Ольга, королева русов - Васильев Борис Львович (библиотека книг бесплатно без регистрации TXT) 📗
Этот продуманно длинный вопрос он задал после учтивого приветствия. Подробность вопроса предполагала какую-то беседу с княгиней Ольгой, возможно, с глазу на глаз.
Причина заключалась в том, что накануне первый боярин великого князя вынужден был провести неприятный разговор с самим владыкой Киевского княжества. Инициатива исходила отнюдь не от сорвавшегося со всех колков князя Игоря, а от самого Кисана, поскольку срыв со всех колков перепутал всю пряжу, которую так долго и любовно прял первый боярин.
В Киевском государстве было весьма неспокойно. Прорвавшаяся сквозь хазарские заслоны печенежская орда крепко оседлала пороги, где брала тяжкие пошлины с торговых караванов, а порою и просто грабила их. Внешняя торговля Киева хирела, что резко обострило отношения как со славянскими племенами, так и между родами русов, боровшимися за власть и влияние. Это подогревалось тем, что у правящей четы до сей поры не было детей, а князь Игорь старел и терял управление, срываясь в истерических припадках.
Возбуждение кровавым пробегом по усадьбам русов еще не покинуло великого князя. Когда Кисан вошел и, поклонившись, остался у дверей в ожидании дозволения пройти, Игорь продолжал метаться по личным покоям и бессвязно выкрикивать, словно и не замечая замершего у порога первого боярина:
— Я приказал повесить его, как собаку!… Я узнал, выведал, собственными ушами слышал признание!… Она, моя супруга, ходила к вещунье за приворотным зельем. Знаешь, для кого? Знаешь?… Для Хильберта! Для сына Зигбьерна, Олегова любимца!…
— Ты уже говорил об этом, великий князь, — очень тихо сказал Кисан.
— Что?…
Кисан знал, как успокаивать великого князя. Игорь перестал метаться и молча уставился на своего первого боярина.
— Ты рассказываешь то, во что не веришь сам. Следовательно, это — не истина. Об истине не говорят первым встречным, ее берегут, стерегут и постепенно понимают ее. Осознают и только тогда принимают решения, как действовать.
— Она… Она выгнала меня!…
— Выгнала не она, — все так же тихо пояснил Ки-сан. — Нас выгнала королева русов из дома ее отца, великий князь. Дозволь повторить то, что я тебе уже говорил.
— Не помню, — буркнул Игорь. — Я был так возмущен этой дерзостью, что…
Он неожиданно замолчал и развел руками.
— Ты сможешь противостоять боярским дружинам русов, в том числе и самому Свенельду? А ведь их тут же поддержат все славянские племена, которые ты примучивал с особым удовольствием.
— Ты смеешь указывать мне, холоп?!
— Я обязан удерживать тебя от поступков… — Кисан чуть помолчал. — Не очень продуманных, великий князь. Ты сам даровал мне это высокое право.
— Да?…
— Да, великий князь. Мы связаны одной грудью. Последний аргумент подействовал на Игоря. Он осторожно опустился в кресло, долго молчал, понурив голову. Кисан терпеливо ждал, зная, как медленно зреют в княжеской голове решения, противоречащие его настроению.
— Ну, и что же я должен делать?
— Навестить великую княгиню в Берестове и постараться уладить то, что произошло накануне.
— Да?… — Игорь вздохнул.
— Обещай, что сурово покараешь убийц и погромщиков, которые действовали против твоей воли.
— Они действовали по моей воле.
— Безусловно. Но пообещать великой княгине нужно именно в такой форме.
— Слишком много обещаний, — проворчал Игорь.
— Еще не все, — продолжал Кисан. — Если ты, великий князь, озабочен Киевским княжением и, главное, собственной жизнью, тебе рано или поздно придется выдать великой княгине левантийского истукана.
— Нет!… — дико заорал великий князь, вскочив с кресла и заметавшись по палате. — Нет, нет и нет!… Забудь об этом, забудь навсегда, слышишь?…
— Он стал условием твоей жизни, государь.
— А зачем мне жизнь без него?… Зачем, зачем, зачем?…
Он поднял лицо, глядя на Кисана как на спасение свое, и привычный ко всему первый боярин невольно вздрогнул и отшатнулся.
По неряшливо заросшим седой щетиной впалым щекам Великого Киевского князя текли слезы…
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
Беседа наедине с великой княгиней состоялась, несмотря на нежелание Ольги. И беседой этой она, к собственному удивлению, осталась довольна, интуитивно почувствовав в ней тревогу первого боярина князя Игоря за себя и свою семью. Не давая никаких обещаний, она тем не менее весьма милостиво обошлась с первым боярином великого князя, что предполагало пока не столько ее покровительство, сколько намек, что это покровительство надо еще заслужить.
Об этом и говорили за столом, когда Кисан раскланялся и отбыл, не показав ни особой радости, ни особого расстройства. Великая княгиня проводила его до дверей, а до ворот провожал Ярыш, шепнув Ольге, что Кисан, с его точки зрения, чего-то не договаривает.
— Древние греки полагали, что перебежчики поклоняются богу Янусу, — заявил Асмус. — У них тоже два лика.
— Хотела бы я знать, какой лик показал мне Кисан, когда говорил о плохом здоровье великого князя, — сказала Ольга. — По его словам, это здоровье мешает князю принять верное решение, и нам следует постараться понять его.
— У стен есть уши, — сказал появившийся в дверях Ярыш. — Но это сущие пустяки по сравнению со сбором великокняжеской дружины.
— Ты полагаешь, что он осмелится напасть на Берестов?
— Нет, великая княгиня, я говорю лишь о сборе дружины в Киеве. Тогда там проводят кулачные бои, на которых левантийский немой вызывает желающих драться. Он очень силен, а потому без всяких хитростей бьет кулаком в сердце. Только в сердце, пока не свалит соперника. Если соперник не молит о пощаде великого князя или князь не дает этой пощады, немой ломает упавшему хребет ударом ноги.
— Уж не задумал ли ты выйти на бой с этим немым истуканом? — спросила княгиня Ольга. — Князь Игорь никогда не дарует тебе пощады, Ярыш.
— А я ее и не попрошу.
— Тогда забудь об этой новости.
— Я бы и не принял ее во внимание, только Кисан поведал мне о последнем крике великого князя, который он расслышал, выходя из его покоев.
— Мне Кисан ничего об этом не говорил.
— Это было для моих ушей, королева русов, — Ярыш чуть приметно улыбнулся. — Разговор у них шел о выдаче тебе левантийца головой. И тогда князь Игорь выгнал Кисана из палаты, закричав: «А зачем мне жизнь без него?…»
— Он — несчастный человек, — вздохнула Ольга.
— Не более, чем каждый убийца, — возразил Ярыш. — Убийца обречен ждать возмездия.
— Значит, Кисан решил выдать тебе не раба, а самого правителя Киева, королева русов, — сказал Асмус. — Плохи дела в их стане, и Кисан поспешил озаботиться о себе самом, махнув рукой на своего господина. Такой дар следует принять.
— Твой совет дурен, Асмус, — нахмурилась Ольга. — Ярыш немолод и не раз бывал ранен. Истукан бьет в сердце, и сколько ударов может выдержать сердце?
— Прости меня, королева русов, но Ярыш — воин, который привык в левой руке держать щит, а правой наносить удары.
— Именно на это я и рассчитываю, — вмешался Ярыш. — Левантиец умеет бить только прямым ударом и не знает, как защищаться в бою. Он — не воин и не знает никаких приемов. А я и до сей поры при замахе мечом от левого плеча к правому колену…
— Никогда не говори о своем боевом приеме, боярин, — улыбнулся Асмус. — О нем не должна знать даже твоя голова, а только твоя десница.
— Я прошу тебя, Ярыш, — умоляюще, что было совершенно на нее не похоже, сказала Ольга.
— Прости меня, моя королева, и не гневайся, но я ослушаюсь тебя. Немой раб слышал, как твой супруг осмелился тебя оскорбить, и он должен умереть. А меч я ему предложить не могу, потому что мой меч принадлежит только тебе.
На первый сбор княжеской дружины, который проводился ежегодно после уборки хлебов, всегда сходился народ. Родственники и приятели дружинников, молодежь, желающая себя показать и на других посмотреть, старики, еще помнившие добрые победы, дети, женщины, нищие со всей округи и просто зеваки. Великий князь на вороном жеребце объезжал дружинный строй, поздравлял дружинников с новыми походами, сулящими им неплохой прибыток, поздравлял и киевлян с добрым урожаем. Затем усаживался в тронное кресло на специально сооруженном помосте под балдахином и просил честной народ угощаться.
