Иосип Броз Тито. Власть силы - Уэст Ричард (читать книгу онлайн бесплатно без TXT) 📗

Джилас сравнивает это искреннее предложение Тито об отставке с тем, что он сделает позже, в 1948 году, во время ссоры со Сталиным.

Возможно, и Тито, и его соратники внутренним чутьем понимали, что в Сербии они делали что-то не так, отчего Сталин теперь поддерживал Дражу Михайловича. Они постигали суровую истину, которую вскоре предстояло пройти и самому Михайловичу, что в военное время люди ищут союзников по их боевым качествам, а не по политическим взглядам. Даже сам Уинстон Черчилль заявил, имея в виду Советский Союз, что если бы Гитлер вторгся в ад, он, Черчилль, расшаркался бы перед дьяволом в палате общин. Сталин и Черчилль поддерживали Дражу Михайловича потому, что тот пользовался популярностью у сербов и поэтому представлял для немцев наибольшую опасность. По их мнению, партизаны с их коммунистическими лозунгами и красными звездами на пилотках оставались чужды сербам и поэтому вносили раскол в ряды сопротивления. И, кстати, в то время и Сталин, и Черчилль были правы. По этим же самым причинам, исходя из «real politik», они оба позже переключили свое внимание на Тито, бросив четников на произвол судьбы.

Во время тяжелого отступления через Сербию, а затем Санджак в Боснию, Тито и его соратники начали пересматривать свою стратегию – как ради успехов в военных действиях, так и во имя коммунистической революции. Будучи в большей степени прагматиком, Тито умел точно оценить ситуацию. Например, когда он заметил в разговоре с Джиласом, что во время войны крестьянин переходит на сторону сильного, то тем самым давал понять, что крестьяне не приемлют коммунизма, в чем он лично имел возможность убедиться в Сербии [187].

31 декабря 1941 года, в день рождения Сталина [188], Тито создал так называемые «пролетарские бригады», которые, как замечал Джилас, «являлись пролетарскими в буквальном, но отнюдь не идеологическом смысле» [189]. Хотя позже эти бригады включали истинных пролетариев, таких, как шахтеры, докеры и почти целиком сплитскую футбольную команду «Гайдук», большая часть бойцов состояла из партийных активистов, выходцев из среднего класса.

Марксистский душок «пролетарских бригад» оказался помехой в те дни, когда Тито стремился затушевать роль коммунистов в национально-освободительном движении. С другой стороны, эти бригады образовали ядро подвижных, дисциплинированных, фанатично преданных делу боевых подразделений, ставших впоследствии для Тито чем-то вроде кромвелевской «армии нового образца».

После тягот отступления через Санджак, вошедшего в историю под названием Первого наступления (то есть наступления на партизан), Тито и его соратники с удовольствием сделали передышку в боснийском городке Фоче, входившем в состав Независимого Хорватского Государства. Они остановились в местной гостинице и впервые за несколько месяцев получили возможность снять с себя одежду. Вновь стала выходить газета «Борба», был даже дан концерт и установлена радио– и телефонная связь с другими частями Югославии. Снова пошли в ход почтовые марки времен Королевства Югославии. К этому времени на них сверху был нашлепан красно-белый шахматный герб НХГ, поверх которого припечатали свою красную звезду. Эти марки и конверты с ними превратились, уже в наше время, в настоящую филателистическую редкость.

И Дедиер, и Джилас отмечают красоту этого городка, расположенного у слияния двух горных рек и утопающего в садах. Они оба подчеркивают, что к тому времени город не раз переходил из рук в руки.

Дедиер вспоминает, как ему повстречался один изобретательный торговец, который, на всякий пожарный случай, хранил под прилавком флаги: немецкий, итальянский и югославский с партизанской звездой [190].

Этот забавный случай, упоминаемый в книге, вышедшей в 1951 году, отлично иллюстрирует борьбу между партизанами и двумя иноземными захватчиками. Милован Джилас в своей книге 1977 года рассказывает правдивую и чудовищную историю о том, что в действительности произошло в Фоче перед приходом туда партизан, – историю, не имеющую к захватчикам никакого отношения.

Весной 1941 года, вскоре после образования НХГ, в Фочу пришли усташи и при поддержке мусульманских головорезов устроили массовую бойню сербов – начав с двенадцати единственных сыновей зажиточных горожан. В деревне Милевинка усташи резали сербам глотки над огромным чаном, в котором раньше хранили фруктовую мякоть. Позднее сербские четники, возглавляемые пьяным белогвардейским офицером, принялись мстить, хватая и связывая мусульман, а затем сталкивая их с моста в воду.

Согласно имевшимся данным, всего в Фоче погибло 400 сербов и 3000 мусульман, однако судя по тому опустошению, что предстало его взору, Джилас сделал вывод, что число жертв с сербской стороны сильно занижено [191].

И хотя эти зверства не отражены в биографической книге Дедиера, Тито было прекрасно известно о кровавых событиях в Фоче, а следовательно, и в остальных районах НХГ. С тех пор ему стадо ясно, что путь к завоеванию власти в Югославии лежит не через борьбу с иноземными захватчиками, а через преодоление внутренних распрей. Вместо того чтобы, подобно Троцкому или Ленину, возглавить революцию, Тито должен был представить себя патриотом Югославии, стоящим выше религиозной и исторической розни. Спустя много лет в одной из телепередач Тито обмолвился, что он и его соратники пришли к власти в результате гражданской войны.

Современные сербские историки и зарубежные поклонники Михайловича утверждают, что тот якобы осуждал истребление мусульман, как, например, то имело место в 1941 году в Фоче и впоследствии не раз повторялось по всему Санджаку, Черногории и в восточной части Боснии-Герцеговины. Тем не менее документы свидетельствуют о том, что Михайлович одобрительно относился к идее «Великой Сербии» и «этнической чистке» ее земель от представителей иных племен и религий. В машинописном послании одному из своих старших офицеров, датированном 20 декабря 1941 года, Михайлович перечисляет боевые задачи, стоящие перед его отрядами. Среди них:

Если этот документ не фальшивка, то Михайлович уже к концу 1941 года запятнал себя тем же самым «этническим» или, правильнее сказать, религиозным фанатизмом, что и его католический неприятель Анте Павелич. Правда, он все-таки неодобрительно относился к уничтожению людей по причине принадлежности их к иной вере. Под словом «чистка» он понимал отнюдь не убийства, как то было принято у усташей.