Честь самурая - Ёсикава Эйдзи (книги онлайн без регистрации txt) 📗
Теперь Хидэёси позволил себе немного расслабиться. Памятуя, что войску до начала следующего года надлежит оставаться в Навабу, он отправил гонцов с соответствующими приказами в Осаку и сделал необходимые распоряжения насчет зимовки в лагере.
Нечего и говорить, что главным источником хлопот и волнений для Хидэёси оставался Иэясу, а вовсе не Нобуо. Поскольку Хидэёси до сих пор не удалось устранить разногласия с Иэясу, он не мог считать, что повелевает и правит во всей стране, а следовательно, его желания оказались исполнены только наполовину. Как-то раз Хидэёси приехал в крепость Кувана и, переговорив с Нобуо о разных делах, решил осведомиться:
— Как вы в настоящее время себя чувствуете?
— Великолепно! Я убежден, это потому, что меня больше не тревожат мрачные мысли. Я восстановил силы, преодолел усталость от войны и чувствую, что совершенно спокоен.
Нобуо весело и непринужденно расхохотался, а Хидэёси в ответ несколько раз кивнул, словно забавляясь с ребенком, усевшимся ему на колени.
— Да, конечно. Я понимаю, как утомила вас эта бессмысленная война. Но, знаете ли, кое-что остается по-прежнему неясным.
— О чем вы, князь Хидэёси?
— Если просто оставить в покое князя Иэясу, от него можно ждать новых неприятностей.
— Вот как? Но ведь он прислал сюда посланца и принес свои поздравления.
— Разумеется. Он ни за что не решился бы воспротивиться вашей воле.
— Безусловно.
— Поэтому вам надлежит первому начать переговоры с ним. В душе князь Токугава Иэясу наверняка был бы рад заключить мир со мной, но если он первым начнет переговоры, то потеряет лицо. А поскольку никаких причин противостоять мне у него не осталось, он наверняка понимает, что попал в затруднительное положение. Так почему бы вам не прийти к нему на помощь?
Среди отпрысков высокопоставленных семейств всегда немало самонадеянных людей, что, возможно, объясняется их мнением, будто остальные живут только ради них. А уж мысль поступить к кому-нибудь на службу им и в голову не приходит. Но когда к нему обратились столь учтиво, как это сделал Хидэёси, даже Нобуо осознал, что в мире есть вещи более значительные, нежели его личная выгода.
Поэтому несколько дней спустя он предложил себя в качестве посредника на переговорах между Хидэёси и Иэясу. Ему следовало поступить так с самого начала, но подобная мысль не приходила ему в голову, пока на нее искусным образом не навел Хидэёси.
— Если он примет наши условия, мы простим ему вооруженное восстание, как обусловленное поддержкой вашей былой позиции.
Хидэёси держался победителем, однако ему хотелось, чтобы условия предлагаемого мира прозвучали из уст Нобуо.
В числе условий были и такие: Хидэёси усыновлял сына Иэясу, Огимару, а сыновья Хонды и Кадзумасы, Сэнтиё и Кацутиё, передавались Хидэёси в качестве заложников.
Никаких вещественных или земельных выгод, кроме уничтожения ранее воздвигнутых укреплений и перераспределения земель, согласованного с Нобуо, Хидэёси не искал.
— В глубине души я не чувствую себя вполне свободным от нелюбви к князю Иэясу, сразу этого не преодолеешь, но мне придется подавить эти чувства из уважения к вам. А раз уж вы взялись за дело, было бы преступно откладывать это надолго. Почему бы вам не отправить гонца в Окадзаки прямо сейчас?
Получив указания, Нобуо в тот же день послал двух старших соратников в Окадзаки.
Предложенные условия нельзя было назвать суровыми или унизительными, но, услыхав о них, Иэясу призвал на помощь всю свою выдержку.
Хотя речь шла о том, что Огимару будет усыновлен, на деле его положение было равнозначно судьбе заложника. А отправка в Осаку заложниками сыновей двух старших соратников клана и вовсе была равносильна признанию собственного поражения. Хотя соратники были чрезвычайно взбудоражены, сам Иэясу сохранял хладнокровие: это означало, что спокойствию во всем Окадзаки ничего не грозит.
— Я принимаю предложенные условия, а также прошу вас взять остальное на себя, — сказал Иэясу посланцам.
Им пришлось несколько раз съездить туда и обратно. Затем, двадцать первого числа одиннадцатого месяца, Томита Томонобу и Цуда Нобукацу прибыли в Окадзаки на подписание мирного договора.
Двенадцатого числа двенадцатого месяца сына Иэясу отправили в Осаку. Вместе с ним отбыли сыновья Кадзумасы и Хонды. Самураи клана, провожая их, выстроились вдоль улиц и плакали, не скрывая слез. Вот как закончился их подвиг на холме Комаки — подвиг, который едва не повернул в другую сторону ход истории!
Нобуо прибыл в Окадзаки четырнадцатого, ближе к Новому году, и оставался до двадцать пятого. Иэясу не позволил по отношению к нему ни единого грубого или злого слова. На протяжении десяти дней он развлекал этого добросердечного и недалекого человека, судьба которого была уже для всех, кроме самого Нобуо, ясна, а затем проводил домой.
Одиннадцатый год Тэнсё подходил к концу. Провожая уходящий год, люди думали о нем разное, порой противоположное. Единственное, что они знали наверняка, — в мире произошли серьезные перемены. Прошло всего полтора года с тех пор, как на десятый год Тэнсё погиб Нобунага. Никто заранее не мог поверить, что перемены произойдут столь стремительно.
Неписаный титул вождя всего народа, всеобщую любовь и откровенное стремление к высоким целям, ранее присущие Нобунаге, отныне унаследовал Хидэёси. Кроме прочего, известное вольнодумство и вольнословие, свойственные Хидэёси, отвечали духу времени, способствуя многим значительным и необходимым переменам в управлении страной и в жизни общества.
Наблюдая за тем, как развиваются события, Иэясу не мог не упрекнуть себя в том, что некогда хотел встать поперек дороги свершавшемуся. Участь человека, решившего противостоять победной поступи времени, чаще всего бывает — и он прекрасно осознавал это — весьма незавидной. В основу присущего Иэясу мышления был положен следующий взгляд: следует различать ничтожество отдельно взятого человека и бесконечность времени и не противиться человеку, которому удалось — пусть и на мгновение — оседлать время. В ходе таких размышлений он шаг за шагом приближался к убеждениям, которых давно придерживался Хидэёси.
В любом случае человеком, встретившим Новый год на гребне успеха, оказался Хидэёси. Ему пошел сорок девятый год. Через год, к пятидесяти, он войдет в лучшую мужскую пору.
Нынешние празднества по числу гостей во много раз превзошли прошлогодние. Гости, разодевшись в лучшие наряды, заполняли крепость Осака, они привносили с собой дыхание грядущей весны.
Иэясу, разумеется, не прибыл на торжество. Его примеру последовал ряд провинциальных князей, по-прежнему видевших в нем своего предводителя. Более того, в стране оставались силы, которые и сейчас отрицали первенство Хидэёси и шушукались по углам, занимаясь то ли военными приготовлениями, то ли пустыми разговорами. Эти люди тоже воздержались от прибытия на праздник в Осаку.
Хидэёси, приветствуя одного гостя за другим, втайне все это подмечал.
В начале второго месяца из провинции Исэ приехал в гости Нобуо. Он намеренно задержался с приездом: если бы он прибыл вместе с провинциальными князьями на празднование Нового года, как приглашал Хидэёси, он уронил бы тем самым княжеское достоинство. Таков был ход его рассуждений.
Не было ничего проще, чем удовлетворить тщеславие Нобуо. Вновь прибегнув к подобострастной учтивости, которую он выказал сыну Нобунаги в ходе встречи в Ядагаваре, Хидэёси приветствовал его от всей души. Сказанное Хидэёси на памятной встрече в Ядагаваре вовсе не было ложью. Так решил Нобуо. А когда в ходе беседы речь зашла об Иэясу, Нобуо принялся осуждать этого, по его словам, чересчур расчетливого человека, надеясь угодить Хидэёси. Но Хидэёси только кивал да помалкивал.
На второй день третьего месяца Нобуо вернулся в провинцию Исэ. Он был вне себя от счастья. Во время пребывания в Осаке его известили, что благодаря ходатайству Хидэёси император удостоил его придворным титулом. После этого Нобуо пять дней провел в Киото, со всех сторон выслушивая поздравления. Ему начало казаться, что солнце восходит только по мановению Хидэёси.
