояло знойное, и Асыка перебрался из душного деревянного дома к воде, к речной прохладе.
Караульный сотник откидывал прозрачный шелковый полог шатра, громко объявлял имя прибывшего военачальника. Тот кланялся большому князю и его родственникам, выслушивал слова приветствия и передавал главе войска, княжескому сыну Юмшану, палочку с зарубками. Каждая зарубка – десять воинов. Юмшан пересчитывал зарубки и кинжалом вырезал на закопченной березовой доске волнистые линии. Каждая волнистая линия – сотня воинов. Если до сотни воинов не хватало, то Юмшан прочерчивал неполную полоску – треть или половину.
После этого прибывший отстегивал саблю, скидывал с плеч халат, отороченный мехом, и в одной долгополой рубахе усаживался на циновку. Рабы проворно подносили деревянную плошку с крошевом из сырых почек, сердца, костного мозга, оленьих глаз и губ – богатырскую пищу, от которой воин становился сильнее и отважнее. Рядом с плошкой швыряли круглые лепешки, замешенные на рыбьем жире и крови, куски вареного и вяленого мяса, жареную дичь. Нож был у каждого – в деревянных ножнах, привязанных ремешком к ноге, чтобы его можно было легко и быстро вытащить. Еду запивали большими берестяными ковшами медового напитка, который перебродил в бурдюках, шипел и пенился.
Пир продолжался целый день. Насытившись, военачальники дремали, откинувшись на подушки, потом снова принимались за еду и питье. А вокруг княжеского шатра, прямо на траве, пировали богатыри-урты. В больших железных котлах варилась болтушка из сушеной рыбы, приправленная мукой, диким чесноком и кореньями. Рабы поворачивали над кострами туши баранов, нанизывали на железные прутья уток и гусей, рубили в деревянных корытах свежую, охлажденную в родниковой воде нельму.
Князь Асыка удовлетворенно щурился. Сытый воин – сильный воин. Пусть все наедаются досыта. В Пелымском городке хватит запасов, чтобы накормить войско, даже если оно будет много больше, чем собралось сейчас.
