Наследники - Федоров Евгений Александрович (читать книгу онлайн бесплатно полностью без регистрации txt) 📗
— Мать моя! — задохнулся от жадности Мосолов и дрожащими руками стал торопливо сгребать богатство…
Он тщательно, по-хозяйски, обшарил тайничок и, не найдя ничего больше, закрыл его и подвинул портрет на старое место.
Покойник сидел с выпученными глазами. Он больше не пугал Мосолова. Ощущая богатство, свою ловкость и проворство, приказчик на этот раз смело подошел к паралитику, накинул ему на шею цепочку с ключиком и опустил ее за воротник.
— Ну, теперь стереги! — осмелев, прошептал он и направился к двери…
В эту минуту позади него прогудел хрипатый голос:
— Стой, ворюга!
Мосолов обмер, по спине побежал резкий холодок. Перед ним стоял потемневший Охломон. Мужик занес руки над приказчиком.
— Или даешь толику, или сейчас скличу людей! — Он протянул цепкие корявые пальцы к шапке, наполненной самоцветами.
Мосолов хотел отбить руку, но, взглянув в лицо Охломона, понял все и покорился.
— Возьми, только оставь и мне долю…
Охломон сгреб горсть драгоценных камней и, завернув тряпицей, упрятал в карман. Заметя в шапке крупный самоцвет, пылавший заревом, он цапнул его, и не успел Мосолов перехватить самоцвет, как Охломон раскрыл рот и проглотил камень.
— Ништо, и это не уйдет! — скривив лицо, пошутковал он и отступил к порогу. — Ну, а теперь беги. Пора! — Он открыл дверь и вытолкал Мосолова в коридор.
Когда стряпуха истошно закричала на все хоромы: «Ратуйте, смертушка!» — Охломон лежал на своем обычном месте и спал крепким сном. Его растолкали, так как боялись без мужика войти к остывшему барину.
— Господи-спасе! — перекрестился Охломон. — Никак и впрямь хозяин отошел?..
Комната наполнилась холопами, хожалками, стряпухами. Паралитик сидел холодный, тихий. Кругом все было нерушимо, тихо, и старый владетель хором Никита Антуфьевич по-прежнему поглядывал из рамы и буравил людей колючими глазами.
— Куда же я теперь без моего господина? — упал перед креслом Охломон и предался неутешному отчаянию.
Из-за плеч дворовых выглядывало круглое потное лицо Мосолова. Старый приказчик на этот раз не совался вперед. Разглядывая Охломона, он хмурился.
«Неповоротлив, лешак, а каких дел наделал! Ну и хитер, домовой…» Ему вдруг стало ясно, почему нежданно-негаданно отошел Никита Никитич Демидов. Мосолов склонил голову и с опаской подумал: «Ну и народец мы тут наплодили, не приведи бог!»
После смерти Никиты Никитича в Невьянске ничего не изменилось. Племянники скромно похоронили дядю на заводском кладбище, на могиле его воздвигнули громоздкий каменный монумент, — на том и кончилось. Владелец Невьянска Прокофий примчался на Каменный Пояс, уже когда дядя мирно почивал на погосте. Хозяин обошел завод, свои обширные покои, вздохнул:
— Ну, кто теперь будет пребывать в этих светлицах? Уж не ты ли, дедушка? — Он повернулся к портрету Никиты-деда и, к удивлению сопровождавших его, вдруг сунул вперед кукиш: — Накось, выкуси!..
Вихляясь, он прошел в стряпную, там шлепнул вальяжную бабу-повариху Феклу и закричал на все хоромы:
— Попов сюда! Окропить мой дом от всякой скверны!
— Что ты, батюшка? — зарумянилась баба и степенно поклонилась. — Нешто так можно обходиться с мужней бабой!
— Молчи, кобылица! — пригрозил Прокофий. — В упряжку хочешь?
— Ахти, господи! — обомлела стряпуха.
Не давая женщине опомниться, он схватил ее за жирный подбородок и рявкнул:
— Разевай пасть!
Стряпуха покорно ощерилась.
— Добра еще кобылица — остры зубы! — похвалил Демидов. — А где твой мужик?
— Тут, батюшка Прокофий Акинфиевич, — откликнулся из угла худобородый мужичонка в зипунишке.
— Экая слякоть и такую бабу себе спроворил! — ухмыльнулся Прокофий. — Ну, рядись с бабой в сбрую! Желаю в такой упряжке на погост ехать!
— Батюшка! — ахнула стряпуха и обронила на таганок ковш с водой.
— Рядись конями! Жалую за то каждому по ста рублев!
— Велики деньги! — вскричала женка. — Но и за богатство позориться не стану!
— Как, ты, мужицкая жила, барина своего не хочешь потешить? — побагровел Демидов и заорал: — Засеку!
— Батюшка ты наш, да за что сечь надумал! Пощади! — бросилась в ноги стряпуха.
— Не трону! Впрягайся в кибитку. Ну, живей, живей, саврасы! — заторопил их хозяин.
Худобородый мужичонка вспыхнул, стал ершистым.
— Я тебе, барин, не жеребец, а моя женка не кобылица! — гневно выкрикнул он, и глаза его потемнели.
— О, о! — захрипел в изумлении Демидов. Выпученными глазами он удивленно разглядывал крепостного.
— Ты что сказал, леший! — приходя в себя, зашипел Прокофий и темной тучей надвинулся на мужичонку. Мастерко не испугался, не отвел гневных глаз.
— Не трожь нашей чести, хозяин! — закричал он. — Мы хоть бедные и подневольные, а русские люди, и не след тебе нас позорить! — с гордостью закончил он.
— Ты что мелешь, сатана? — взбесился Демидов. — О какой чести речь идет? Да разве есть честь у холопа?
— Есть! — твердо ответил мастерко. — Ее и за деньги не купишь! Не трожь, отойди, а не то не ручаюсь за себя! — пригрозил он, и глаза его забегали в поисках дубинки.
«Чего доброго, очумелый схватит топор да по башке!» — струсил Прокофий.
Стоя на пороге, он пригрозил:
— Погоди, я тебе честь выпишу на мягком месте! Эй, кто там? Слуги!
Толпой набежали дворовые. Указывая им на мужичонку, Демидов закричал:
— На конюшню поганого да закатить ему двести плетей по чести!
Глаза его злобно сверкнули. Стряпуха в этот миг вцепилась в своего мужа.
— Не дам бить! Не дам истязать! Он у меня золотой человек! — заголосила она.
— Ты брось, баба! — прикрикнул на нее Прокофий. — А то и тебя отстегаю за милую душу! Прочь ее!
Холопы, вывернув мастерку руки назад, повели его на конюшню, а следом за ними устремился и Демидов.
Только растянули ершистого мужичонку на колоде и замахнулись плетями, как в распахнутые ворота нежданно торопливо вошел священник — высокий костистый детина в долгополой мятой рясе.
— Стой, что вы делаете, господин! — бросился он к заводчику. — Да это самый лучший колесник на Камне!
— Бей в чертово колесо! — не слушая попа, закричал Демидов.
Но священник не отступил. Он загородил собою мужичонку и сказал с жаром:
— На тысячи верст кругом на его колесах и руду и уголь возят! Золотые руки, поберечь надо!
Вдруг глаза Прокофия стали шалыми. Вихляясь, он приблизился к попику и с ядовитой улыбкой предложил:
— Заступа? А коли так, сам ложись за него!
Плюясь и ругаясь, хозяин трижды обошел вокруг обескураженного священнослужителя и снова предложил:
— Ну, что раздумываешь? Скидывай портки и ложись!
— Ваша милость, вы предлагаете несуразное! — поклонился хозяину священник. — Увольте труженика от наказания. Сами потом не пожалеете!
— А, не можешь за него плети принять? — вскрикнул Прокофий. — А сто рублей хочешь в кису?
— Ваша милость, поберегите достояние ваше для неимущих!
— Триста хочешь? — перебил Демидов.
— Напрасно испытуете, сударь, — снова поклонился священник. — А сего отменного умельца отпустите! Умен, золотые руки, не скот он!
— Пятьсот, батя! Крайняя цена. Ложись за него! Э-гей!..
Священник вспыхнул, невольно сжал кулаки. Мужики понимали, кипит попик. Но и пятьсот рублей — неслыханные деньги! Холопы закричали иерею:
— Батюшка, за пятьсот можно стерпеть! Выдюжаете!
Оскорбленный иерей овладел собой, тряхнул головой.
— Что за словеса непотребные! — воскликнул он. — На меня сан возложен, честью человека не торгую, хоть сир и убог я. — Он решительно подошел к Прокофию: — И вас, сударь, покорно прошу не смущать малых сих. — Он протянул сильную, но дрожащую от волнения руку и хотел отвести заводчика в сторону. Такая неожиданная настойчивость попика привела хозяина в ярость. Он проворно выхватил у конюха плеть и стал хлестать священника.
— Не учи меня, кутейник! Не суйся, попович! — приговаривал Демидов.
