Трубка снайпера - Зарубин Сергей Михайлович (версия книг .txt) 📗

В конце ноября 1941 года на трубке, которую курил Номоконов, появился маленький крестик. Важную птицу подбил солдат, убедился в этом и отметил особым знаком.

Была тихая тёмная ночь, в воздухе кружились снежинки, когда со своей трехлинейной винтовкой снова вышел Номоконов за передний край. Он хорошо подготовился к выполнению боевой задачи. Белый маскхалат, надетый поверх телогрейки и ватных брюк, не стеснял движений. На тёплые шерстяные носки были намотаны портянки, поверх ботинок прилажены мягкие волосяные бродни.

Патронов много взял Номоконов — полный комплект. Были у него сухари и банка консервов.

Накануне, осматривая в бинокль квадрат, закреплённый за ним, заметил Номоконов тропинку, змейкой тянувшуюся к островку ельника. В лесах Валдая не раз видел солдат старые следы лосей и ясно представил, как эти звери, когда кругом было тихо, отдыхали в ельнике, а ночами ходили к озёрам и вытоптали тропинку. Теперь у рощицы — вражеская траншея, проволочные заграждения, огневые точки, минное поле. Перерезали захватчики звериную тропку. Осенними ночами немцы рыли землю и на нейтральной полосе: длинный ус новой траншеи протянулся к островку леса, в котором был теперь немецкий опорный пункт и где Номоконов охотился когда-то на водовозов. На дистанцию прицельного ружейно-пулемётного огня подходили враги, обстреливали наши окопы, выдвигали вперёд своих снайперов. Короткие ожесточённые схватки вспыхивали ночами на рассвете, в вечерних сумерках. Действовали разведгруппы и штурмовые отряды.

Неподалёку от немецкой траншеи, наполовину опоясавшей рощицу, виднелся большой плоский бугор со множеством пней, и лейтенант Репин предложил посидеть там в засаде. Заметил Номоконов: собираются фашисты в укрытиях, высовывают головы, переходят по траншее в лес. Осмелели враги, зашевелились! Надо было утихомирить их, заставить ползать.

Чуть ныла сломанная в детстве нога, и это тоже было хорошим признаком. Ещё вчера понял Номоконов, что наступает ненастье, и, когда собирался на охоту, попросил выдать простыню и белый маскхалат. Не поверил прогнозу своего солдата лейтенант Репин, куда-то позвонил, а потом чуть покраснел и выдал всё, что нужно было.

Посасывая холодную, давно потухшую трубку, Номоконов крался к немецкой траншее. Большие хлопья мягко ложились на лицо, на руки и плечи, заполняли следы. Солдат часто останавливался, замирал, но тишина была такая, что слышалось шуршание снежинок. Спокойно было кругом, — наверное, никому не хотелось стрелять в эту мягкую ночь первого снега.

Недавно Номоконов видел у штаба полка группу пленных немцев, и они почему-то показались ему длинноносыми.

— Однако, шибко будут мёрзнуть зимой, — улыбнулся в темноту солдат.

Кому как… Наверное, со страхом смотрят фашисты на повалившийся снег, а таёжному охотнику не усидеть в блиндаже. Каждый год, как только выпадал первый снег, выходил Номоконов из зимовья и по-хозяйски размеренно и бесшумно шагал к облюбованной пади. Может, и в Нижнем Стане идёт снег? Рано проснутся сегодня звери, оставят первые следы, заквохают удивлённые глухари, затеют свои игры белки. Осыпая пушистый снег, стремительно взбежит на колодину резвый соболь. Но сейчас, наверное, угрюма тайга, молчалива. Нет в ней былой радости охоты по первому снегу.

Нет и у него, охотника, хозяйского шага. Война, ночной скрад.

Номоконов обошёл озеро, постоял немного и тихо тронулся дальше. Встретился первый пень, и, ощупав его, солдат прилёг. Ни шороха не слышалось, ни звука, и тогда, ещё более осмелев, он крадучись переполз через гребень возвышенности. Вскоре встретилось сухое, обгоревшее дерево со сломанной вершиной. Номоконов видел его днём в бинокль и вот теперь так удачно и точно вышел к нему. Солдат пошарил руками возле корней, нащупал сбитые сучья. Он знал: неподалёку, на открытой поляне, есть старые воронки и, найдя одну из них, вынул из чехла лопатку. Солдат углубил яму, срезал по бокам ещё не промёрзший дёрн, положил сверху два сучка и накрыл их простыней. Ячейка сливалась с землёй. Таёжный охотник был верен себе и на открытом месте не любил делать сидки, возле каких-то ориентиров — враги обстреливали их. Номоконов подгрёб, примял снег, тронутый ногами, прислушался и полез в укрытие.

Несколько раз он протягивал ладони, ловил снежинки, густо сыпавшиеся с неба, а потом положил голову на руку и стал ждать рассвета.

— Вали, снег, да побольше!

Сегодня вышли все двадцать восемь снайперов. Санжиев поблизости, а там, дальше, Кулыров, Горбонос, Лосси, Канатов, старший сержант Юшманов… И лейтенант Репин вышел на свой участок. Хорошо очищает Репин от врагов свой «командирский» квадрат. И молодые солдаты залегли: Лоборевич, Медуха, Семёнов, Князев… Наверняка увеличит свой счёт и Михаил Поплутин. Начать было трудно, а теперь он воюет не хуже «старичков».

Месяц с тех пор прошёл. В холодную дождливую ночь вывел Номоконов своего ученика за передний край. Укрылись в воронке, под клочьями старой рыбацкой сети — с берега озера прихватил её с собой пытливый умный парень. Навалили сверху ветоши, прижались, согревая друг друга телами, потихоньку перешёптывались. А в полдень, когда перестал лить дождь, увидели немца.

Неподалёку, на бугре, метрах в трехстах, вдруг появилось что-то похожее на голову человека. Чуть дрогнул Поплутин от прикосновения руки старшего товарища, стал наводить винтовку, но голова исчезла. Минут через пять гитлеровец снова высунулся из укрытия, приставил к глазам бинокль, и в этот миг Поплутин выстрелил.

На вершине бугра появилась серая тень, закрутилась, рванулась. Прежде чем мог сообразить Поплутин, спустил курок Номоконов. Серая тень подпрыгнула и затихла.

— Нохой [7] , — сказал Номоконов.

— Неужели промахнулся?'— встревожился Поплутин и схватил бинокль. — Куда делся немец? Откуда выскочила собака? Почему она так рвалась?

Номоконов положил руку на плечо молодого солдата, зашептал, успокоил:

— Одного запиши, Миша. Есть, я видел. Хитрый был, да всё равно попался. С собакой сидел.