Смутная пора - Задонский Николай Алексеевич (книги хорошего качества TXT) 📗

V

И все же страх, вечный спутник предателей, ни на минуту не оставлял гетмана.

Узнав, что возвращавшийся из Москвы киевский митрополит Иосаф остановился в Борзне, Мазепа вообразил, что святой отец подослан разоблачить его притворную болезнь.

Гетман решился на новый обман. Ночью к Иосафу прибежал испуганный Орлик с просьбой немедленно прийти к умирающему гетману. Митрополит застал Ивана Степановича явно в безнадежном состоянии. Больной едва дышал, говорить не мог – отнялся язык.

Митрополит, не сомневаясь в близкой кончине гетмана, дал отпущение грехов, совершил обряд соборования и отъехал в Киев в великой печали.

Но бог сжалился и подозрительно быстро исцелил больного.

Через два часа после отъезда митрополита Мазепа уже писал по-латыни письмо графу Пиперу. Выражая радость по поводу вступления шведских войск на Украину, гетман просил немедленно прислать к нему сильный отряд, для переправы которого через реку Десну обещал устроить паромы.

Письмо повез в шведскую ставку доверенный гетмана пан Быстрицкий. Шведы стояли совсем близко.

Однако и князь Меншиков, следовавший с кавалерийскими полками по пятам неприятеля, расположился уже в Горске, в каких-нибудь ста верстах от Борзны.

Мазепа понял, что наступили решающие дни. Лицо его вновь оживилось, глаза лихорадочно, блестели. Он тщательно побрился, надел походный костюм.

Андрий Войнаровский, возвратившийся из армии, прямо не узнал дяди.

– А я слышал, ты болен? – сказал он, удивляясь.

– Некогда теперь болеть, – махнул рукой Мазепа. Он объяснил племяннику, что король принял все его условия и, возможно, на днях наступит время решительных действий.

– Ведь это измена, дядя, – тихо и задумчиво произнес Андрий.

– Ты что? Разум потерял, что ли? – рассердился гетман. – Протекция короля шведского спасет нас от разорения и конечной гибели… Ты еще молод, не ведаешь, какую пагубу всей нашей отчизне царское величество замышляет…

Андрий слушал молча. Его мысли странно двоились.

Мечтательный, пылкий юноша, всей душой любивший свою отчизну, он искренне полагал, что возможно такое государственное устройство Украины, при котором не будет места издевательству панов над народом. В Семене Палие и Кондрате Булавине, ставших за правое дело, он видел героев, подобных великим людям Древней Греции. «Вольные казацкие круги» представлялись Войнаровскому наиболее справедливой формой правления.

Несколько месяцев назад, поняв из разговора с дядей, что тот хочет облегчить участь народа, Андрий, не колеблясь, принял его сторону, не думая о последствиях, не имея представления о подлинных замыслах гетмана. Однако пребывание в армии и встреча с царем Петром, которого он считал «тираном», внесли много нового в его мысли.

Царь, лично руководивший обороной государства и водивший войска в атаку, царь, неустанно трудившийся, строивший корабли, устанавливавший новые, лучшие порядки, понравился Войнаровскому.

Андрий видел, что шведы и их союзники – польские паны, с которыми боролся Петр, являлись врагами и русского и украинского народов.

И вот теперь, по словам дяди, чтобы Украина стала свободной, надо перейти во вражеский лагерь.

Андрий чувствовал, как противно, гадко даже думать ему об этом. Но какое-то безволие сковывало ему душу, он искал и не мог найти веских доводов, чтобы опровергнуть то, что говорил гетман.

– Я заключаю трактат с королем шведским, – продолжал Мазепа. – Он признает все права и вольности наши. А может, мне удастся и помирить короля с царским величеством. Я надеюсь мирным способом отстоять свободу отчизны…

– Что ж, может, ты прав, – вздохнул Андрий. – Только знай: кровь русских я никогда проливать не буду…

– Ой, дурень! Да разве я до этого допущу, – успокоил гетман. – Я сам с царским величеством ссоры не желаю, но только, сам рассуди, нам вольность наша всего дороже. Разумеешь?

VI

20 октября князь Меншиков прислал гетману просьбу немедленно приехать к нему для совещания. Вместо себя Мазепа отправил Войнаровского с известием, что сам он тяжко болен.

– Ох, дядя, дяди! Неладно все это выходит, – поморщился Андрий. – Не люблю я обманывать…

– Политика – не гусли, – возразил гетман. – Не обманешь, так и не сыграешь… Ты передай мою записку князю и скорее возвращайся…

Андрий уехал.

А на другой день из шведской ставки вернулся пан Быстрицкий и сообщил, что король с войском завтра утром подойдет к Десне.

Мазепа собрал преданную ему старши?ну и, объявив свое окончательное решение, приказал тайно передвинуть сердюцкий полк и казацкое войско к Десне.

Ночью вместе с гетманским обозом уехала и Мотря, последние дни жившая в Борзне. В то же время гетман отправил в Батурин монашку уведомить Кочубеиху, чтобы та на всякий случай, ввиду военных неожиданностей, покинула город. Кочубеиха вместе с младшим сыном Федором и вдовой Искры уехала в Сорочинцы – поместье Апостола, где собрались все родственники покойного Кочубея.

Утром 23 октября прискакал Войнаровский. Он объявил дяде, что князь Меншиков едет к нему для свидания сам.

Мазепа вместе с племянником верхами помчались в Батурин.

Там гетман уединился с преданным ему полковником Чечелем, открыл свой замысел и сказал:

– Я надеюсь на тебя, Дмитро. Как ты с малых лет мне верно служил, так и теперь послужи, а мною забыт не будешь… Я оставляю тебе две тысячи войска. Батурина, если подойдут русские, не сдавай. Отбивайся до последней возможности. А я обещаю скоро оказать сикурс, приду с войсками шведскими…

Чечель поклялся города не сдавать, но просил удалить из Батурина полковника Анненкова, который может помешать подготовить город к обороне.

Гетман отправил Анненкова к Меншикову с запиской, что ждет князя в Батурине.

25 октября, догнав свой обоз, Мазепа переправился через Десну. С ним были верные ему люди из числа генеральной старши?ны и полковников, сердюки, около двух тысяч казаков.

Построив свое войско, Мазепа обратился к нему с большой речью.

– Вам ведомо, – сказал он, – какие обиды приходится всем нам терпеть от великороссийских людей, какое великое утеснение наших прав и вольностей имеем от царского величества, который ныне, как подлинно мне известно, замыслил всех казаков в солдаты перевесть, а Украину воеводам и боярам отдать… Я много раз старался отвратить царя от пагубных намерений, но из этого ничего доброго не вышло. Поэтому не нашел я иного способа спасения, как обратиться к великодушию короля шведского. Он обязывается уважать и защищать наши права и вольности против всех, кто посягнет на них. Братья! Пришло время свергнуть ненавистное ярмо и сделать нашу Украину страной свободной и независимой! Вот к какой будущности я вас всех призываю. Мы достигнем этого при помощи короля шведского.

Ударили тулумбасы. Взвились знамена.

– Слава гетману! Слава королю! Слава! – закричала старши?на.

Но ее поддержало лишь несколько разрозненных голосов. Казаки стояли с опущенными головами. Неожиданность всех потрясла. До сих пор старши?на говорила, что ведет казаков против шведских войск, вступивших на украинскую землю… И вдруг оказалось, что они становятся врагами русских! Было над чем подумать!

Петро Колодуб чувствовал себя так, словно его кипятком ошпарили.

«Как? – гневно думал он, – продать нашу матку Украину шведам и панам! Привести на нашу землю шведов! Надеть на себя новый хомут! Так вот какую вольность готовил нам пан гетман… Ну, нет! Мы дрались против бояр и прибыльщиков, стояли за веру и волю, но отчизны не продавали. Со шведами и панами в дружбе нам не быть!»

Весь день ходил Петро мрачнее тучи, а когда пала ночь и зажглись казацкие костры, собрал к себе в палатку наиболее близких булавинцев.

Грицко Омельянюк, потрясая здоровенным кулачищем, крикнул:

– Обманул нас, как последних дурней, гетман! Продал, Иуда! Зрадниками [33] всех сделал!