Кромвель - Павлова Татьяна Александровна (читать книги онлайн бесплатно полностью без txt) 📗
— А что значит то место в вашей петиции, где вы говорите о каких-то новых тиранах?
— Мы всего лишь депутаты от наших полков. Если палате будет угодно сделать письменные запросы, мы их доставим в полки и принесем на них ответ.
Как они были умны, как дерзки, как бесстрашны! Адский шум поднялся в палате, посыпались угрозы, брань. Кромвель наклонился к Ледло:
— Этот народ не уймется до тех пор, пока армия не схватит их за уши и не выбросит вон из палаты.
Ледло сочувствовал героям и ничего не ответил.
В мае Кромвель вместе с генералами Айртоном, Скиппоном, Флитвудом едет в армию. Необходимо срочно договориться, иначе беды не избежать. Совещание происходит в старой церкви в местечке Сафрон Уолден. Его ведет Скиппон, рядом сидит Кромвель. Бунтующих офицеров около двухсот человек. Голоса то и дело повышаются, переходят на крик, все возбуждены. Скиппону приходится все время одергивать самых горячих — то Ламберта, то Уолли призывает он к умеренности: «Да выслушайте же друг друга, господа!»
Армейцы требуют уплаты жалованья, разбора мартовской петиции, разрешения публиковать свои обращения. Пока в этих требованиях нет ничего опасного, но тон их резок, нетерпим. Кромвель встает. Он обещает, что добьется от парламента выплаты денег за две недели. Но офицеры должны помнить, что они стоят во главе войска и подают пример солдатам. Они должны помнить, что именно парламент наделил их полномочиями, и убеждать солдат всемерно поддерживать власти предержащие. «Если власть падет, — говорит он, — ничего из этого не выйдет, кроме беспорядка». Он еще уверен, что парламент, несмотря на засилье пресвитериан в палате общин, — истинный хранитель порядка и мира в стране. Его надо во что бы то ни стало помирить с армией.
Но пресвитериане мириться не желали. Мириться — значит идти на уступки, а уступить требованиям солдат — значит поставить под угрозу собственную власть и благополучие. Армия ни за что не позволит им вернуть Карла, а они сейчас стремились именно к этому. И, нарушив обещание Кромвеля и генералов, не удовлетворив ни одного из солдатских требований, пресвитериане приняли решение немедленно, с 1 июня, начать роспуск армии по частям, чтобы избежать мятежа.
Это было уже предательством и грабежом. Овертон в очередном памфлете заявил, что роспуск армии — дело «кучки обманщиков, предателей и лжецов». 29 мая агитаторы в письме к Фэрфаксу официально отказались подчиниться приказу. Лилберн одобрил решение армии и назвал власть парламента несправедливой и тиранической. 1 июня солдаты одного из полков при приближении офицеров, несших приказ о роспуске, закричали: «Вон идут наши враги!» Они захватили оружие, вскрыли подвалы с амуницией и покинули свой лагерь, расположившись в соседнем селении. Армия назначила всеобщий съезд в Ньюмаркете.
Что было делать командованию? Не только Кромвель, но и Айртон, и сам Фэрфакс, и другие дальновидные генералы должны были выбирать: либо подчиниться власти парламента и порвать с разбушевавшейся армией, которая сметет их — в этом не могло быть сомнения, — либо встать на сторону бунтовщиков. Выбор был нелегким. И кто знает, какой путь они бы избрали, если бы не известие о переговорах пресвитериан с шотландцами. С негодованием Кромвель услышал, что лондонская милиция готовится к борьбе с армией, что пресвитериане ведут тайные переговоры с королем: он должен встать во главе объединенных сил роялистов, пресвитериан и шотландцев и вернуть себе трон.
Теперь особа короля приобрела вдруг невероятно важное значение. Всего год назад и индепенденты и пресвитериане дружно сражались против него. Теперь же, как признал Фэрфакс, он стал «золотым мячом, брошенным между двумя партиями». Кто схватит этот мяч первым? Кромвелю иногда приходила мысль, что, если бы Карл согласился даровать народу свободу совести и гарантировал ему, Кромвелю, личную безопасность — тогда армия могла бы вернуть его на трон и навсегда разделаться с пресвитерианами…
Элизабет, как всегда, молчала, но удивление и тревога все больше охватывали ее. С тех пор как они переехали сюда, в Лондон, не было ей покоя. К Оливеру на Друри-Лейн постоянно приходили какие-то люди, они засиживались далеко за полночь и все что-то обсуждали горячими приглушенными голосами. Она выносила им, как всегда, хлеб, масло, немного домашнего пива и слышала обрывки фраз: «Короля опять передадут шотландцам…», «Если им не помешать…» «Если кавалеры и пресвитериане договорятся с шотландцами…» «Пока у нас есть солдаты…»
Иногда ее охватывал ужас: Оливер втянут в какой-то заговор, и это заговор против короля. Потом заботы о детях, привычные хозяйские хлопоты отвлекали ее, и она немного успокаивалась. Оливер был с ней нежен, как всегда, болезни его, которых она больше всего страшилась, отступили. Когда она поднимала на него полные тревожной мольбы глаза, он говорил непонятно, но успокаивающе:
— Ничего, ничего, подождем… Господь сам поведет нас…
Солнце, опускаясь за лес, вызолотило причудливые украшения, лепившиеся на карнизах замка, сверкнуло зайчиком в чердачном окошке, окрасило в розовый цвет трубы на крыше. Карл после вечерней прогулки воротился в свои покои. Слуги хлопотали над ужином, стража несла дозор в угловых башенках.
Внезапно из-за холма послышался резкий звук трубы, и топот сотен копыт сотряс землю. Стражники переглянулись. Им было приказано охранять особу короля, который с тех пор, как шотландцы выдали его парламенту, жил здесь, на севере, в замке Холмби. При нем неотлучно находились пресвитерианские комиссары. Гарнизоном командовал полковник Грейвз.
Топот копыт приближался. Скоро на дороге показался передовой отряд кавалеристов. Они подъехали к воротам.
— Кто идет? — окликнули их с башни.
Ответа не последовало. Из вечернего тумана появлялись все новые ряды кавалеристов.
— Эй, кто у вас главный? — осторожно крикнули с башни.
— Все главные. — Голос не сулил ничего хорошего.
Человек в пропыленном мундире армейского корнета выехал вперед и крикнул:
— Мое имя Джойс, со мной пять сотен драгун. Мне приказано арестовать полковника Грейвза. Раскрыт заговор: особу короля хотели похитить и перевезти в Лондон. Мне надо срочно видеть его величество.
На башне заколебались, пошептались. Потом спросили:
— Чьим приказом вы посланы?
— Приказом армии, — был ответ.
Меж тем кавалеристы все прибывали, они плотной массой сгрудились у ворот, стали вытягиваться вдоль стен, окружая замок. Быстро темнело.
Загремели цепи, заскрипело колесо, и мост, уже поднятый на ночь, стал опускаться. Передовой отряд, возглавляемый Джойсом, въехал во двор.
Когда Джойс захотел видеть коменданта, оказалось, что он исчез. Стражники, почувствовав себя свободнее, обступили прибывших, спеша узнать последние новости. Кто-то встретил знакомых, раздались приветствия. Парламентских комиссаров попросили пройти в их комнаты, у дверей поставили стражу.
Джойс и еще несколько человек, держа пистолеты наготове, прошли в дом и приказали перепуганным камердинерам провести их к его величеству. Их повели длинными коридорами на второй этаж, к спальному покою. Звон шпор тонул в мягких коврах, сапоги оставляли пыльные следы.
Королю уже доложили о случившемся и о том, что Грейвз бежал. Он, полуодетый, встал с постели и велел принять корнета. Тот вошел, по-прежнему сжимая в руке пистолет.
— Какой властью вы врываетесь ко мне в ночной час? — спросил король. — Какой властью вы требуете, чтобы я, законный монарх, подчинился вашим приказам?
Джойс указал на свой пистолет.
— Властью армии, — снова повторил он.
Солдаты уже кое-как улеглись на коврах и соломенных тюфяках, раздобытых в кладовой, а Джойс все еще не ложился. От его самоуверенности не осталось и следа. Короля он захватил, это так, но что делать с ним дальше? Точных приказов на этот счет он не имел.
