Трафальгар - Гальдос Бенито Перес (читать книги без регистрации полные .txt) 📗

Лекарь заявил, что раненому надо дать отдых и не вести в его присутствии разговоров, особенно если они касаются недавнего несчастья. Дон Хосе Мариа, услышав это, тут же принялся всех уверять, что, напротив, необходимо воодушевлять больного приятной беседой.

– Во время войны за Руссильон мы, тяжело раненные (а я был несколько раз тяжело ранен), приказывали в лазарете солдатам плясать и играть на гитаре, и я совершенно уверен, что именно такой способ излечил нас быстрее и лучше всяких мазей и припарок.

– Ну, так во время войны с Францией, – проговорил какой-то офицер-андалусец, желая поддеть старого брехуна, – было заведено, чтобы при походных лазаретах находились взводы танцоров и целые роты певцов. И тогда пришлось распустить всех лекарей и аптекарей, поскольку от двух-трех арий и дюжины антраша и курбетов все больные становились здоровехонькими.

– Полноте, кабальеро, не продолжайте, – вскричал старый Малеспина, – это все враки. Как это можно с помощью музыки и плясок залечить раны?

– Так ведь вы сами это сказали.

– Да, но это случилось всего лишь один раз и вряд ли когда повторится. Война за Руссильон – самая кровавая, самая хитроумная, самая стратегическая из всех войн со времен Эпаминонда! [5] Совершенно ясно, что второй такой не будет, ведь там все было необычно; клянусь, я находился там от первого до последнего выстрела.

Благодаря этой войне у меня такие обширные познания в артиллерийском деле; разве вам не доводилось слышать обо мне? Я уверен, что мое имя всем известно. Можете не сомневаться, вот здесь, в этой голове, зреют грандиозные планы. Если в один прекрасный день мне удастся претворить их в жизнь, то, будьте покойны, несчастье, подобное разгрому двадцать первого октября, не повторится. Да, сеньоры, – прибавил он, важно и значительно оглядывая стоявших рядом офицеров, – необходимо совершить нечто великое во имя отечества, изобрести нечто умопомрачительное, что в один миг возвратило бы нам потерянное и закрепило за нашим флотом победу на веки вечные. Аминь!

– Будьте добры, сеньор дон Хосе Мариа, – сказал один из офицеров, – расскажите нам о своем изобретении.

– В настоящее время я занят изобретением пушки калибром в триста дюймов.

– Эка куда хватили, триста дюймов! – насмешливо вскричали офицеры, разражаясь неудержимым хохотом. – Самые большие, какие есть у нас на борту, – тридцатишестидюймовые.

– Да это детские игрушки! Вы только вообразите, какие разрушения причинят мои трехсотдюймовые пушки, когда из них будут палить по неприятельскому флоту, – воскликнул старый Малеспина. – Но в чем дело, черт возьми? – вдруг закричал он, хватаясь руками за воздух и чуть не падая на палубу: на «Громовержце» началась такая качка, что действительно мудрено было устоять на ногах.

– Ветер крепчает, и мы вряд ли этой ночью войдем в Кадис, – сказал, удаляясь, старший офицер.

Возле нас осталось теперь только два человека, а старый враль все продолжал свои разглагольствования.

– Первым делом необходимо строить корабли в девяносто пять – сто вар длиной.

– Черт возьми, сто вар, ну и громадина бы получилась, – заметил один из слушателей. – У «Тринидада», царство ему небесное, всего семьдесят вар длины, и то он всем кажется несуразно большим. Разве вам не известно, что он едва поворачивается и ему почти не под силу другие маневры?

– Я вижу, молодой человек, у вас из-за пустяков поджилки трясутся, – невозмутимо продолжал старый Малеспина. – Ну что такое сто вар?! Можно построить корабли еще больших размеров! И, между прочим, должен вам заметить, строить их надо из железа!

– Из железа? – изумились оставшиеся два слушателя, не в силах сдержать смех.

– Да, да, из железа! К сожалению, вам неведома наука о гидростатике! Сообразуясь с этой наукой, я выстроил бы железный корабль водоизмещением в семь тысяч тонн!

– А ведь у «Тринидада» всего лишь четыре тысячи! – взволнованно заметил один из офицеров. – Но ведь вы должны понять: чтобы такая громадина двигалась, понадобится непомерная оснастка, с которой не справится ни один матрос на свете.

– Сущие пустяки! А кто вам сказал, сеньор, что я такой дурак и собираюсь водить корабль с помощью ветра?! Плохо вы меня знаете! Эх, какая у меня есть мыслишка! Но не буду излагать ее вам, вы все равно ничего не поймете.

Едва произнеся эти слова, дон Хосе Мариа вдруг дернулся всем телом и рухнул на четвереньки. Но даже и в такой позе он не закрыл рта. Из двух его слушателей теперь остался только один, который и продолжал поддерживать разговор.

– Ну и качка! – не унимался Малеспина-старший. – Похоже, мы вот-вот разобьемся в щепы о скалистый берег. Итак, как я уже говорил, я собираюсь управлять моим огромным кораблем при помощи… А ну-ка, отгадайте, чего? При помощи водяного пара! Для этого надо построить особую машину, где пар будет то сжиматься, то расширяться в двух цилиндрах и приведет в действие систему колес… а затем…

Последний собеседник Малеспины, не желая больше слушать подобную галиматью, хотя он и не служил на этом корабле, а был лишь подобран с потерпевшего крушение, отправился помогать своим товарищам, вовсю сражавшимся с непогодой. Оставшись наедине с Малеспиной, я подумал, что теперь-то он, верно, замолчит, ибо не почитает меня за человека, способного вести столь ученый разговор. Но, на мое несчастье, старый брехун явно переоценил мои способности. Поэтому, видно, он и обратился ко мне со следующими словами:

– Вы понимаете, о чем я говорю: семь тысяч тонн водоизмещения, пар, два колеса… словом…

– Да, сеньор, я прекрасно все понимаю, – поспешно отвечал я, в надежде, что мой ответ заставит его замолчать. Ведь я не испытывал ни малейшего желания слушать его, к тому же невыносимая качка, предвещавшая серьезные неприятности, никак не располагала к рассуждениям о постройке гигантских кораблей.

– Я вижу, вы меня хорошо знаете и готовы уяснить мои изобретения, – продолжал старый Малеспина. – Как вы отлично понимаете, изобретенный мною корабль будет неуязвим не только в обороне, но и в наступлении. Ведь всего четырьмя-пятью залпами он сможет разгромить три десятка английских кораблей.

– А разве батареи противника не причинят ему, в свою очередь, вреда? – неуверенно возразил я скорее из вежливости, чем из желания продолжать разговор!

– О, ваше замечание, молодой человек, необычайно метко; оно свидетельствует о вашем умении разбираться в столь сложных вещах и ценить величайшие изобретения. Чтобы сделать мой корабль неуязвимым, я покрыл бы его огромными стальными листами – иными словами, облачил бы его в подобие бронированных лат, какие в старину носили рыцари. С подобной защитой мое детище спокойно пойдет в атаку, и вражеские ядра причинят ему не больше вреда, чем горсть хлебных шариков, брошенных мальчишкой. А мои изобретения – это настоящее чудо. Представьте себе, что наша нация обладала бы двумя-тремя такими кораблями. Куда бы отправилась тогда английская эскадра со всеми своими Нельсонами и Коллингвудами?!

– Но если мы построим у себя такие корабли, – с живостью возразил я, уверенный в неоспоримости моего аргумента, – то и англичане сделают то же самое, и тогда условия борьбы снова станут равными.

Дон Хосе Мариа так и замер, разинув рот от изумления и не зная, что же мне возразить, но через мгновение его неистощимая фантазия снова заработала, и старый враль мрачно проговорил:

– А кто вам сказал, несносный мальчишка, что я способен разболтать всем и каждому свой секрет? Корабли будут строиться в строжайшей тайне, и никто ничего не узнает. Представим, что разразится новая война. Англичане побудят нас к этому, и мы им заявим: да, господа, мы готовы сражаться хоть сейчас. И сперва в море выйдут обычные корабли, завяжется бой, и вот тут-то неожиданно появятся два-три железных чудовища, изрыгающих дым, и станут плавать по морю в любом направлении, куда им только заблагорассудится. Пальнув раза два, они в щепы разобьют своими острыми носами вражеские корабли. Вы только представьте себе: все окончится в какие-нибудь четверть часа.