Расстаемся ненадолго - Кулаковский Алексей Николаевич (онлайн книги бесплатно полные txt) 📗
– Никакие правила не разрешают вам быть на фронте. Никакие! Но я дала слово, что сама вас буду лечить. А о ноге промолчала, если говорить правду, – обманула врача. Не знаю, хорошо ли поступила?..
Андрей ничего не смог ответить на эти слова. Он лишь попытался идти рядом, но девушка прикосновением руки заставила его шагать не пашней, а по утоптанной тропинке. Рука ее была маленькой, с ласковой розовой ладонью.
– Как вас звать? – тихо спросил Андрей.
Санинструктор не оглянулась, сделала вид, будто не расслышала вопроса, однако немного спустя сказала:
– Звать меня Марией, Маней. А дома звали Манякой.
– Так вот, Маняка, – глубоко вздохнув, сказал Андрей, – вы хорошо сделали, что не оставили меня в санбате.
Возле ротного блиндажа, построившись в две шеренги, стояли бойцы. Напротив их медленно прохаживался старший лейтенант, отдавая какие-то распоряжения. Смысл его слов пока разобрать нельзя было, до слуха Андрея долетали лишь наиболее отборные словечки, которыми командир роты сыпал, видно, в адрес Гитлера и потому произносил их с особенным смаком. Словечки были такими, что Мария невольно остановилась, не зная, подходить с докладом или нет.
Заметив ее, командир роты слегка умерил пыл, просеял свою речь, и санинструктор смогла наконец по всем правилам доложить о результатах маленькой медицинской операции.
На правом фланге стояли бойцы первого взвода. Андрей заметил внимательный взгляд Александрова, добрую, почти неуловимую улыбку нового помкомвзвода, Адамчука, который приступил к своим обязанностям еще в разгаре боя. Зайцева почему-то в строю не было. Почему? По правилам вестовой всегда должен находиться при командире, но, когда Андрей уходил в штаб роты, Зайцев спал. Спал так сладко, в таком обнадеживающем спокойствии лежали на траве его короткие, немного согнутые в коленях ноги, столько покоя и нетронутого здоровья ощущалось в тихом, почти детском сопении, что Сокольный, уходя, пожалел будить парня. Неслышно собрался, взял карабин и вышел из блиндажа.
А сейчас Зайцева нет в строю. Неужели все еще спит? Не время, но – ничего.
Хуже, если другое… Или, может, послали куда-нибудь? Перевели?
Андрей поймал себя на мысли, что жалеет Зайцева, который успел стать для него близким человеком.
Так нередко бывает на фронте. Суток не прошло, как встретились, познакомились, а кажется, будто год вместе. С этими людьми не страшно идти куда угодно. Страшно отстать от них, не оправдать их доверия, показать себя плохим товарищем…
Передышка была небольшой, – это все знали и ожидали новых приказов. Андрей чувствовал, что вот-вот командир роты обратится к нему; покосившись на санинструктора, проглотит соленое словцо и отдаст какой-нибудь суровый, неожиданный приказ. Пускай, только бы не разлучил со взводом, с этими, ставшими такими близкими, людьми. Но командир пока не думал об Андрее, он все более резко говорил с бойцами и почти после каждого слова энергично взмахивал рукой. Видно было, что он любил поговорить, а то и порисоваться.
Не до речей теперь… Это ощущение сразу появилось у Андрея, как только он услышал несколько знакомых, изрядно надоевших слов о ротных порядках, о тех мелочах военной жизни, о которых по десять раз на дню говорил, бывало, старшина эскадрона. В первой шеренге, прямо на глазах у командира роты, стоял тоненький невысокий боец. Он внимательно следил за движениями командира, но во взгляде его был холодок. Штанина на левой ноге красноармейца была разодрана так, что колено, покрытое засохшей, смешанной с песком кровью, выглядывало наружу…
Командир роты почему-то не видел этого. Возможно, потому, что боец старался спрятать свою ногу, а быть может, и просто по своему безразличию к внешнему виду рядовых.
Но Сокольному боец сразу бросился в глаза, тем более что и ростом, и некоторыми чертами лица он чем-то напоминал Зайцева. Осмотреть бы всех перед боем, помочь каждому, кому нужна помощь, – вот что должен был бы сейчас сделать командир! Однако подсказывать старшему не положено, да и вряд ли послушает командир роты его, Сокольного. Если бы был приказ свыше – тогда другое дело.
Андрей подошел к санинструктору и хотел было заговорить, но девушка опередила его.
– Посмотрите вон на того бойца! – чуть не тоном приказа сказала она. – Что же это такое? Он весь истек кровью! Почему же в строю?
– По-моему, содрана только кожа, – заметил Андрей, – наверное, полз и наткнулся на что-то острое.
– Что вы? – запротестовала Мария, и в ее круглых голубых глазах мелькнуло негодование. – Он ранен, и рана, конечно же, осколочная, сквозная!
Бойким шагом санинструктор направилась к командиру роты.
– Товарищ старший лейтенант, – решительно обратилась она, – позвольте взять на перевязку вот этого бойца.
– Какого?
– Не видите?
– А-а… этого? Два шага вперед! – обращаясь к бойцу, приказал комроты. – Отправляйтесь в распоряжение санинструктора!
Когда девушка взяла под руку слегка удивленного таким отношением стрелка, Андрей спросил ее:
– Ну что?
Мария недовольно сверкнула глазами и ничего не ответила.
Между тем старший лейтенант распустил бойцов и подозвал к себе командиров взводов. Увидев Андрея, он сухо спросил:
– Ну как? Повоюем?
Но пока Андрей собирался с ответом, уже обратился к другому командиру взвода. А потом, опять взглянув на Андрея, как бы вспомнил:
– Так, так… Повоюем!
И вдруг засуетился, стал осматриваться, искать кого-то.
– Где же мой старшина? Ага… Ну вот что… – командир роты показал на карабин, висевший у Андрея на плече, – придет старшина, возьмите у него пистолет, а это недоразумение сдадите на склад. Что за оружие? Ни винтовка, ни полвинтовки. Нам, пехотинцам, ни к черту такое оружие!
– А у меня уважение к нему, товарищ старший лейтенант, – осторожно запротестовал Андрей. – Привык. Разрешите не сдавать? Своему вестовому отдам.
– Вестовому? Ладно, отдавайте! Потом вот что: гимнастерку с этими вашими петлицами смените. И пилотку! Вы теперь пехотный командир, а не эскадронник. Все!
Андрей подошел к своему взводу, и его сразу окружили бойцы и младшие командиры. Один раз побыл он с ними в бою, и люди искренне приняли Сокольного в свою небольшую армейскую семью. Чувствовалось, что они пожалели бы, если б Андрея оставили в санбате или откомандировали в другое подразделение.
Невдалеке показался старшина роты. За ним шли трое бойцов, так нагруженных разным обмундированием, что самих не было видно. Среди них Андрей узнал Зайцева, узнал по медленной утиной походке. Подойдя к ротному блиндажу, Зайцев сбросил ношу, облегченно вздохнул и, увидев своих, засмеялся весело и задорно. Потное лицо его сияло здоровьем, на голове новенькая пилотка с маленьким блестящим значком, немного длинноватая и тоже новая гимнастерка обтягивала тугие плечи.
– Пока нас, а себя не забыл, – незло подколол Александров.
– Подумаешь, а что тут такого? – дружелюбно улыбнулся боец. – Был на складе, вот и поменял с разрешения старшины.
Взвод построился и должен был двинуться на новое место, но в это время к блиндажу подошел лейтенант, бывший командир первого взвода, а с ним санинструктор Мария. Увидев Андрея, лейтенант кивнул ему и протянул левую руку: правая была забинтована. Андрей тоже подал левую и оба улыбнулись такому совпадению.
– На новую оборону? – вроде бы с грустью спросил лейтенант.
– Ускоренным маршем, – ответил Сокольный.
– А мне туда. – пожаловался лейтенант. – После первого же боя – и в госпиталь. Обидно, черт побери!
– Вот ваше направление, – сказала Мария, выйдя из блиндажа и протягивая лейтенанту бумажку. – Торопитесь, не то медсанбат уедет, и не найдете.
И когда лейтенант, попрощавшись, ушел той же тропинкой, по которой недавно ходил Андрей, Мария презрительно посмотрела ему вслед:
– Рана почти такая же, как и у вас, а все время стонет, – сказала она. – Маменькин сынок!
…Взвод занял временную оборону под старыми деревьями, что стояли по обе стороны дороги, дорога эта раньше была проезжей, а теперь заросла и стала похожа на широкую лесистую межу, разделяющую два поля. С правой стороны от нее лежал скошенный клевер, другой же участок – слева – пустовал: поросшая редкой высохшей травой земля ожидала культиватора. За вспаханным полем виднелась небольшая деревня, хат на тридцать – сорок. Она утопала в зелени, из-за которой почти не видно было строений. Только силосная башня возвышалась над садами, да ветряная мельница чуть не цепляла своими крыльями пышнозеленых ветвей деревьев. Скошенный клевер источал густой сладкий запах, и от него становилось душно, несмотря на то что дневная жара уже спадала.
