Мальтийские рыцари в России - Карнович Евгений Петрович (читаемые книги читать онлайн бесплатно .txt) 📗

– Погодите, разве можно скоро устроить столь важное дело, – а между тем честолюбивые мечты о командорстве не давали ему покоя ни днем, ни ночью.

XXIII

Далеко и громко разносился по Волге в праздничный день утренний звон колоколов Николо-Бабаевского монастыря. Обитель эта не принадлежала, да и ныне не принадлежит, к числу известных по всей России монастырей, но тем не менее, находясь на людном водном пути, а также в семи верстах от Костромы и невдалеке от Ярославля, она издавна привлекала к себе богомольцев. С некоторого же времени наплыв их туда заметно увеличился против прежнего, особенно начали наезжать в Бабаевский монастырь помещицы и купчихи. По окрестным местам все шире и шире стала расходиться молва, что в этом монастыре проживает какой-то богоугодный монах, отец Авель, получивший от Господа дар прорицания [3]. Принялись в народе рассказывать, что Авель словно по книге читает прошлую жизнь каждого, угадывает его сокровенные помыслы и предрекает каждому не только все то, что случится с ним в жизни, но и предсказывает ему день смерти, а такое предсказание казалось чрезвычайно важным, так как оно давало возможность грешным людям подготовиться заблаговременно к христианской, непостыдной, мирной и безгрешной кончине и к доброму ответу на страшном судилище Христовом.

Как с этою, так еще и с другою, особою целью пробирался теперь в Бабаевский монастырь на паре своих лошадок углицкий купец Влас Повитухин, немало принявший на душу грехов по торговой части. Порядком побаивался он смертного часа и, узнав о даре прорицания отца Авеля, отправился к нему, чтобы услышать его правдивые пророчества, но еще более хотел он поговорить с отцом Авелем о другом, смущавшем его обстоятельстве. Не посчастливилось, однако, купчине в его поездке: верстах в десяти от монастыря подломилась ось под его грузной повозкой, которую, связанную и скрепленную кое-как веревками, медленно тащили к монастырю усталые лошадки. Повитухин не добрался еще до обители, как на монастырской колокольне ударили уже к «достойной». Купчина и его спутник, старик-приказчик, сняли картузы и начали набожно креститься.

– Вишь ведь, беда-то какая приключилась с нами, – заговорил хозяин. – Богу-то мы, видно, с тобой, Василий Иваныч, не угодили – к обедне запоздали. Вот теперь и оставайся в монастыре до завтра, да и отстой обедню, потому что уехать, не отстоявши обедни, недостойно; а там, смотришь, день-то и пропадет. Напасть это для торгового человека, да и только! – ворчал Повитухин.

– Не гневи, Влас Петрович, своим ропотом Господа Бога и его святого угодника, – заметил наставительно приказчик. – Эка беда, что один день потеряешь! Господь вознаградит тебя за твое усердие сторицею…

– Так-то так, да все-таки неладно – будет задержка по торговле: чего доброго, на один день запоздаешь, а глядь, на товар цены или прикинут, или поубавят…

Когда роптавший купчина и ободрявший его приказчик подъехали к святым воротам, обедня уже кончилась, и народ стал валить из монастыря. Губернская и уездная знать рассаживалась в свои старинные кареты, рыдваны и колымаги, а простой люд окружал лари торговцев съестными припасами и пробирался гурьбою в стоявшую около монастырской стены избу, где производился «царский торг», в ознаменование чего при избе торчал длинный шест с наткнутым на конце его веником из ветвей ели раструбом вверх. Шум, гам и песни неслись из этого веселого притона, где проворные целовальники едва успевали удовлетворять требованиям разгулявшихся богомольцев.

Оставив повозку и лошадей на попечение приказчика у святых ворот, купчина вошел за монастырскую ограду и стал приглядываться, выжидая, у кого поудобнее было бы навести нужные ему справки.

– Скажи, преподобный отче, – начал он, сняв с головы картуз и подходя под благословение к шедшему мимо его чрез монастырский двор монаху, – как бы мне свидеться с отцом Авелем?..

– А почто тебе он?.. – сурово спросил монах, преподав наскоро свое благословение купчине, поцеловавшему у инока руку.

Повитухин замялся, а монах пристально стал смотреть ему в глаза, выжидая его ответа.

– Да ведь тебе известно, преподобный отче… – забормотал Повитухин.

– Отца Авеля у нас уже нет, – отрывисто проговорил монах, – нешто не слыхал, что он теперь в Питере и в великой чести у государя Павла Петровича?

– Ничего не знаю: я ведь не тутошный… – пробормотал Повитухин.

– То-то, не тутошный! Мало вас здесь шляется, прости Господи!.. – резко брякнул монах, взглянув подозрительно на купчину и, предположив в нем забравшегося в монастырь разведчика или сыщика, хотел идти далее своей дорогой.

– Я – Влас Петров Повитухин, – заговорил вдогонку монаху оторопевший купчина, – я не тутошный, я – углицкий купец, в Костроме у меня есть приятель большой руки Семен Максимыч Грибушкин.

– Нешто тебе Семен Максимыч – приятель? – вдруг приветливым голосом отозвался вернувшийся в Повитухину монах.

– По одной торговле дела делаем и ведем их дружно.

– Ну, это – другая статья. Давно бы так сказал. Да и для чего же ты хотел видеть Авеля? – уже ласково спросил отец Афанасий.

– Да насчет снов: совсем измучили меня, окаянного, – тихо проговорил Повитухин.

– Да ты, милый человек, не запиваешь ли?.. – спросил Афанасий.

– Как не запивать, – самодовольно ухмыляясь, отвечал Повитухин, – всяко бывает; да дело-то в том, что, почитай, больше месяца капли хмельного в рот не беру, а ведь поди же, преподобный отче, все те же самые сны являются.

– Да что ж тебе снится? – спросил монах, придавая лицу своему выражение глубокомыслия.

– Только что засыпать начну, как предстанет предо мною благочестивейший государь Павел Петрович да как взглянет на меня – так я весь и обомлею, обдаст меня словно варом, и я со страху-то проснусь, а какой-то голос – кто его ведает, чей он, – словно вдунет мне прямо в ухо:

– встань и иди! А куда идти – не договорит. Вот и хотел я от отца Авеля осведомиться: куда же идти мне? По торговому аль по иному какому делу? – в недоумении растопырив руки, говорил купчина.

– Чуден твой сон… – заметил отец Афанасий, покачивая головою, – да отца-то Авеля от нас взяли по царскому указу, – проговорил он шепотом, – а есть у нас в монастыре и другой снотолковник, не хуже, пожалуй, Авеля будет – отец Паисий, да только ни он, да никто другой сна твоего толковать не возьмется. Приснись тебе, примером сказать, какой-нибудь угодник Божий, или иностранный царь, или какой ни есть вельможа, так ничего было бы – сон твой живо бы тебе истолковали, а о государе Павле Петровиче – ни, ни, ни… Разве не знаешь, какой страх на всех теперь нагнали…

Знакомство монаха с купчиною завязалось скоро. Оказалось, что они были почти что земляки, отыскалось у них несколько общих знакомых, пошла болтовня о том, о другом, и кончилось тем, что отец Афанасий пригласил к себе в келью Повитухина, обещаясь ему рассказать многое об отце Авеле. Заперев на щиколодку дверь кельи и выставив закусочку, отец Афанасий начал свой рассказ.

– Авель-то жил в нашей обители недолго. Пришел он к нам неведомо отколе; говорил, будто «какое-то видение вошло во внутренняя его и соединилось с ним, якобы один человек, и направило его из Валаамского монастыря по разным монастырям и пустыням сказывать и проповедовать волю Божию и страшный суд Господень». Странствовал он так девять лет и пришел к нам в Бабаевский монастырь. У нас справлял он послушание, как следует каждому монаху, ходил в церковь и в трапезу, пел и читал, а в свое свободное время слагал книги.

– А что, старик он уже древний? – спросил Повитухин.

– Какое старик? И четырех десятков ему еще не будет. Вот он стал слагать у нас книги, а настоятель-то наш, отец Савва, нужно тебе знать – человек строгий, неученый и книжного дела насмерть побаивается. Меж тем отец Авель написал книгу мудрую, премудрую и показал ее ученому у нас монаху, отцу Аркадию. Тот прочел ее, да и боязно ему стало, так как он увидел, что в книге написано и о «царской фамилии». Отец Аркадий и заявил настоятелю, тот собрал братию на совет. Думали, думали, да и порешили – отправить отца Авеля вместе с его книгою в Кострому, в духовную консисторию. В консистории ну его спрашивать: отчего он взял писать? И взяли с него сказку, что книга – его дело, и послали и сказку, и книгу к высокопреосвященнейшему нашему архиепископу Павлу. Владыко приказал привести к себе Авеля и только сказал ему: сия книга написана под смертною казнью – и затем, не говоря ничего другого, приказал отправить и его и книгу в губернское правление…