Греческий огонь - Малерба Луиджи (читать книгу онлайн бесплатно без txt) 📗
— Мне не хочется вас разочаровывать, но, похоже, весь Константинополь знает уже о ваших переодеваниях и ночных вылазках. Я сам не раз шел за вами, когда вы бродили по порту в рыбачьей одежде, а иногда посылал двух тоже переодетых рыбаками солдат, чтобы уберечь вас от опасностей. Так что не следует вам удивляться записке того монаха. И я совершенно уверен, что точно так же, как вы были ненастоящим нищим, тот человек был ненастоящим монахом.
Никифор смерил Льва подозрительным взглядом:
— Судя по вашим словам, не будь тот человек таким худым и высоким, я мог бы предположить, что под монашеским одеянием скрывались вы сами.
— Сообщение, с которым я пришел к вам сегодня, действительно совпадает с содержанием записки, полученной вами ночью от монаха. Известные мне факты — те же, что изложены на клочке пергамента, хотя вручил его вам не я. Но к этому я могу с уверенностью добавить, что некоторые военачальники, несмотря на благодеяния, которыми вы их осыпаете за счет торговцев и ремесленников, сговорились с Цимисхием и предоставили в его распоряжение своих солдат, чтобы подавить сопротивление тех, кто встанет на его пути к трону.
— Что за безумные идеи вы мне внушаете? Да, в последние месяцы мне поневоле пришлось обложить торговцев дополнительными налогами, чтобы покрыть военные расходы, и это не способствовало упрочению моего авторитета, но между недовольством торговцев и заговором Цимисхия и военных есть некоторая разница
— Цимисхий не только вознамерился отнять у вас трон, Цимисхий хочет вас убить.
Никифор удивленно посмотрел на брата, и лицо его покраснело от прилива внезапной ярости:
— А Феофано?!
Лев закрыл глаза и промолчал.
— Вы не желаете отвечать?
— Насколько мне известно, Феофано заодно с Цимисхием. Никифор замер. Лишь спустя несколько секунд он сморщился, как от боли, и почти шепотом произнес:
— Не могу в это поверить. Императорский Дворец рухнет раньше, чем я поверю в такую гнусность.
— Говорят, они очень сблизились во время путешествия после битвы на Дунае и еще больше здесь, в столице.
— Цимисхий не живет в столице.
— Халкидон близко, а отчий дом, в котором он поселился, находится на самом берегу Мраморного моря.
— И что же?
— Говорят, они встречаются в открытом море. Люди нс раз видели Цимисхия ночью в лодке.
Никифор молчал, теребя бороду. Потом, овладев собой, он заговорил:
— Я приучил себя не доверять даже тем слухам, которые сулят мне события вероятные и правдоподобные. Одного только правдоподобия недостаточно, чтобы выдать предположение за истину. Но какие безумные и греховные побуждения могли подвигнуть Феофано на заговор против меня? Ведь именно она отдала все свои силы на борьбу с самым хитрым и вероломным существом из всех, когда-либо живших под крышей Дворца, — евнухом Брингой, только для того, чтобы я оказался наконец рядом с ней! Тем более что с некоторых пор я решил во всем ей потворствовать и не восставал даже против маленьких супружеских ограничений, которые я рассматриваю как епитимью, позволяющую мне замаливать свои грехи перед Богом.
— Бринга лишил Феофано всякой власти, и очень скоро ему удалось бы даже удалить ее из столицы, так что ее смелость в то время диктовалась лишь безусловной необходимостью. В настоящий же момент, как я полагаю, она руководствуется в своих действиях не только нетерпимостью по отношению к вам, но и нездоровой страстью к соблазнившему ее Цимисхию…
Никифор закрыл глаза, словно надеялся зачеркнуть таким образом слова брата. Потом заговорил — медленно, с отчаянием в голосе:
— Предательство Цимисхия меня очень удручает и вносит сумятицу в мои мысли. Я бы хотел поскорее забыть услышанное из ваших уст, ведь на протяжении многих лет я относился к Цимисхию с особой заботой, научил его быть смелым в бою и справедливым в мирное время, не отпускал его от себя во время военных кампаний в Киликии и Сирии, делил с ним невзгоды и унижения, связанные с неудачами на Кипре, и, наконец, во время войны со скифами на Дунае я присвоил ему звание стратига Востока. Наверное, я оказался плохим учителем, если сделал его, как можно судить по вашим словам, врагом истины, отродьем дьявола, слугой антихриста.
— Ничтожные люди нередко считают чувство благодарности унизительным для себя.
— Возможно, так оно и есть. Но Феофано? Почему желает моей смерти она?
— Думаю, больше всего на свете Феофано жаждет триумфа — и своего, и Цимисхия, но она знает: чтобы добиться этого, ей надо сбросить вас с трона. Не следует забывать, что женщины часто идут на поводу у своих страстей и неумеренных, а порой и нелепых желаний. Наша религия осуждает ложь и предательство, но чувства женщин редко подчиняются искреннему и глубокому желанию исполнить свой долг перед ближними, перед Богом и перед Государством. Мне кажется, что ваш долг, долг императора, ~ оберегать свою Августейшую особу, кто бы ни покусился на ее неприкосновенность: если в опасности вы, значит, в опасности империя, как сообщество людей, объединенных одними и теми же религиозными и гражданскими идеалами. Союз религии и государства, достигнутый в Византии за века ее существования, — это плод великой мудрости, но и кровавых битв, и кому, как не мне, знать, с какой отвагой и самоотверженностью вы защищали его от внешних врагов и врагов, свивших себе гнездо во Дворце. Опасность, угрожающая вам ныне, сделает бессмысленными все ваши усилия, если вы не будете столь же осознанно и самоотверженно защищать себя лично. Умоляю вас, мой император и брат, прислушайтесь к этим словам, в них нет ничего, кроме тревоги о вашем и всеобщем благополучии.
Никифор посмотрел Льву в глаза и понял, что беспокойство брата искренно. Потом он перевел взгляд на алтарь, на котором горели две свечи.
— Моя жизнь в руках Всевышнего, — сказал он. — Я буду молиться Отцу нашему небесному, чтобы он охранил нас от опасности и благословил наши деяния.
Император встал, чтобы отпустить брата, и, в свою очередь, дал ему совет:
— А вы позаботьтесь о сохранении собственной жизни, следуйте без опаски всем наставлениям Липпы, не покидайте своего убежища и, если можете, молитесь Всемогущему Господу нашему, ибо вы тоже нуждаетесь в его милосердии и помощи. Что касается тех двоих, то я проведу свое собственное дознание, но вы держитесь подальше от них: эти люди представляют большую опасность для вас, чем для меня.
Лев Фока поклонился и вышел из комнаты, прикрыв лицо краем плаща. В атриуме его дожидался евнух Липпа, и они вместе заспешили по коридорам и лестницам к своему жилищу.
По пути Лев Фока не вымолвил ни слова, в душе моля Бога о том, чтобы его брат Никифор осознал наконец, какая опасность ему угрожает. Ведь сам Господь Всемогущий прислушивается к молениям верующих, так почему бы Никифору не прислушаться к словам брата?
32
Дверь апартаментов, которые Лев Фока занимал будучи куропалатом, неизвестные открыли в ту самую ночь, когда у него состоялась тайная встреча с Никифором. Липпа сообщил ему, что кто-то, не взломав замков, проник в помещение и рылся в его старых, не имеющих никакой ценности документах. Там ничего не было, кроме прошений богатых семей о присвоении им за мзду благородных званий, открывавших доступ ко двору, дворцовых чиновников — о повышении по службе, осужденных — о помиловании, купцов — о предоставлении лицензий на торговлю. Все это месяцами вылеживалось в большой кипе, из которой куропалат в годы своего пребывания на высоком посту время от времени нехотя извлекал что-нибудь, прекрасно сознавая, что гораздо больше знаков уважения и внимания можно получить от тех, кто ждет твоей милости, чем от тех, кто ею уже облагодетельствован.
Когда евнух сообщил ему, что какие-то злоумышленники проникли в его прежние апартаменты, комментариев не потребовалось. То были не воры, охотящиеся за ценностями, а люди, специально подосланные, чтобы отыскать пропавший пергамент с формулой греческого огня. Но кто именно охотился за этим бесценным документом? Разве он уже не попал через личного секретаря куропалата в руки Феофано? Лев понял, что интриги продолжаются и что ему лучше пока не покидать своего убежища. Перспектива была весьма неблагоприятной, и он не исключал, что ему действительно придется бежать, спасая жизнь, из Константинополя и обречь себя на добровольную ссылку. Новости, которые приносил Липпа, были неутешительными, а Никифор после той единственной встречи, казалось, твердо решил ничего не видеть и не слышать.
