Взыскание погибших - Солоницын Алексей Алексеевич (библиотека книг .txt) 📗
Дочь знатного вельможи знала, что на ее глазах убьют трех дочерей, если она не отречется от Христа. Она не отреклась и отдала душу Господу, оплакивая убитых чад своих. Так и Александра, царица русская, знала, что и ей предстоит скорбная участь. Только у нее, императрицы, детей не трое, а пятеро, еще любимый муж, который из всех живущих на земле один знает, что она готова на любые страдания во славу Божию.
Она закрыла молитвослов, посмотрела на мужа, который остановился у яблоньки, опустив сына с рук на землю. Яблонька была молоденькая, но на ней уже висели маленькие зеленые яблочки, набиравшие силу.
Государь показывал на них и что-то говорил Алеше, а тот, подняв голову, смотрел то на дерево, то на отца.
Алеша за последний год заметно вырос. Выглядел он сейчас старше своих лет. Волосы его потемнели, расчесаны на пробор и уже не вьются, как раньше. Он строен, подтянут, любит надевать гимнастерку, а не матроску, как раньше. И брюки у него сшиты по-военному, узкие по всей длине, опоясанные сверху ремнем с широкой пряжкой. Когда он стоит вот так или ходит один, без посторонней помощи, когда у него нет ушибов и внутренних кровоизлияний, взгляд его проясняется, глаза светлеют, как будто внутри кто-то поворачивает выключатель, и вспыхивает такой свет, который иначе как небесным не назовешь. Это замечала не только она, мать, но и всякий, кто находился рядом с царевичем.
Она видела это даже по угрюмому коменданту Юровскому, который изо всех сил старался показать, что он доброжелательно относится к узникам, исполняя свой долг по обязанности, и только. Но государыня, научившаяся по глазам людей, с которыми ее сталкивал Господь, определять саму суть того, что составляло характер человека, видела, что Юровскому нравится положение коменданта, заставляющего ее, царя и всю царскую семью вести себя согласно его воле.
Государыня видела и внезапно появляющуюся искреннюю симпатию коменданта к Алеше, которую он тут же подавлял, и наигранную благосклонность к цесаревичу, и трудно скрываемое презрение к государю императору, и злобу к ней, царице. Юровский, как и охранники из австрийцев, немцев, венгров, латышей и русских, с которыми она сталкивалась то в коридорах дома, то в гостиной, то в столовой, то на прогулке, не могли не видеть, что она царица, хотя она была в простом сером длинном платье со всегдашней ниткой жемчуга на шее, который очень любила. Она не один раз слышала, как Юровский нарочно громко говорил подчиненным: «бывший царь», «бывшая царица», но сам при ее появлении замолкал и несколько раз невольно вставал, хотя потом спохватывался и тут же садился, кривя толстые губы в насмешливой гримасе.
И после рождения пятого ребенка фигура царицы осталась стройной, спина ее не согнулась. Хотя глаза уже не лучились сине-серым сиянием, но все равно она оставалась царицей. В ее облике, взгляде, посадке головы, словах и движениях была видна красота зрелой женщины, величие государыни, несущей свой скорбный крест.
Солнышко выглянуло из-за листвы яблоньки и осветило лицо государыни. Она закрыла глаза, положила ладонь на шею, ощутив цепочку, на которой вместе с крестом висело кольцо с рубином — подарок жениха. С этим прекрасным кольцом она не расставалась никогда. В Кобурге, на свадьбе брата Эрнеста, где присутствовали все европейские монархи, было объявлено, что Николай, наследник престола Российской империи, и Аликс, дочь Людвига IV, великого герцога Гессен-Дармштадтского, становятся женихом и невестой. И вот тогда он подарил ей это золотое кольцо с крупным рубином, отливающим темным багрянцем. Сначала она носила его на среднем пальце правой руки, а потом, после того, как приняла Православие, повесила кольцо на ту же цепочку, что и крест.
Она сделала это без чьей-либо подсказки, сама не зная, почему, лишь потом осознав, что поступила так по воле Божьей. Православный крест и замужество с будущим императором российским слились в единое целое, стали нераздельны.
В те счастливые дни он разрешил ей читать свой дневник и, если ей захочется, делать в нем свои записи.
Когда они прощались, она написала: «Мы навсегда принадлежим друг другу. Я — тебе. В этом ты можешь быть уверен.
Ключ от моего сердца, в котором ты заключен, потерян, и тебе никогда не выйти оттуда».
Это отношение к Николаю она сохранила до сего дня, и свежесть их чувств не была утрачена. Потому что в разные годы жизни он открывался ей, словно заново, когда ей казалось, что она знает его до самых заповедных глубин души. Но он нередко поступал так, как она не могла и предположить.
И само Православие открывалось ей тоже не сразу, а после долгой работы души. Ее мать Алиса, дочь английской королевы Виктории, была человеком верующим, поэтому воспитывала детей в строгом соответствии с заповедями Божиими. Но православная вера во многом оказалась совсем не такой, как вера англичан и немцев.
То, что для протестантов означало конец, самую последнюю остановку на пути к Богу, для русских было началом спасения. Англичане и немцы говорили: «Люби Господа, и Он все даст тебе». Русские говорили: «Верь и каждый день трудись во славу Божию, постоянно молись, и тогда поймешь, почему Спаситель сказал: иго Мое благо, и бремя Мое легко». Вот тогда и пойдешь узкой тропой к вратам небесным, а откроются они или нет, зависит только от тебя, потому что только претерпевший… до конца спасется.
Когда она узнала, что государь подписал отречение от престола, то не поверила. Этого быть не может, потому что он помазанник Божий и венчан на царство. Он в ответе перед Самим Господом за врученное ему Отечество и народ. Разве мог он отступить, даже под пытками, от самого главного, что дано ему Господом?
Она нисколько не сомневалась в силе его духа, знала, что он человек мужественный, что сломить его волю невозможно, если он убежден в правильности своего решения. Это многие царедворцы считают его слабовольным, а продажная пресса раздувает миф о его малодушии, называя царя марионеткой в руках немецкой шпионки, как они именуют ее, русскую царицу.
И когда она, напрягая все свои духовные и телесные силы, ходила от постели к постели больных корью детей, которые все перестрадали, один за другим, а жизнь Марии, самой крепкой из них, висела на волоске, когда она ежеминутно ждала возвращения из Ставки мужа, молясь теперь только об одном — чтобы он остался жив, ей открылась судьба мужа и всей ее семьи.
Это произошло, когда она перечитывала то место в Евангелии от Иоанна, где Иисус в храме объясняет фарисеям, кто Он, а они поносят и бесчестят Его: Иудеи сказали Ему: теперь узнали мы, что бес в Тебе. Авраам умер и пророки, а Ты говоришь: кто соблюдет слово Мое, тот не вкусит смерти вовек. Неужели ты больше отца нашего Авраама, который умер? и пророки умерли: чем Ты Себя делаешь?
Иисус отвечал: если Я Сам Себя славлю, то слава Моя ничто. Меня прославляет Отец Мой, о Котором вы говорите, что Он Бог ваш. И вы не познали Его, а Я знаю Его; и если Я скажу, что не знаю Его, то буду подобный вам лжец.
И она уверилась, что государь и муж ее поступил по слову Божию. Она еще не знала обстоятельств отречения, не знала, что государя императора предали все — и командующие фронтами, и думские главари масоны, исполнители воли мировой закулисы, и почти все члены императорской фамилии, и начальник генштаба генерал Алексеев, «косоглазый друг», как называл его император, считая, что тот предан и верен до конца, тогда как Алексеев и был главным губителем и царя, и государства Российского.
Ничего этого Александра Феодоровна не знала. Не знала, что телеграммы за отречение прислали после провокационного запроса Алексеева все командующие фронтами, что масоны Родзянко, Пуришкевич и Шульгин в вагоне императора лгут государю, что «положение безвыходное», что иного пути, кроме отречения, нет. Не знала она и о гнусном предательстве генерала Рузского, командующего Северо-Западным фронтом, который остановил вызванные царем конные и пешие части. А они без особого труда навели бы порядок в Петрограде, где на сторону митингующих, громящих магазины и убивающих всех, кто следил за порядком в столице, стали переходить солдаты из запасных, то есть плохо организованных и не готовых к серьезным испытаниям частей.
