Ольга, королева русов - Васильев Борис Львович (библиотека книг бесплатно без регистрации TXT) 📗
Свенельд предполагал, что свидание их будет трудным, поскольку при любых раскладах и хитростях силы были заведомо неравны — ведь древляне платили дань именно ему, первому воеводе Великого Киевского князя. И суть заключалась не в самой дани, которую Свенельд уже сократил до допустимого предела, — суть заключалась в том, что на предполагаемых дружественных переговорах встретятся победитель и побежденный. Особенно если учесть, что древлянский князь был на редкость вольнолюбив и самостоятелен.
Однако было одно обстоятельство, которое Свенельд воспринял как весьма добрую примету. Если при вступлении в Древлянскую землю славяне давали ему лодку и проводников с видимой неохотой и всегда — за немалую плату, то чем дальше он продвигался, тем меньше становилась эта плата, а потом исчезла совсем, а на славянских лицах появились улыбки. Из этой перемены следовало, что окраинные жители уже доложили своему князю о появлении в подвластных ему землях киевского воеводы с очень небольшой охраной и князь Мал повелел не только не препятствовать им, но и встречать чуть ли не как дорогих гостей. Свенельд отнес это к отличной дипломатической работе собственного сына и воспрял духом.
И однажды за поворотом реки с берега раздался громкий веселый оклик:
— Эй, великий воевода! Не отсидел еще задницы на лодочных скамьях?… Правь к моему берегу, я тебе коней приготовил!
На обрыве стоял сам древлянский князь Мал. Лично. И сиял улыбкой во все лицо.
— Это — сам князь Мал! — счел нужным сообщить несколько перепуганный проводник.
— Вижу, — сказал Свенельд. — Приставай к берегу. Причалив, он первым взобрался на обрыв и первым приветствовал вождя лесных славян:
— Прими мой поклон, князь.
— Нет, так теперь не годится! — с хохотом ответил Мал и, шагнув навстречу, вдруг крепко, обеими руками обнял Свенельда.
Русы обнимались редко и только с родственниками. Для славян же это было весьма распространенное дружеское приветствие, выражавшее крайнюю радость по поводу встречи. Мал оказался достаточно сильным, и воевода собственными костями восчувствовал его силу.
— Я еду к тебе без…
— Знаю, знаю, — перебил князь, продолжая радостно улыбаться. — Беседа хороша за хорошим столом, тем более что ты с дороги. Коня великому воеводе!
Пировали в княжеской горнице. Стол ломился от яств, челядь была приветлива, однако своего сына Свенельд за столом не обнаружил. Сидели старейшины племени и даже кое-кто из молодых воинов, но Мстиши меж ними не было.
— Ты послал моего сына на границу, князь Мал?
— Все ты увидишь и все ты узнаешь, воевода. Только сначала примешь кубок дружбы от моей воспитанницы
Он отослал чашника с повелением и пояснил:
— Я, когда еще вольное племя водил, случалось, караваны торговые придерживал Ради права на проход. Остановил однажды греческих торговцев — они снизу шли, — и гречанка-рабыня мне в ноги бросилась: «Спаси дочку мою!» А дочке — лет семь. Удочерил я ее, назвал Отрадой, выросла в добрую красавицу. Вот она тебе кубок чести и поднесет, а ты ее — в уста поцелуешь. По-отцовски. Вот уж и чашник знак подает, что готова моя дочь Отрада моя. Дозволишь позвать?
— Ты оказываешь мне большую честь, князь, — улыбнулся Свенельд.
Он вдруг вспомнил рассказ матери о внезапном сватовстве ее приемного отца, покойного Великого Киевского князя Олега. Как-то в столице рузов их конунг Берт оказал ему такую же честь. Тогда кубок поднесла Олегу дочь конунга Берта, и знакомство с нею окончилось сватовством. Ничего подобного, конечно, не могло повториться, но Свенельд невольно усмехнулся про себя.
— Кубок чести знаменитому полководцу Великого Киева! — крикнул князь Мал и хлопнул в ладоши.
Гридни распахнули двери, и в трапезную, чуть помедлив, точно собираясь с духом, вошла тоненькая девушка, почти подросток. Перед собою она несла большое серебряное блюдо, на котором стоял тяжелый золотой кубок, до краев наполненный фряжским вином. Девочка-подросток не только крепко держала блюдо с кубком, не позволяя расплескаться густому вину, но и двигалась столь легко и грациозно, что Свенельд откровенно залюбовался ею Невольно подумал: «Повезет тому, кого она полюбит..» — и встал, когда она приблизилась к нему
— Будь здрав, великий полководец, — девушка с поклоном протянула Свенельду блюдо.
— Будь здрав, Свенельд! — тотчас же хором подхватили все сидевшие за столом.
Свенельд залпом выпил кубок, поставил его на стол и вежливо склонил голову:
— Благодарю тебя, красавица.
Согласно обычаю, он откинул покрывало из легкого шелка, закрывавшее ее лицо, но несколько задержался с поцелуем, будто что-то напомнили ему вдруг ярко-синие глаза под густыми черными ресницами.
— Счастлив будет твой супруг, княжна Отрада.
Осторожно приник к пухлым устам жесткими, потрескавшимися в боях и на ветрах губами, и тотчас же за столом гости застучали кубками:
— Слава великому Свенельду! Слава!…
Девушка склонилась в низком поклоне и, не оборачиваясь, пошла к выходу А Свенельд, улыбаясь, глядел ей вслед, почему-то взяв в руки золотой кубок, отныне ставший гостевым подарком князя Мала. От смеха и шуток гудел огромный стол.
— Кажется, ты благословил жениха моей дочери, воевода, — сказал князь, когда Свенельд сел. — Мои уши не ослышались?
— Ты — счастливый отец, — Свенельд улыбнулся.
— Может быть, ты хочешь благословить его сейчас лично?
— Конечно, ведь кругом — счастливые люди! Зови молодца сюда, князь Мал.
Гости изнемогали от хохота. Свенельд знал любовь славян к шумному и непременно веселому застолью, понимал, что смеются они над ним, но смеются добродушно, а потому всячески старался соответствовать этому забубенному веселью.
— Так звать? — улыбаясь, добивался князь вторичного подтверждения.
— Зови!
— И ты благословишь их союз, даже если жених крив, горбат и без одного уха?
Одно ухо отрезали у военнопленных, Свенельд об этом знал. Но шутка казалась доброй, и пришел он к древлянам с миром Однако веселье несколько затягивалось, и потому ответил он на последний вопрос Мала вполне серьезно:
— Я дал свое слово.
За столом примолкли. Суровость Свенельда знали, и неуверенно хохотнул только какой-то записной шутник. И тогда князь Мал громко хлопнул в ладоши.
Гридни вновь широко распахнули двери, и тотчас же в горницу, держась за руки, вошли молодые. И Свенельд вдруг напряженно выпрямился в кресле: его старший сын Мстиша, которого он отдал в заложники князю Малу вел за руку княжескую приемную дочь Отраду Оба были в свадебных одеждах, щедро расшитых красным славянским орнаментом по серому фону неотбеленного холста, и ступали торжественно и неспешно. А подойдя к столу, опустились на колени перед отцами, и Мстиша сказал:
— Прости, отец, что не испросил я твоего благословения. Я люблю Отраду, и больше мне нечего сказать.
— Я рожу вам внуков, которые удвоят вашу славу, — тихо сказала невеста и положила перед Све-нельдом букет свежих, только что сорванных белых кувшинок.
Наступило молчание, потому что князь ждал слова Свенельда как отца жениха. И Свенельд заставил себя улыбнуться:
— Благословляю вас, дети мои.
Отец и сын смогли уединиться только после обильной и очень шумной трапезы. Князь Мал был счастлив и щедро лил это счастье на гостей, никого не выпуская из-за стола. Угомонился он, только окончательно уморившись, и Свенельда вместе с Мстишей наконец-то проводили в отведенные покои.
— Голова от хмеля не закружилась? — спросил Свенельд, усаживаясь в деревянное резное кресло.
— Нет, — улыбнулся Мстиша. — Я доселе никогда не пьянел.
— Почему же ты не сообщил матери, что выбрал себе жену и получил согласие рода?
Сын открыл было рот, но тут же закрыл его и виновато опустил голову.
