Бросок на Альбион - Торопцев Александр Петрович (книги полностью TXT) 📗
– Арлета, – девушка спокойно взглянула в лицо Роберта.
– Я найду тебя! – крикнул дюк Нормандии, пришпорил коня, и всадники поскакали своей дорогой.
После такого приключения вода вдруг резко похолодела, у всех полоскальщиц заныли поясницы, руки устали ворочать белье по воде, и выжимать его устали руки. И солнце стало вдруг жечь глаза. Но белье отполоскать нужно было, и они полоскали.
Пришли девушки домой в Фалез. Арлета все рассказала отцу, кожевенных дел большому мастеру. Тот брови нахмурил, работу отложил, задумался. Что затеял Дьявол, зачем нужна ему Арлета, дочь его, почти уже сосватанная за парня из соседнего селения? Или мало у Дьявола девок? Долго думал отец, переживал, до вечера. Вечером прискакал в Фалез человек из Руана, сказал без лишних слов:
– Дюк Нормандии хочет взять Арлету во дворец. Она будет его женой.
– У него есть семья! – возмутился кожевенных дел большой мастер, человек невоенного нрава, но очень сильный.
Всадник из Руана понял его состояние и спокойно сказал:
– За ответом приеду на третий день.
И ускакал.
Отложил отец кожи свои, всю ночь молчал, день молчал – переживал. Одна у него дочь была и два сына, совсем еще малые дети. Отказать он хотел Дьяволу, жаль ему было дочь свою отдавать на поругание, но знал о герцоге всё и боялся. Мести дьявольской боялся. Нависла беда над домом кожевника. Еще ночь думал он, переживал, и еще день. А когда солнце вниз покатилось к земле, к лесу, вышел он из дома и отправился вслед за солнцем – в лес. Там, в ските, Богу молился уже несколько лет его старший брат, мудрый человек, спокойный: неспокойные люди к Богу не идут, у них в миру дел много.
Брат выслушал его, не удивился, будто заранее знал, с каким делом пожаловал к нему родственник. Без важного дела не стал бы тот отрываться от своих кож.
– Что скажешь, брат? – спросил отец Арлеты, по-женски теребя у груди пальцы свои крепкие, кожу привыкшие мять. Мяли они теперь кожу рук, осторожно, словно бы прислушиваясь к тому, что скажет отшельник.
– Надо отдать Арлету в замок дюка, – грустно, но твердо молвил старший брат. – Так надо.
И пошел кожемяка из Фалеза в дом свой. Сильный человек. Тяжело шел он, под ноги смотрел, глаза поднять не решался – стыдно ему было. За всех стыдно. За брата своего. За себя. За сельчан. За Роберта – ну, это в последнюю очередь. И за дочь ему было стыдно почему-то.
Домой он вернулся поздним вечером. Дети все спали. Жена не спала. Он успокоил ее: «Надо отдать Арлету. Так он сказал. Он – знает». Жена, услышав это, быстро уснула. Так быстро, что он не поверил. Потом поверил. Но уснуть не смог до утра. Стыдно было.
Еще несколько месяцев переживал кожевенных дел мастер из Фалеза, плохо спал, душу отводил только на работе, на кожах своих, благо заказов в то лето было много. Когда дело к зиме пошло, успокаиваться стал сильный человек, отец Арлеты, удивляясь и частенько похаживая к брату своему в скит.
– Разве такое может быть? – спрашивал он отшельника, а тот все тем же ровным голосом отвечал, не кривя душой:
– На все воля Божья.
Бог велик и всемогущ – это истинно. Он сотворил все на земле, Он дал людям право любить. Высочайшее благо получил в дар от Бога дюк Роберт, распорядился им как истинный рыцарь. Он любил свою полоскальщицу белья, стремился к ней в любую свободную минуту, попадал в ее объятья, мгновенно менялся до неузнаваемости даже внешне, превращаясь из Дьявола в обыкновенного, но очень сильно влюбленного человека. Роберт распорядился даром Бога как нежное дитя, и, как впечатлительный ребенок, познав счастье любви, возмечтал. О чем мечтал он, все друзья его и враги узнают чуть позже.
Нормандия вела жестокую войну с Бретанью, помогала Франции. В самой области пылала неутихающая распря. Дел у герцога было много. В делах военных и государственных он оставался самим собой, меняясь лишь в объятиях жены. Она родила ему сына Вильгельма, Роберт радовался этому, как никогда в жизни не радовался. Дюк Нормандии не думал о том, что еще до рождения к сыну его прилипнут навечно постыдные для человека разумного клички: Незаконнорожденный, Побочный, не хотел знать о том, как тяжко будет Вильгельму, какие душевные муки испытает сын, сколько бед сотворит, пытаясь отогнать от себя эти глупые, мерзкие слова… Зачем думать об этом? Мир так прекрасен! Жена любимая родила ему крепкого сына! Сын родился, сын! Кровь от крови Роберта, потомка славного Роллона!
Вильгельм рос, заботливо опекаемый отцом. В семь лет, на диво крепкий, мальчик проявил способности к учебе, потянулся к знаниям. Любил коней, военные упражнения. Все давалось ему легко. До семи лет. До семи лет его никто ни разу не назвал Незаконнорожденным.
Когда мальчику исполнилось семь лет, отец его, Роберт Дьявол, всех поразил. Даже Арлету. Однажды вечером он сказал, что по весне отправится пешком в Иерусалим для искупления грехов своих. Бог дал ему право стать Дьяволом. Бог дал ему право любить. Бог дал ему право искупить грехи свои. Он решил воспользоваться этим правом. Для друзей и соратников это решение прозвучало приговором. Роберт своей неукротимой волей добился мира в Нормандии, хрупкого мира.
– Нам будет плохо без предводителя! – сказали они ему.
– Я оставлю предводителя, – ответил упрямый Роберт. – Вильгельм, мой сын с левой руки, достоин быть дюком. Он им и будет. Я назначаю его наследником и отдаю ему всю Нормандию. Поклянитесь ему в верности!
Нормандская знать исполнила волю Роберта Дьявола беспрекословно. Соратники дюка молча подошли к Вильгельму, дали ему клятву, целовали его руки. Герцог отправился в Иерусалим. Верил ли он, что Бог простит ему грехи? А разве это главное для человека, искренно желающего покаяться? Нет. Главное – покаяться. А там – как решит Господь Бог. В рай дорогу знает только он. Покаяние – это не входной билет в рай. Это всего лишь чистосердечное признание того, что вход в рай тебе закрыт. Признался самому себе и Богу, покаялся и жди, молчи. Жди и не проси – жди. Если ты покаялся чистосердечно.
Возвращаясь из Иерусалима, Роберт Дьявол, покаявшийся, заболел и умер. Так порешил Господь. Куда Он направил покаявшегося Роберта Дьявола, известно лишь одному Ему, но перед смертью Роберт был на удивление спокоен, лик его предсмертный, казалось, ничто не омрачает: даже отложенная навечно встреча с любимой Арлетой.
Вильгельм находился в это время у французского короля, которого Роберт перед тем, как отправиться в Иерусалим, просил принять сына, воспитать его. То не было опекунством в полном смысле слова, но Генрих I, король Франции, делал все, чтобы мальчик развивался так, как хотелось того отцу, встал на защиту интересов юного дюка, против которого, сразу после смерти отца, выступили многие из тех, кто с подобострастием трусливых людишек дали клятву мальчику, целовали его руку.
И в это же время Вильгельм впервые услышал слово Незаконнорожденный. (Еще через несколько лет он услышит и другое слово – Побочный.) Он возненавидел и эти слова, и тех, кто их произносит. Даже шепотом. С семи лет он слышал неслышный шепот ехидных, гордых, злых людей, сам злился, удивляясь при этом: как может что-то под всевидящим оком Бога родиться незаконно? Бог же всему закон, Он не допустил бы незаконного! Удивление вскоре сменилось нарастающим в душе гневом. Гнев и ненависть крепли в неробкой душе. Вильгельм рано повзрослел – дети в беде взрослеют быстро, – рано возлюбил волю, захотел вырваться из королевского дворца. Но разве ему там было плохо?! Генрих I старался удовлетворить все его желания. Когда Вильгельм подрос, король Франции, поощряя его любовь к лошадям, выписывал ему из Гасконьи, Оверни и из Испании прекрасных коней… Много хорошего делал для юного герцога Генрих I, но ведь не бескорыстно! Какой монарх Франции не мечтал покорить своевольную Нормандию?! Вильгельм не обвинял Генриха I, он ждал, когда можно будет вырваться из королевского дворца.
В 14 лет Вильгельм уверено сидел на коне, но меч рыцарский долго удерживать еще не мог. В 16 лет герцог впервые повел собственное войско верных клятве рыцарей в бой. Нормандцы назвали тот день праздником.
