Столпы Земли - Фоллетт Кен (книги онлайн бесплатно серия .TXT) 📗
– Ну что ж, мне нет нужды спрашивать, зачем ты здесь, – сказала она, обращаясь к Джонатану. – Ты ведь теперь знаешь, откуда ты взялся? Боже, подумать только, ты такой же высокий и почти такой же широкоплечий, как твой отец. – Она была по-прежнему независима и своенравна.
– Салли вся в тебя, – сказал Джек.
Эллен это понравилось.
– В самом деле? – Она улыбнулась. – Чем же?
– Тоже упрямая как осел.
– Хм. – Мать сердито посмотрела на сына. – Ничего, это у нее пройдет со временем.
Джек решил, что пора еще раз попросить ее.
– Мама, пожалуйста, пойдем с нами в Кингсбридж. Умоляю тебя, скажи правду.
– Не знаю, не знаю, – ответила она.
– Я хотел бы попросить тебя о другом, – сказал ей Джонатан.
Джек с удивлением ждал, что же скажет монах. Он боялся, что тот сгоряча выпалит что-нибудь такое, что не понравится матери: настроить ее против себя можно было одним словом, в особенности священнику. Джек затаил дыхание.
– Ты можешь показать мне место, где похоронена моя мать? – спросил Джонатан.
Джек потихоньку выдохнул. В этом ничего страшного не было. В самом деле, монах нашел единственную возможность немного растопить лед в сердце этой женщины.
Эллен действительно сразу оттаяла.
– Конечно покажу. Я уверена, что найду то место.
Джеку не хотелось терять время. Суд начнется утром, а им еще столько нужно успеть. Но он чувствовал вместе с тем, что торопить судьбу не следует.
– Ты хочешь пойти туда прямо сейчас? – спросила Эллен у Джонатана.
– Да, пожалуйста. Если можно.
– Хорошо. – Она встала. Накинула на плечи накидку из заячьего меха. Джек хотел было сказать, что ей будет жарко, но потом передумал: пожилым часто бывает холодно даже в теплую погоду.
Они вышли из пещеры, где пахло лежалыми яблоками и костром, и через густые заросли, закрывавшие вход в нее, вышли на весеннее солнце. Эллен уверенно пошла впереди, а Джек и Джонатан двинулись следом, держа своих лошадей под уздцы. Лес так зарос, что ехать верхом было очень трудно. Джек заметил, что мать шагала медленнее обычного. Видно, сил все-таки не так много, как прежде, подумал Джек.
Сам он этого места ни за что бы не нашел. Было время, когда он так же без хлопот мог найти нужную тропинку в чаще, как сейчас легко передвигался по улицам Кингсбриджа. Теперь лесные поляны все казались ему очень похожими, словно на глаз незнакомца все дома в городе были на одно лицо. Мать уверенно шла по тропкам, вытоптанным дикими животными. Джек раз за разом отмечал в памяти что-то знакомое с детства: вот на этом огромном дубе он спрятался однажды от свирепого кабана; вот садок для зайцев, который кормил его когда-то; в этой протоке он раньше голыми руками мог поймать самую жирную форель. Иногда он с точностью узнавал, где находится, а порой терялся, не в силах вспомнить того или иного места. С удивлением думал он о том, что когда-то лес, теперь совсем чужой, был его домом, и все эти ручейки и заросли уже ни о чем не говорили ему, как его хитроумные приспособления и шаблоны были малопонятными предметами для крестьян. Если бы он только подумал в те дни о том, как повернется его жизнь, спросил себя, что ждет его впереди, он не смог бы не только ответить, но даже предположить, какое будущее открывалось впереди.
Они прошли уже несколько миль. Стоял теплый весенний день, и Джек почувствовал, что уже весь взмок, хотя мать по-прежнему не снимала своей заячьей накидки. Ближе к середине дня она вывела их на тенистую поляну. Джек заметил, что дышит она тяжело и взгляд ее стал каким-то тяжелым. Пора ей уходить из леса и перебираться в город к своим. Джек решил, что непременно уговорит ее.
– Ты хорошо себя чувствуешь? – спросил он.
– Конечно, – коротко ответила Эллен. – Мы пришли.
Джек оглянулся. Он не узнавал этого места.
– Здесь похоронена моя мать? – спросил Джонатан.
– Да.
– А где дорога? – спросил Джек.
– Вон там.
Осмотревшись еще раз, он почувствовал, что узнает эту поляну, и воспоминания о прошлом нахлынули на него щемящей тоской. Прямо перед ним стояло большое каштановое дерево; когда-то он играл здесь в свою любимую игру «который крепче»: на веревку привязывал каштан и бил им по другим; вся земля вокруг была после этого усеяна сбитыми плодами; сейчас дерево было все покрыто крупными белыми цветками, похожими на свечи, которые уже начинали опадать, и с каждым порывом ветра легкое белое облако срывалось с его ветвей и медленно опускалось на землю.
– Марта рассказывала мне, как все было, – сказал Джек. – Они остановились здесь, потому что твоя мать не могла идти дальше. Том развел костер и сварил немного репы на ужин: мяса у них не было. Она родила тебя прямо здесь, на земле. Ты был очень здоровеньким, но с ней что-то случилось, и она умерла. – Неподалеку от дерева возвышался небольшой, поросший травой холмик. – Смотри, – сказал Джек. – Видишь?
Джонатан кивнул, ему с трудом удавалось сдерживать свои чувства.
– Вот ее могила. – Пока Джек говорил, с дерева слетело еще одно белое облако, и лепестки цветов ковром накрыли холмик.
Джонатан опустился рядом с ним на колени и начал молиться.
Джек стоял молча. Ему вспомнилось, что он испытал, когда нашел в Шербуре своих родных. А Джонатану сейчас было во сто крат тяжелее.
Он медленно поднялся с колен.
– Когда я стану приором, я построю на этом месте небольшой монастырь с часовенкой и приютом, чтобы ни одному страннику не пришлось больше замерзать в этом месте холодными зимними ночами под открытым небом. Этот приют я поставлю в память о моей матери. – Он взглянул на Джека. – Ты, наверное, даже не знал ее имени?
– Агнес, – ответила за сына Эллен. – Твою мать звали Агнес.
Речь епископа Уолерана прозвучала весьма убедительно.
Он начал с того, что рассказал, как быстро продвигался Филип по церковной иерархии: в двадцать один он был простым келарем в монастыре; потом, в двадцать три, стал настоятелем обители Святого-Иоанна-что-в-Лесу; а в двадцать восемь – необычно рано – уже занял место приора в Кингсбридже. Уолеран все время упирал на молодость Филипа, стараясь убедить суд, что такое раннее продвижение сразу же заронило зерна высокомерия в душу приора. Потом он подробно описал лесную обитель, сказав о том, что ее удаленность и уединенность от мира порождали у настоятеля чувства чрезмерной свободы и независимости.
– И не удивительно, – сказал епископ, – что через пять лет своего пребывания в качестве настоятеля лесного монастыря, при почти полном отсутствии какого-то надзора, этот неопытный, горячий молодой человек позволил себе связь с женщиной, и она родила от него ребенка. – Слова Уолерана звучали как неизбежный приговор. В их правдоподобности мало кто мог усомниться. Филипу хотелось одного: задушить ненавистного епископа.
Затем Уолеран рассказал, как Филип привез Джонатана и Джонни Восемь Пенсов в Кингсбридж. Монахи были все очень встревожены, сказал он, когда их новый приор появился в монастыре с младенцем и нянькой. И это было правдой. На какое-то мгновение Филип забыл о напряжении, какое испытывал все время, пока вещал епископ, и едва не улыбнулся, вспомнив прошлое.
Он часто играл с Джонатаном, когда тот был маленьким, продолжал Уолеран, давал ему уроки, позже взял к себе в помощники, как поступил бы всякий мужчина по отношению к собственному сыну.
– Джонатан тоже оказался не по годам шустрый, – сказал епископ. – Когда умер Белобрысый Катберт, Филип сделал его келарем, а ведь ему исполнился только двадцать один год. Неужели во всем монастыре, где живет больше сотни монахов, не нашлось никого, кроме этого мальчишки, кто мог бы стать келарем? Или же Филип предпочел свою родную плоть и кровь? Когда Милиус уехал приором в Глэстонбери, он назначил Джонатана главным казначеем монастыря. Это в двадцать четыре года-то! Он что, самый мудрый, самый набожный из всех монахов? Или же просто любимчик Филипа?
Филип обвел взглядом зал суда. Они устроили его в южном поперечном нефе Кингсбриджского собора. Архидиакон Питер восседал на высоком резном стуле, похожем на трон. Съехались все приближенные Уолерана, пришли все монахи из монастыря. Дела по хозяйству им пришлось отложить, пока их приор отвечал перед судом. Здесь же были все священники из округи, включая и приходских из окрестных деревень. Своих представителей прислали соседние епархии. Вся религиозная община Южной Англии ждала вердикта суда. Но собравшихся интересовали не добродетели или прегрешения Филипа, а скорее исход решающего поединка между епископом Уолераном и приором Кингсбриджа.
