Прекрасные незнакомки - Бенцони Жюльетта (читаем книги онлайн txt) 📗
Один из тюремщиков, восхищаясь мужеством узницы, согласился передавать письма, которые все они писали копотью и зубочисткой на тряпочках. Письма были адресованы и в Европу, и в Америку. Когда стало известно, что несчастная женщина рискует жизнью, только бы не расставаться с супругом, поднялась буря возмущения. Вашингтон лично написал письмо австрийскому императору, и тот в конце концов уступил. В октябре 1797 года двери крепости распахнулись, и узники вышли на свободу. Здоровье Адриенны требовало настоятельных забот.
Прожив недолгое время в Голландии у госпожи де Тессе, сестры генерала, семья наконец-то вернулась во Францию и поселилась неподалеку от Мелуна, в старинном замке Гранж-Блено, издавна принадлежавшем роду Ноай, который теперь был им возвращен. Для Адриенны наступили мирные сладостные годы рядом с мужем, которого наконец-то выпустила из своих когтей политика. Ей уже не хотелось умирать, и она всеми силами держалась за жизнь. Но сил у нее хватило лишь до Рождества 1807 года.
Смерть застала ее совершенно безмятежной, хрупкая ее ручка покоилась в руке мужа, которого она любила всеми силами своей души.
– Как вы добры, и как же я вас люблю! – вздохнула она. И добавила: – Я буду ждать вас там…
И на этот раз она ждала его двадцать пять лет…
Глава 2
Эмили де Сент-Амарант
Игорный дом в Пале-Рояле
Париж приближался к самым сумрачным из революционных дней. Город, сотрясаемый схватками, с кровью и болью порождал на свет новое общество. Королевская семья, заключенная в Тюильри, жила теперь по-обывательски, а не по-королевски. А на втором этаже Пале-Рояля, над еще новыми пока аркадами, в обширных апартаментах текла жизнь точь-в-точь такая же, как и при старом режиме. Изящные манеры, великолепно сервированный стол, изысканные блюда, бесшумно скользящие лакеи в напудреных париках и в ливреях. А между тем страх уже вынудил богатых и знатных бежать за границу, и многие старинные особняки были заперты на замок. Стало опасно обнаруживать хорошие манеры – это свидетельствовало о том, что ты знавал лучшие дни. Так кто же жил в этих апартаментах?
Красивая и уютная квартира была, оказывается, игорным домом, роскошным притоном, который умело содержали ее владельцы. Их было двое: мужчина лет пятидесяти, господин Окан, бывший плантатор с Мартиники, и его любовница, женщина лет сорока по имени Жанна-Франсуаза-Луиза де Сент-Амарант, брошенная жена, а потом вдова драгунского офицера. Благодаря кругленькому состоянию, привезенному с острова, предприимчивая пара сумела открыть это заведение, где можно было встретить в обществе самых хорошеньких женщин Парижа всех повелителей этого часа: Дантона, Сен-Жюста, Марата и даже Робеспьера, который иногда позволял себе провести здесь вечерок.
Среди женщин, которые украшали собой общество, первое место занимала сама госпожа де Сент-Амарант, поскольку была настоящей красавицей. Но даже она – и уж точно никто другой – не могла затмить свою дочь Эмили, очаровательную девушку семнадцати лет с удивительно светлыми волосами и грациозными манерами. Все завсегдатаи преследовали красавицу пылким вниманием, но она никого не желала слушать. Но в этот, 1792, год голубые глаза Эмили впервые заволоклись слезами, просияв сначала от любви или от того, что ей показалось любовью.
История была простой и обыденной для среды, где удовольствие ставится на первое место. Граф де Тийи, бывший паж короля, юнец-красавчик, порочный до мозга костей, но неотразимо привлекательный, сумел заполучить сердце прекрасной Эмили и ее девственность, потратив на это немало усилий и даже пустив в ход недозволенные средства. Он стал любовником матери, чтобы быть как можно ближе к дочери, и, умело играя на пробужденном желании и ревности, заполучил дочь в свои объятия. Эмили стала его любовницей, но в один прекрасный день мать застала влюбленную парочку и изгнала из дома Тийи, швыряя в него фарфоровыми безделушками из своей гостиной. После чего женщины поговорили между собой и выяснили, каким человеком оказался их возлюбленный.
Сердцу Эмили была нанесена жестокая рана. Она собрала все свое мужество и старалась держаться, но ее бледное личико и покрасневшие глаза говорили о бессонных ночах, и господин Окан, который очень ее любил, решил, что ей нужно помочь, а значит, как-то отвлечь и развлечь. И вот он повел ее в театр Фавар, чтобы послушать нового певца, на которого бегал весь Париж, вернее то, что от него осталось.
Эмили не верила в панацею, которую предложил ей старый добрый друг, но когда увидела появившегося на сцене певца Жана Эллевью, она вмиг забыла Тийи и все свои страдания. Перед ней стоял самый красивый юноша на свете и пел как ангел. В этот вечер давали «Дезертира» Монсиньи, лирическую драму, бывшую тогда в большой моде, произведение, быть может, не великое, но позволявшее гибкому и теплому голосу молодого человека звучать необыкновенно красиво. Выйдя из театра, Эмили с удивлением заметила, что ночь очень теплая, что весна сладко благоухает нежными ароматами, и подумала: очень глупо, когда ты молода и красива, запираться в комнате и проливать слезы.
Нежная, застенчивая Эмили, которая с таким трудом шла на сближение с де Тийи, проснулась утром страстно влюбленной и решила, что Жан Эллевью непременно ответит ей взаимностью. Свою тайну она доверила Мари д’Онэ, своей единственной подруге, и та с радостью взялась ей помочь навсегда забыть о де Тийи. И вот девушки стали каждый вечер посещать театр Фавар, обычно их сопровождала полуглухая старенькая родственница Мари, которая, удобно расположившись, дремала в глубине ложи. Эмили пожирала глазами своего идола, и восхищение ее росло из вечера в вечер. С помощью одной капельдинерши она послала певцу несколько нежных анонимных посланий, которые должны были подогреть его любопытство.
Как-то во второй половине дня подруги пришли посидеть на тенистой скамейке неподалеку от Пале-Рояля, где в те времена было модно прогуливаться, и вдруг заметили пару, при виде которой сердце Эмили забилось быстрее. Очень красивый мужчина в темно-синем английском фраке, державший шляпу под мышкой, волосы которого сияли на солнце, был, само собой разумеется, Эллевью, а рядом с ним… При взгляде на красавицу у бедной влюбленной пересохло в горле. Высокая, с великолепными рыжими волосами, молочно-белой кожей и большими зелеными глазами, она словно плыла по воздуху, не сомневаясь, что ее сияющей красоты невозможно не заметить.
Мари д’Онэ знала «весь Париж» как свои пять пальцев и тут же сообщила подруге, что рыжую красавицу зовут Клотильда Мафлеруа, она балерина, звезда театра Гранд-опера и, по слухам, любовница Эллевью. Увидев, что глаза Эмили наполняются слезами, Мари поспешила добавить, что в этом нет ничего особенного, так как певец пользуется огромным успехом у женщин, что Клотильда всего-навсего содержанка итальянского князя и испанского адмирала и, говорят, груба и скупа, а значит, бессердечна. И вообще, пусть Эмили не приходит в голову ревновать, потому что она без труда вытеснит балерину, если только захочет. «Ты гораздо красивее нее!» – заключила Мари.
Хорошенько подумав, Эмили заказала на следующий день ложу возле авансцены, потом взяла перо и написала следующую записку:
«Ваша поклонница будет завтра в ложе рядом со сценой. Она будет одета в белое, и сердце ее трепещет при каждом звуке вашего голоса. А Вы? Что Вы о ней подумаете?»
Сердце Эмили и в самом деле трепетало, когда следующим вечером она заняла свое место в ложе у самой сцены в обществе старенькой родственницы Мари, которую та великодушно ей одолжила. Эмили просидела перед зеркалом не один час и все спрашивала себя: ответит ли ей Эллевью?
Ответ она получила очень скоро. Едва певец появился на сцене, его синие глаза обратились к ложе, остановились на Эмили, и он улыбнулся. Улыбка убедила Эмили, что ее нашли обворожительно хорошенькой и что герой не ожидал такого приятного сюрприза. Часто во время спектакля нежный взгляд певца обращался к девушке, и Эмили вернулась домой на улицу Вивьен, где ее мать сняла квартиру после истории с де Тийи, бесконечно счастливой. На следующее утро она получила записку, которую прочитала со счастливыми слезами на глазах. «Приходите, – писал певец, – чтобы я мог наконец поцеловать прелестную ручку, которая снизошла до того, чтобы так часто мне рукоплескать…»
