Виктория и Альберт - Энтони Эвелин (читаемые книги читать .TXT) 📗
– Я уверен, что вы преувеличиваете, – мягко заметил Альберт. – Не правда ли, дорогая? – Он взял жену за руку.
– Конечно, – подтвердила Виктория. – У лорда М. самое доброе сердце во всем мире!
На мгновение она виновато задумалась, знает ли Альберт о Каролине Нортон и как он отнесся бы к тому, что она встречалась с подобной женщиной. Наверное, пришел бы в ужас. Виктория и сама была от этого в шоке, но она обещала Мельбурну, что примет ее после своего бракосочетания.
– Я завидую вашему благородству, – нежно заметил премьер-министр, – особенно вашему, сэр. Духовная чистота – это такая редкая вещь у молодого человека. Желал бы я обладать подобным даром.
Он отступил назад. Королевская чета не заметила этого, потому что Виктория повернулась к мужу и быстро сжала его руку. Как был прав Мельбурн, когда сказал Альберту этот великолепный комплимент! Ее муж действительно благороден и чист. Второй раз за день она растаяла, и подозрения, тихо посеянные в ее душе Лизен, рассеялись. Но Мельбурн, хотя и угадал напряженность в отношении королевы к своему супругу, не знал причины этого. Не знал он и того, кто посеял в ее душе эти подозрения. А они все же пустили там глубокие корни.
За блистающим фасадом королевского двора и устроенной аристократической жизнью в стране росло возмущение и зрели волнения.
По сравнению с прошлым годом положение еще более усугублялось. Смерть и переселение ослабили движение чартистов, а почти полное отсутствие результатов образовательной реформы и введение почтовой оплаты в один пенни не позволили тори-экстремистам и радикалам атаковать правительство по другим вопросам. В самом же правительстве многочисленные фракции, как всегда, ссорились между собой. Нервы у многих политиков были не в порядке из-за постоянного напряжения и конфронтации с парламентом и палатой лордов, и к тому же личность лорда Пальмерстона, министра иностранных дел, не позволяла царить гармонии.
Он сразу же вызвал раздражение принца Альберта, намекнув, что считает его взгляды архаичными, а его самого – неопытным скучным иностранцем.
Альберта все еще поражало несоответствие уровня жизни в стране и поведения английских джентльменов. К тому же он постоянно обижался на их надменность, и поэтому сэр Пальмерстон казался ему воплощением всего самого худшего из присущих партии вигов недостатков. Виктория почти ничего не рассказывала ему о политических событиях. Прошли недели со времени их свадьбы, и он оказался в положении компаньона в ее свободное время и мужа с наступлением темноты.
Принц Альберт тщетно ждал какого-то знака, приглашающего его заняться чем-то полезным в своей новой жизни, нести какую-то ответственность. Он собирал факты с помощью Стокмара и своего секретаря Джорджа Энсона – кстати, Альберт давно признал, что Энсон оказался прекрасным кандидатом на эту должность, – и старался готовиться к тому моменту, когда он сможет помочь Виктории, если та обратится к нему за советом.
Но она никогда не интересовалась его мнением и не делилась с ним своим. Они ссорились по пустякам и вскоре мирились. Виктория продолжала оставаться любящей и жаждущей его как раньше, но когда прибывали красные вализы с дипломатической почтой и ее министры созывались на совещание, она вновь становилась королевой и отстранялась от мужа. Двор вернулся в Лондон, который он ненавидел. Начались бесконечные балы да поздние ужины и приходилось бодрствовать почти до утра. Были вечера, когда он начинал дремать в кресле от скуки или же играл тоскливые шахматные партии с Эпсоном. Серьезные разговоры не велись. У него не было мужской компании, за исключением Энсона и барона Стокмара, в присутствии которого Альберт чувствовал себя весьма скованно.
В его мире присутствовали люди вроде лорда Мельбурна, и Альберт был благодарен им за уважение и дружелюбие, но их мало что роднило. Были еще нудные визиты герцога Веллингтона, который входил в комнату с таким видом, как отметил один остряк, будто осматривал поле Ватерлоо. Регулярно появлялись лидеры общества вроде лорда и леди Холланд, чей дом был сценой скандалов и политических интриг, и, конечно, лорд Пальмерстон. Альберт при одном взгляде на него застывал от чувства беспомощной неполноценности. Он не был королевой Викторией, которая могла обуздать кого-либо словом или взглядом. Он всего лишь принц-консорт, ее супруг, не важная личность, и к тому же иностранец, который не способен решить ничего. И этот Пальмерстон, бесцеремонный человек англо-ирландского происхождения, с его небрежными манерами, ухитрялся унижать его, даже не замечая этого.
Как-то поздней весной, когда королева занималась делами с лордом Мельбурном, просматривая государственные бумаги, Альберт отказался от попыток как-то развлечься или найти себе занятие в рассеянных по территории парка зданиях дворца и вошел в помещение, где занимался своими делами барон Стокмар. В это время он писал послание королю Леопольду, но немедленно отложил в сторону свои бумаги и предложил принцу сесть.
– Я прервал ваши занятия, – мрачно заметил принц. – Простите меня, я могу зайти в другой раз.
– Мой дорогой, – ласково ответил барон, – для меня самое важное – повидаться с вами. Я писал вашему дядюшке Леопольду. У меня масса свободного времени, и я могу написать ему позже. Садитесь. Где королева?
Стокмар знал, что между Альбертом и Викторией нередки были ссоры, но он мудро старался держаться в стороне, считая, что молодые люди сами в состоянии регулировать свои отношения. Он надеялся, что причиной визита к нему Альберта была не очередная ссора или же плохое настроение принца.
– Королева занята с лордом Мельбурном. У них важные государственные дела. По крайней мере, мне так кажется. Она не считает нужным обсуждать подобные проблемы со мной.
– Ага…
Так вот в чем дело. Стокмар вздохнул и отодвинул кресло от письменного стола. Он понимал, что настало время вмешаться в отношения королевы и ее супруга. Он никогда прежде не слышал в голосе Альберта подобной горечи, и принц никогда не выглядел таким отчаявшимся.
– Вы сами когда-нибудь заговаривали с ней о политике? – спросил он принца.
– Несколько раз. И всегда с одним и тем же результатом. Моя жена начинает загадочно улыбаться. Ну, вам знакома эта ее улыбка – решительная и неопределенная, когда она уже все решила и пытается осторожно перевести разговор на другую тему. Она сжимает мою руку и заявляет, что не желает говорить об этом. И вообще она устала от того, что занималась подобными делами весь день. И мы начинаем разговаривать о собаках или о каких-то пустяках. Господи, Стокмар, она меня считает таким идиотом, что отказывает мне в доверии, которое оказывает своим министрам.
– Королева никогда не думала плохо о ваших знаниях и уме, – возразил ему Стокмар. – Никто не смеет так думать. Вы опередили ее во многом, мы оба знаем это. Дорогой мой, да она, видимо, как раз именно этого и боится. Конечно, Виктория чувствует это чисто интуитивно и очень ревниво относится к своей власти. Мне следовало раньше предупредить вас об этом, но я сам даже не подозревал о силе этого чувства… У меня создалось такое впечатление, что чей-то плохой совет или собственные подозрения заставляют ее исключить вас из этой сферы, хотя, как видно, вы устраиваете ее во всех остальных.
– Во всех остальных! – Альберт с горечью посмотрел на него. – Я ничего не значу, и я ей не нужен. – Я – просто ноль, рука, на которую можно опереться, или партнер, с которым можно потанцевать. Я сижу на противоположном конце стола, и люди мне кланяются, когда преклоняют колени перед ней. Я пришел вам пожаловаться, что она не позволяет мне принимать участие в политике, даже не дает возможности интересоваться ею. Но мне придется рассказать вам всю правду. Она не позволяет мне ни в чем принимать участия! Знаете, Стокмар, когда я приказал вчера, чтобы слуга разжег огонь в камине ее будуара, то он отказался это сделать без позволения королевы. Вот каково мое положение. Королева отдает приказание, и ей мгновенно повинуются слуги и эта бесцеремонная Лизен, но я, ее муж, должен сидеть в холодном помещении!
