Ганнибал - Линдсей Джек (бесплатные серии книг txt) 📗
— Он сажал виноградные лозы рядом с капустой, — прибавил сын, хотя эта подробность была плодом его фантазии. Но если Йомилк такой невежда в разведении маслин, несомненно, он профан и в виноградарстве.
Поджарые, выносливые лошади с короткими ногами и короткой толстой шеей медленно тащились, обмахивая хвостами широкие бока. Азрубал, как обычно, объезжал свои владения. Он любил неторопливый, осторожный ход лошадей, поднимающихся по довольно крутой дороге, любил просторы своих земель, открывавшиеся ему над вершинами сосен. Он вспомнил слова из трактата Магона, который даже греки признавали лучшей книгой о земледелии: «Земля должна быть слабее земледельца; в противном же случае, если в этой борьбе она однажды одержит верх, земледелец погиб». Да, земледелец должен победить в борьбе, он должен обладать силой, но и земля должна обладать силой, иначе не будет соков в плодах, не будет радости в борьбе. Выражением этого были, сельские праздники, когда парни и девушки предавались любви в бороздах и целые роды сражались в ритуальной игре в мяч.
Он чувствовал эту землю, твердую и податливую землю, с которой сросся навеки всем своим существом. Он вспомнил запах виноградных выжимок; смешанных с навозом, — их кладут в ямки при посадке виноградных лоз.
— Кто-то спускается к источнику Крылатой кобылы поить лошадь, — сказал его сын.
Азрубал остановил коня и, обернувшись, оперся рукой о его крестец. Да, какой-то всадник свернул с большой дороги и направился к источнику. Что ж, он не жалеет глотка воды ни для человека, ни для животного. Вдруг он резко выпрямился:
— Это Махарбал, — сказал он хмуро.
— И мне так показалось, отец!
Азрубал мгновение колебался, затем повернул лошадь и поехал назад по крутой, более короткой дороге, вниз по склону горы, мимо голой скалы, где рос карликовый горицвет. Его конь привык к крутым спускам. Через несколько минут Азрубал, сопровождаемый треском и грохотом скатывающегося гравия и падающих камней, достиг подножия горы. Его сын, скользя, спускался следом за ним. Обогнув вечнозеленые дубы, они опять увидели Махарбала, продолжавшего свой путь проезжей дорогой. Азрубал, снова поколебавшись, хлестнул по боку лошади и помчался вперед.
Выехав на проезжую дорогу, он галопом понесся следом за Махарбалом, своим соседом, с которым он долгие годы враждовал и судился. Этой весной Азрубал выиграл тяжбу и запретил Махарбалу поить из источника своих коз. Вражда продолжалась.
Махарбал, человек со смуглым лицом и сросшимися над переносицей бровями, услышал стук копыт и остановил коня. Узнав Азрубала, он поднял кнут в знак приветствия и прежде, чем Азрубал успел окликнуть его, спросил:
— Ты тоже держишь путь в Кар-Хадашт? Я так и думал, что ты не пропустишь праздника в этом году.
— Я отправлюсь завтра на заре, — ответил Азрубал, растерявшись. — Мы поскачем во весь опор и поспеем вовремя.
— Ну а я поеду не спеша, — сказал Махарбал, потрепав по шее коня, беспокойно перебиравшего ногами.
Он что-то еще хотел добавить. Азрубал видел, что слова готовы сорваться у него с языка, и крепче сжал кнут. Одно дерзкое слово — и он ударит его по лицу. Сын подъехал рысцой и остановился позади на почтительном расстоянии, не зная, что будет. Наконец Махарбал заговорил:
— Один мой друг обещал взять меня с собой к Ганнибалу.
Азрубал уловил радостные нотки в голосе Махарбала еще прежде, чем до него дошел смысл его слов; эти нотки предвещали злобное торжество, вызов. Он заерзал на спине коня. О чем говорит Махарбал?
— Так ты встретишься с Ганнибалом?
— Не одному же тебе встречаться с ним, — ответил Махарбал, и теперь в его голосе прозвучала открытая насмешка. Он просто смеется над тем, что Азрубал гордится своим знакомством с Ганнибалом и всем говорит об этом. Азрубал повернул лошадь, готовый принять вызов; его загорелое лицо приблизилось к врагу. Он весь напружился. Он не хлестнет Махарбала кнутом, а направит лошадь прямо на него; было слышно, как сын медленно подъезжает сзади, прикрывая тыл.
— Так, — произнес он и напряг мускулы, готовясь бросить лошадь на коня Махарбала; своей широкой грудью она ударит его в бок, отбросит в сторону, и Махарбал упадет в красную пыль. Махарбал почуял опасность. Он не успеет вовремя повернуть коня, чтобы встретить врага лицом к лицу. Если не удастся сбросить его с коня, подумал Азрубал, сын сделает это за меня. Это хорошо.
И тут только он понял, что сказал Махарбал; не тон, которым были сказаны слова, а их смысл. Итак, Махарбал отправляется в город как сторонник Ганнибала и примет участие в шествиях, которые состоятся во время праздника Танит; и, как видно, он ревностный приверженец Ганнибала, если добился обещания познакомить его с вождем. Может быть, отчасти его рвение вызвано желанием не быть опереженным Азрубалом, ну так что же из этого?
— Меня радуют твои слова, — медленно начал Азрубал. Его левая рука, сжимавшая густую гриву лошади, разжалась. — Все хорошие люди должны поддерживать Ганнибала. Все те, кто чтит землю. — Он радушно поднял руку. — Я видел, ты повел коня к источнику. Это правильно. Верю, ты никогда больше не проедешь мимо, не утолив своей жажды и жажды твоего коня и не сказав доброго слова водяному духу.
Дерзкое выражение исчезло с лица Махарбала. Он провел рукой по лицу, отвернулся и взглянул в ту сторону, где над горизонтом вырисовывались очертания города. Наконец сказал медленно:
— Мне приятно это слышать. Может быть, на этот раз я и не сказал доброго слова духу, но не премину это сделать, когда вновь приеду сюда. — Он искоса поглядел на Азрубала. — Мы с тобою не становимся моложе, Азрубал… — Он кивнул ему и повернулся, намереваясь продолжать свой путь.
Повинуясь внезапному порыву, Азрубал остановил его:
— Я вот что хочу сказать тебе, сосед! — Трудно было произнести это дружеское обращение, но теперь ему стало приятно. — А почему бы тебе не поить своих коз в источнике, если тебе это удобно?
— Конечно, почему бы мне этого не делать?.. — подхватил Махарбал, и на мгновение старая вражда вспыхнула меж ними ярким пламенем. Махарбал первый совладал с собой и продолжал шутливым тоном: — Раз никто из нас не становится моложе… — Ему тоже хотелось выказать дружелюбие. — У меня есть одышливая лошадь, невозможно брыкливая. Хорошо, если б ты взглянул на нее и посоветовал мне что-нибудь. Я пробовал пускать ей кровь, давал ей шафран и белый перец с медом…
— Охотно посмотрю, что можно сделать, — ответил Азрубал.
— Прекрасно. Так мы еще встретимся на празднестве, — сказал Махарбал и, подняв кнут в знак прощального приветствия, тронул коня. — Благодарю тебя…
— У него есть свои достоинства, — заметил Азрубал, следя вместе с сыном за верховым, который мчался, взбивая пыль между низкими каменными стенами, тянувшимися по краям дороги. Ему было немного не по себе; он боялся, как бы сын не стал осуждать его. — Помню, как-то раз — это было еще до того, как ты родился, — один его бык вырвался из клетки. Его собирались кастрировать и только завели в клетку, как она почему-то сломалась. Махарбал стоял у клетки, и бык бросился на него. Я в то время проезжал этой дорогой. Как видишь, Махарбал остался в живых. Сам я считаю, что кастрировать надо телят, тогда все ограничивается простым сдавливанием — и никакой раны. Я против такого унижения достоинства быка, когда действуют щипцами; я никогда не думал, что земля это одобряет… — И он поднял руку, словно взывая к богам.
Летний зной висел над землей в дрожащих клубах пыли на дороге и в гулко отдающемся эхо, будто звенели едва ударяемые кимвалы. Свет казался бронзовым на листьях. Азрубал почувствовал, что земля его одобряет; он почувствовал также свое стареющее тело.
4
Голуби Танит жалобно стенали. Кар-Хадашт был городом Матери. Ваал-Хаммон, и Мелькарт, и Эшмун, и Сакон, и Аршуф, и Сид, и Ариш, и Шадрафа, и Мискар, и боги в образе камней и столбов, боги в образе вод и неба — все они могли притязать на свое божественное положение; Ваал-Хаммон был могущественным, Мелькарт — спасителем; однако Танит пнэ Баал была матерью и царицей города. Имя ее произносилось первым при посвящениях и клятвах. Ее знак уберегал людей от страха; начертанный повсюду — на стелах, столбах и косяках дверей, он отвращал несчастье. Ее благословляющая длань, простертая над всем городом, ниспосылала на него покой.
