Отчаяние - Есенберлин Ильяс (библиотека электронных книг txt) 📗
— О, будь проклят твой дед и прадед… Ойбай-ай!.. — еще сильнее запричитала женщина.
И вдруг пес-волковод вырвался из рук хана. Не успел он подскочить к горлу женщины, как черный курук просвистел в воздухе, и собака свалилась замертво с проломленным черепом. Это один из табунщиков на темно-рыжей кляче успел опередить пса.
В тот же миг что-то просвистело в воздухе, и табунщик слетел с коня, скрученный брошенным издали арканом. Подлетел один из ханских туленгутов-телохранителей.
— Ах ты, безродная собака! — закричал он. — А если бы угодил в повелителя?!
Абулхаир сделал знак рукой. Телохранители немедленно развязали табунщика. Тот помог взобраться в седло потерявшей сына матери, и они поехали прочь не оглядываясь…
Посмотрев с минуту на мертвого волкодава, хан Абулхаир тяжело зашагал обратно к своим шатрам. Телохранители отъехали в сторону.
Он шел и все никак не мог вспомнить, где видел этого табунщика, убившего его верного волкодава. В конце концов он вспомнил и его и женщину. Да, это она, та девочка!.. В буйные годы молодости он совершил небольшой веселый набег на каракалпакские аулы в низовьях Джейхундарьи. Там он и захватил девочку с братом. Она все хотела убежать обратно, потому что в родном ауле остался ее жених. Но ее каждый раз ловили.
Потом по приказу хана ее отдали в жены одному туленгуту. Стал туленгутом и ее брат. Женщина овдовела и как-то в трудную зиму приходила просить у хана помощи. Кто-то из ханских писарей занимался ее просьбой. Интересно, дали ли ей тогда что-нибудь?..
А сына ее, рослого, крепкого джигита, звали Хусаин. Из него получился бы со временем неплохой батыр. Да вот неосторожно подставил во тьме голову под джунгарскую саблю. Если бы погиб джигит в открытом бою, то горя было бы меньше. Но теперь, найденный где-то за аулом, в чистом поле, он приравнен к бродягам и соответственно будет похоронен.
Что же делать теперь? Ведь женщина всячески поносила его. Правда, никто не слышал этого. Но разве не уронит его авторитет такое потворство? Каким образом наказать женщину и ее брата?
Лишь поздним вечером очнулся хан Абулхаир от своих дум. Догорали костры возле юрт, пахло теплым кизячным дымом. Он привстал с камня и вдруг увидели, что сидит напротив большого черного круга. Здесь стояла веселая юрта его токал Нурбике…
III
Присоединение страны казахов к Российской империи трудно датировать каким-то одним документом. Это был длительный, растянувшийся на десятилетия, сложный и противоречивый процесс. И нельзя связывать его с именем только какого-либо одного или даже нескольких деятелей. Как всякое закономерное историческое явление, оно было вызвано самыми различными причинами экономического, политического и военного порядка, имело своих многочисленных сторонников и противников, которые избирали позицию в зависимости от династических, межродовых и внутриродовых споров, от политического и географического положения той или иной группы родов и племен, традиционной ориентации. Благодаря кочевому образу жизни и общему неустойчивому положению в степи, вызванному и усиленному джунгарским нашествием, позиция родовых вождей все время менялась. Вчерашний противник присоединения завтра становился ярым сторонником, и наоборот. Но так или иначе, колесо истории катилось, неутомимо отбрасывая с исторической арены все отстающее от жизни, уходящее в прошлое, косное и окаменевшее. Как всегда в таком случае, кровавые брызги летели из-под этого колеса во все стороны. Резкий, беспощадный и неудержимый ветер новой истории ворвался в Казахскую степь…
Хану Абулхаиру, согласно документам, была от царицы Анны Иоанновны выдана грамота, в которой подтверждалось, что «тебя, хан киргиз-кайсаков Абулхаир, и подвластные тебе войска принимаем в свое подчинение…». Сообразуясь с этой грамотой, Абулхаиру следовало служить царице верой и правдой, во время войны подчинять свое войско общему российскому командованию, не совершать набегов на поселения яицких и прочих казаков, а также на присоединившиеся к России народности: башкир, калмыков и других, не грабить русские караваны и немедленно возвращать на родину попавших в плен русских людей.
И когда в 1740 году хан Абулхаир подтвердил свое присоединение, а хан Среднего жуза Абильмамбет с племянником Аблай-султаном приняли присягу на верность русской царице, то все они, а также триста девяноста девять «влиятельных людей», в том числе батыры Богембай и Есет, каждый по-разному, представляли себе смысл, значение и формы вхождения в Российскую империю. Главное было то, что страна казахов к этому времени уже прямо и недвусмысленно опиралась на Россию, совмещая свои политические, экономические и военные интересы с интересами Российской империи. Это было исторически необходимо, и процесс этот развивался все более бурно, ломая на пути все преграды.
Какие бы осложнения ни возникали в дальнейшем (что неизбежно при таком процессе), джунгарское нашествие было все же приостановлено, и абсолютное влияние контайчи распространялось теперь лишь на южные казахские кочевья. Прекратилось также давление на страну казахов со стороны Бухарского и Хивинского ханств, а позже, уже в ХIХ веке, казахские земли, благодаря присоединению к России, избавились от посягательств иранского хана Надира, что тоже грозило великими бедствиями.
А колесо истории все катилось. Помимо Орска строился ряд российских укреплений по рекам Жаику и Илеку. Все больше царских войск присылалось на пограничную линию. С войсками приходили переселенцы из глубинных российских губерний, оседали на земле. Начинались неизбежные в таких случаях столкновения, исподтишка поощряемые как царскими чиновниками, так и феодально-байской верхушкой. Обе стороны всегда были едины в подстрекательстве к межнациональной розни. Уже в то далекое время, а особенно в связи с последовавшими вскоре пугачевскими событиями, они поняли, чем грозит им объединение неимущих слоев обоих народов…
Да, такова закономерность истории. Присоединение к России спасло страну казахов от уничтожения, вовлекло ее народ в современный мировой исторический круговорот, способствовало ускорению общественного и политического развития, оседлости и землепашеству, созданию новых форм торговли и промышленности. Но с самого начала этот процесс — в его общественном выражении — также закономерно разделился на две части, пошел в двух направлениях. С одной стороны, стали все активнее сближаться наиболее угнетенные и подавленные слои обеих наций: сначала переселенческая беднота — с рабами и батраками-табунщиками, затем — на царских «горных заводах» и рудниках — «работные люди», и, наконец, впоследствии, с быстрым развитием промышленности и железных дорог, появился местный пролетариат — наиболее революционная и следующая уже полностью в едином строю с русским пролетариатом часть казахского народа. Это сближение шло два с лишним века, развивалось вширь и вглубь, принимая самые разнообразные формы. Здесь были и многочисленные встречи передовой русской ссыльной интеллигенции с передовыми людьми и просветителями Казахской степи, и совместная служба офицеров из казахской родовой знати с революционно настроенными русскими гвардейскими офицерами-декабристами и последователями декабристов, и, наконец, царская каторга, ссылки и тюрьмы, куда тысячами попадала непрерывно бунтующая казахская беднота и где под руководством русских профессиональных революционеров формировалось ее классовое самосознание. Рука к руке пришли казахский и русский народы к своей великой цели, и произошло наконец подлинное воссоединение наций в едином социалистическом государстве… С другой стороны, как бы ни ненавидели некоторые ханы и султаны лишающий их относительной самостоятельности и многих феодальных вольностей царизм, они неминуемо сближались с ним, становясь самыми верными и жестокими его слугами. Только в этом сближении видели они свое спасение от поднимающейся с каждым годом все выше революционной волны, и колониальная политика царизма в этом отношении отнюдь не представляла какого-то исключения. Находились чиновники и даже генералы — умные, широкообразованные и мыслящие люди, которые, с присущей русскому широтой характера и его совестливостью, учреждали школы и больницы в подведомственных им краях, требовали от судей, врачей, почтовых работников и других рядовых чиновников, каждодневно общающихся с «инородцами», обязательного знания языка, нравов и обычаев местного населения. Было не раз, что такие люди ехали в Петербург, чтобы отстаивать там права «инородцев», защищать их от произвола и насилия. Казахский народ из поколения в поколение передает имена этих людей и чтит их память. А что может быть более чутким и справедливым, чем народная память!…
