Легионы идут за Дунай - Бакиев Амур (книги онлайн полностью бесплатно .TXT) 📗

– Ты думаешь, Эллий, что «голубые» выставят главный козырь в предстоящих ристалищах на всеобщее обозрение? Это же наивность. Мне еле удалось уговорить клиентов Итала хоть краем глаза взглянуть на скакунов. Они там, в нижних конюшнях.

– Кто хозяин лошадей? – заинтересовался Светоний.

– Сам префект анноны Гай Миниций Итал. Как мне сообщил Тимофей, Итал нанял за двадцать тысяч сестерциев знаменитого наездника Гая Апулея Диокла и хочет взять главный приз в сорок тысяч сестерциев!

– И Диокл согласился? – Адриан затаил дыхание.

– Да! Он осмотрел лошадей и сказал, что согласен.

– Ну, Фаворин, если уж такой возница, как Диокл, подрядился надеть голубую тунику, значит, кони вселяют в него надежду. Я хочу их видеть.

Коней нельзя было описать словами. В слабом свете масляных светильников животные казались четырьмя застывшими сгустками огня. Чалой, неуловимо-неопределенной масти с тонкими в струнку ногами и маленькой гордой головой, лошади настороженно следили за людьми. Трепетные черные ноздри бесшумно и часто раздувались... Конюх-перс, размешивавший в корыте сухую люцерновую муку и конопляное семя, поправил повязку, закрывавшую рот, и неприязненно покосился на знатных римлян.

Адриан подошел к барьеру денника. Жеребец вскинулся на дыбы и пронзительно заржал. Глаза перса превратились в щелки. Внезапно племянник императора понял, в чем дело.

– Пойдем отсюда! На завтрашних бегах ты, Фаворин, поставишь на упряжку голубых сто тысяч сестерциев.

– Как скажешь, Элий.

Когда они опять очутились на воздухе, родич цезаря спросил друга:

– Откуда Итал достал коней?

– Вывез из Азии, будучи прокуратором провинции, он здорово научился разбираться в лошадях. А эти, по словам Тимофея, родились где-то в глубине Парфянского царства.

Адриан кивнул, будто слова Фаворина подтверждали какую-то его мысль.

«Это, наверно, и есть знаменитые нисайские скакуны. Геродот писал, что персы разводили их и посвящали своему богу Ахурамазде. Вот откуда белая повязка на лице конюха. По верованиям родины, он не смел смешивать свое дыхание с благородным дыханием священных животных. Вот откуда и его злой взгляд. Не имея возможности помешать чужеземцам выставлять животных на скачках, он хотел оградить их от лишних прикосновений нечистых рук».

Друзья терпеливо ждали, когда Адриан вернется к окружающей действительности. Тот задумчиво потер двумя пальцами губы.

– Мне надо съездить в храм Сераписа!

Светоний посмотрел на Фаворина.

– Может быть, в другой раз? Уже темнеет, Элий.

– Вот именно поэтому мне и надо быть там сегодня.

Закатное солнце посылало последние темно-оранжевые лучи из-за вершины Яникульского холма. Рабы, дожидавшиеся господ около колесниц, набросили им на плечи теплые шерстяные плащи. Все три аристократа, не сговариваясь, достали небольшие изящные мечи и надели перевязи: вечерний Рим сулит всякие неожиданности. Тонкие дощатые днища повозок заскрипели под тяжестью тел.

– Давай по улице Патрициев через Субурский квартал к Санквальским воротам. Оттуда в храм Изиды! – ткнул Адриан кучера.

Колеса, ошиненные мягкими полосами бронзы, застучали по брусчатке главной магистрали столицы. По обе стороны дороги, как в театре, разыгрывались сцены из самой простой и гениальной постановки – жизни.

Легионеры преторской стражи в районе Палатинского холма переговаривались хриплыми голосами. Чему-то смеялся молоденький центурион с таким пышным плюмажем на каске, что, казалось, на его плечах растопырил хвост и крылья целый африканский страус. Хромой сторож с выправкой бывалого ветерана длинным смоляным светочем зажигал прикрепленные на угловых столбах факелы. Четверо бездельников-плебеев обступили приземистую накрашенную женщину. Слышался визгливый разговор на повышенных тонах. Слов разобрать не удалось – колесница мчалась на хорошей скорости.

Трех-, четырехэтажные дома Субуры светились многочисленными огнями. Двери полуподземных таверн и кабачков хлопали, пропуская первых вечерних посетителей. Хлопало мокрое белье. Кричали дети. Где-то под самой крышей обшарпанного, давно предназначенного под снос и тем не менее населенного дома нестройный хор пьяных голосов затянул популярную песню. Ее перекрыли крики скандала.

– Где мой сестерций?!! – вопил женский голос с сильным кампанским акцентом.

– Откуда у такой мегеры мог взяться сестерций? – раздраженно отзывалась мужская глотка.

– Украл! Сознавайся, украл, проклятый пропойца! Чем я заплачу булочнику, недорезанная гладиаторская падаль?!!

– Лутация, заткнись, или я выпущу твою дрянную кровь!

– Это ты умеешь! Три года лил кровь невинных варваров на арене! Пьянь! Я не я буду, если не притащу ланисту и не запродам тебя в гладиаторы, когда ты напьешься! И всем расскажу, кому вы с Варинием продаете краденные в амфитеатре плащи и сандалии. Банный вор!

– Заткнись, гадина!

На повороте у Виминальского квартала кудрявый разбойного вида мальчишка задрал хитон и показал зад. Светоний расхохотался до слез и бросил сорванцу пару сестерциев. Мальчишка вмиг подхватил монеты и скрылся в темном проулке.

Проехали Санквальские ворота Старые крепостные стены, выстроенные еще царем Сервием Туллием, выглядели обветшалыми. Между пятой и шестой башнями сразу за воротами целый участок стены был снесен и в проеме выстроен великолепный храм Изиды и Сераписа. Вместе с территориальными захватами на Востоке в Рим пришли и культы восточных божеств.

Изуверившиеся, напуганные пожарами, нищетой, гражданскими войнами простые люди Италии готовы были искать заступничества у любых богов.

Возле маленькой кипарисовой рощицы перед площадкой святилища Адриан и его спутники оставили колесницы и рабов. Отстегнули оружие и медленным, исполненным достоинства, лишенным суеты шагом поднялись по ступеням и вступили под сень колоннады. Храм подавлял величием. Толстые колонны шлифованного красного гранита уходили ввысь, сливаясь с сумраком звездного неба. Из раскрытых дверей лился мягкий свет. Пахло пьянящими египетскими благовониями. Племянник цезаря повернулся к товарищам:

– Светоний, и ты, Фаворин. Часы на большой храмовой клепсидре показывают восемь с половиной часов вечера. То, что я хочу спросить у божества, должен знать я один. Вы пройдете во внутренние помещения к жрицам и потом встретимся здесь же, когда часы будут показывать десять. Самое позднее – половину одиннадцатого. Ступайте.

Друзья, покоренные торжественностью полупросьбы-полуприказа, направились к правому боковому входу. Храмовый привратник поспешно распахнул перед ними маленькую дверь на медных петлях. Внутри длинного наклонного помещения пришедших встретила красивая надменная жрица.

– Пришли ли вы сюда как страждущие по женскому телу, либо как желающие познать мощь и величие Богини?

Фаворин немного неуверенно ответил:

– Мы хотели приобщиться к таинствам Великой Богини!

Жрица с удовлетворением оглядела рослые мускулистые фигуры мужчин, стоящих перед ней, но продолжала также надменно:

– Хватит ли у вас платы за приобщение к тайне?

– Мы не знаем, сколько стоят тайны Священной Телицы [158].

– Вам это будет стоить десять золотых монет.

Светоний извлек из кошеля деньги и передал служительнице из рук в руки. Женщина небрежно опустила аурей в карман у пояса.

– Совершили вы сегодня омовение или нуждаетесь в храмовой купальне?

– Мы только что из терм.

– Следуйте за мной!

Ни Фаворин, ни Светоний так и не могли понять потом, куда девалась старшая жрица и чьи руки втолкнули их в разные боковые комнаты.

Фаворин потом рассказывал другу, что очутился в помещении, где в углу на подставке стояла небольшая статуэтка Великой Богини с коровьей головой и длинными изогнутыми рогами. На руках у Изиды примостился младенец Гор. Перед фигуркой горела маленькая серебряная лампада. Легкое колебание пламени заставило его оглянуться. В дверях застыла обнаженная девушка редкостной дикой красоты. Кожа незнакомки, натертая ореховым маслом, отливала светлой кельтской бронзой. Но волосы, разделенные на три волны и перевитые золотыми нитями, были чернее африканской ночи. Глаза в опушке ресниц, подведенные сурьмой к самым вискам, горели влекущим огнем желания. Жрица начала медленно кружиться в танце вокруг охваченного страстью мужчины. Круги становились все уже, уже. Тонкие руки легли ему на плечи. Фаворин рывком притянул к себе олицетворение Изиды и впился губами в свежий пунцовый рот. Будто тысячи кинжалов пронзили тело.