Гладиаторы - Ерохин Олег (книги серия книги читать бесплатно полностью .txt) 📗
Марк нахмурился.
— Да, я ненавижу злодейства Калигулы, но он выручил меня: освободил меня от клятвы гладиатора, дал мне оружие преторианца, наградил деньгами, за которые я выкупил тебя… То, что есть в Калигуле хорошего, было обращено ко мне, так как же я могу убить его? Чем же я буду лучше его, если убью его — того, кто помог мне? Я могу убить убийцу, но не хочу сам становиться убийцей.
Сарт с досадой выслушал Марка и с горечью сказал:
— Калигула так же добр к тебе, как добр рыболов, угощающий какого-нибудь глупого карася червяком, надетым на крючок… Разве это тебя Калигула освободил и одарил?.. Нет, он одарил твою силу и освободил тебя от клятвы гладиатора только потому, что захотел связать тебя клятвой преторианца. Но наши тела не вечны — стоит тебе получить серьезную рану (от которой да хранят тебе боги!), и ты больше не будешь нужен ему… Впрочем, для того, чтобы показаться императору ничтожнее былинки, тебе совершенно не нужно терять силу: Калигула безумен и непредсказуем, если вдруг ему захочется узнать, какого цвета твоя кровь, то он, не задумываясь о твоей преданности, пошлет тебя обратно на арену…
Египтянин говорил, а Марк, потупив голову, молчал. В конце концов Сарт решил, что в необходимости того дела, которое он предлагал юноше, нельзя было убедить, хотя можно было убедиться.
— Я вижу, нам придется обходиться без тебя, — сухо сказал он.
Холодно попрощавшись, друзья расстались, недовольные друг другом. Задумчивый Марк повернул в казарму, а Сарт отправился во дворец, в свою каморку при зверинце.
Глава тринадцатая. Пир
Утром следующего дня Сарт доложил Каллисту о результатах своих хлопот: согласии сенаторов участвовать в заговоре и об отказе Марка Орбелия. Выслушав египтянина, влиятельный вольноотпущенник сказал:
— Ну что же, как и следовало ожидать, твой верный товарищ не пожелал рисковать своим здоровьем ради вашей трепетной дружбы. Позаботься о том, чтобы он, по крайней мере, не проболтался… Делать нечего, придется, видно, мне просить помощь у своих старых приятелей. Может, они любят мои сестерции… Так что наведайся-ка завтра с этим вот мешком к преторианцам Квинту Сентицию и Виписку Фламинию — ты на поверку убедишься, что такие скромные подарки вместе с благоразумной боязливостью огорчить дарителя способны связать людей надежнее, чем самая крепкая дружба.
С этими словами Каллист подал Сарту мешок с сестерциями. Египтянин взял его, взвесил на руке (в мешке доставало тяжести) и спросил:
— Не лучше ли сообщить этим славным римлянам твое предложение сегодня? Если они все-таки откажутся, то мы сможем за завтрашний день подыскать кого-нибудь еще — ведь прием у Калигулы наших сенаторов назначен уже на послезавтра.
— Ни в коем случае. Они слишком жадны, чтобы отказаться от моего презента, и слишком трусливы, чтобы отказать мне, поэтому они наверняка согласятся. Однако моим ребятам нельзя оставлять время на раздумье, о наших намерениях относительно них они должны узнать в самый последний момент, а не то эти храбрецы, если дать им возможность поразмышлять, так раздразнят свой страх к императору, что, чего доброго, умудрятся обратить свое согласие и купленную верность в предательство. Так что оставь переговоры с ними на завтра, а сейчас лучше займись своими питомцами — они могут понадобиться сегодня.
Дело было в том, что на этот день в императорском дворце намечался пир, а на пирах, как известно, император нередко имел обыкновение забавляться, заставляя кого-нибудь из гостей, чей внешний вид был неподобающе величественен или чьи военные заслуги слишком расхваливали, сразиться то с медведем, то с пантерой, то с тигром (император, якобы, предоставлял им, таким образом, возможность проявить свою доблесть). В обязанность египтянина, как служителя зверинца, входило — держать зверей постоянно наготове в такие вот пиршественные дни, чтобы не рассердить Калигулу долгим ожиданием, если уж ему вздумается поразвлечься. (Сарт пересаживал зверей с помощью специальных цепей и крючьев в особые клетки, в которых они, если в них возникала необходимость, переносились в пиршественную залу. Затем в такую клетку подсаживали, по указанию императора, какого-нибудь гостя.)
Расставшись с Каллистом, Сарт направился к своим четвероногим подопечным, а грек занялся последними приготовлениями к приему гостей.
Ближе к полудню к императорскому дворцу потянулись самые богатые и знатные: то здесь, то там виднелись украшенные золотом носилки, в которых гордо восседали именитые матроны, величественные сенаторы, богатые всадники. Войдя через парадный вход дворца в широкий вестибул, приглашенные проходили между двух рядов преторианцев, выстроившихся до самого триклиния. Бывшие в числе гостей молодые римляне любовались их прекрасными доспехами, пожилые воины — их военной выправкой, юные девушки — их мужественной внешностью, почтенные матроны — их покрытой одеждами мужественностью.
Правда, преторианцы были поставлены Калигулой не для любования, а для устрашения. Император не без основания подозревал, что нажил себе немало врагов, скрывающихся за льстивыми улыбками, тошнотворной почтительностью и притворной преданностью. Боясь их, он, таким образом, хотел как следует припугнуть их.
Пройдя вестибул, гости входили в триклиний, пол которого был выложен плитами из цветного мрамора, а стены искусно украшены мозаикой. В триклинии было установлено пять громадных столов, расположенных друг за дружкой, вокруг которых рабы расставили ложа. Центральное ложе среднего стола предназначалось для императора. Вдоль стен триклиния стояли массивные гранитные колонны, напротив которых в стенах были пробиты ниши; в этих нишах находились преторианцы, обязанные внимательно следить за благонамеренностью пирующих. В их числе был и Марк Орбелий. Когорта, в которой он состоял, в этот день несла охрану императорского дворца.
Марк не был приучен к чревоугодию, подобно тому, приготовления к которому проходили перед его глазами. Юноша с удивлением смотрел на столы, ломящиеся от всевозможных кушаний, одни из которых были знакомы ему лишь понаслышке, а о существовании других он и не подозревал. То здесь, то там красовались блюда, доверху наполненные жареными раками, тарренскими устрицами, гранатовыми зернами, сирийскими сливами. Паштеты из гусиной печенки — одного из любимых лакомств римлян — стояли вперемежку с паштетами из языков фламинго, молок мурен, петушиных гребешков, мозгов фазанов и павлинов. Все эти яства, относящиеся к закускам, предназначались для того, чтобы возбудить аппетит приглашенных или, вернее, разбудить их обжорство, подготовив их, таким образом, к основной трапезе.
Вошедших в триклиний гостей встречали рабы, которые омывали им руки в воде, насыщенной благовониями, и затем отводили их к уготовленным для них ложам. Устроившись, гости приступали к закускам, не забывая и о кубках, в которые подливали вино заботливые руки императорских виночерпиев.
Хотя место Калигулы пустовало, приглашенные, казалось, не были огорчены отсутствием императора. Они дружно наполняли свои желудки, оживленно переговаривались.
— Ты, Габиний, и сам не больно часто появлялся у Калигулы, а сегодня, гляди-ка, даже привел вместе с собой дочку, этакую пугливую козочку… — сказал один тучный римлянин, на пальце которого блестело золотое кольцо всадника, своему соседу, старику лет шестидесяти, одетому в тогу сенатора.
— Поневоле явишься, когда приглашение тебе принесет центурион от самого императора, — проговорил сенатор. — Правда, не понимаю, зачем здесь понадобилась моя дочь?
— Не прикидывайся простаком, почтенный сенатор! Тебе прекрасно известно, зачем такая красавица понадобилась такому молодцу, как наш император, наш Калигула… — многозначительно, с хищной улыбкой опытного развратника сказал один из вольноотпущенников Калигулы, возлежавший по другую сторону от старого римлянина.
Лицо девушки покрылось краской стыда, а ее отец, Тит Габиний‚ мрачно нахмурился.
