Уарда - Эберс Георг Мориц (полные книги TXT) 📗

Едва успела женщина скрыться в воротах храма, как Пентаур повернулся к привратнику:

– Так вот как вы служите богине? – воскликнул он. – Вот как используете разбитые горем сердца? Давай сюда ключи! Ты лишен своей должности и завтра же отправишься пасти гусей богини Хатор!

Привратник завыл и упал на колени, но Пентаур, отвернувшись от него, вошел во двор храма и стал подниматься по ступеням в свои покои, расположенные на самой верхней террасе.

По дороге ему попадалось много жрецов. Одни просто отворачивались от него; другие, громко чавкая, что-то жевали, притворяясь, будто его не замечают. Объединившись, они решили любыми средствами выжить ненавистного им главного жреца.

Войдя в свои покои, роскошно убранные еще для его предшественника, и надевая новое облачение, он с грустью сравнивал свое прошлое с настоящим.

На какое горькое разочарование обрек его Амени!

Здесь, куда бы он ни взглянул, его всюду встречала тупая злоба и недоброжелательство. А в Доме Сети его на каждом шагу восторженно приветствовали сотни мальчиков, они доверчиво цеплялись за его одежды. Там, окруженный уважением и больших и малых, он был уверен, что каждое его слово падает на благодатную почву. Высказывая свои мысли, он чувствовал, как эти мысли обогащаются и приобретают ясность в беседах с товарищами и наставниками, наполняя его духовную жизнь новым смыслом. «Новизна исполнена таинственного очарования, – говорил он себе, – но как тяжело все же лишиться привычного!»

Он мысленно перебирал события недавних дней. Вот перед ним возник образ Бент-Анат, он становился все живее и прекраснее. Сердце его сильно забилось, кровь стремительно потекла по жилам, и, закрыв лицо руками, он стал вспоминать каждое движение царевны, каждое ее слово. «Я готова во всем следовать за тобой», – сказала она ему возле хижины парасхита. И теперь Пентаур задавал себе вопрос: достоин ли он быть ее руководителем в жизни?

Он, правда, посягнул на древние обычаи, но отнюдь не для того, чтобы нанести этим ущерб Дому Сети, который был ему бесконечно дорог, а стремясь озарить лучом нового света его мрачные покои. «Делая то, что твердо считаешь правильным, можно заслужить осуждение людей, но не богов», – говорил он себе.

Глубоко вздохнув, он вышел на террасу с непреклонной решимостью и здесь, в этом храме, всегда быть справедливым, сделать этот храм оплотом правды. «Мы, люди, причиняем другим страдания, уже появляясь на свет, и горе, покидая его, – думал он. – А потому наш долг, пока мы живы, – искоренять страдания и сеять радость. Много слез предстоит нам осушить! Итак, за дело!»

На верхней террасе Пентаур не нашел никого из своих жрецов. Все они собрались внизу и слушали рассказ привратника, открыто разделяя его негодование. Пентаур знал, против кого они негодуют!

Твердым и решительным шагом спустился он к ним и сказал:

– Я изгнал этого человека из нашей среды, ибо он нас позорит. Завтра он покинет храм.

– Я ухожу сейчас же! – заявил привратник. – И по поручению святых отцов, – при этом он оглядел собравшихся, которые ответили ему одобрительными взглядами, – спрошу верховного жреца Амени, будет ли нечистым и впредь дозволено входить в этот храм.

Он был уже у самых ворот, когда Пентаур, преградив ему путь, с суровой решимостью в голосе сказал:

– Ты останешься здесь завтра, послезавтра, всегда и будешь пасти гусей, пока я не сочту нужным простить тебя.

Привратник вопросительно посмотрел на жрецов. Никто не шевельнулся.

– Ступай к себе! – крикнул Пентаур, наступая на него. Привратник повиновался.

Пентаур запер дверь и, отдав ключ одному из прислужников, сказал:

– Ты будешь исполнять его обязанности. Сторожи этого человека хорошенько, если он сбежит, завтра я и тебя заставлю пасти гусей. Взгляните, друзья мои, как много молящихся у наших алтарей! Идите к ним и исполните свой долг. Я же пойду в исповедальню, дабы выслушивать страждущих и утешать их.

Жрецы разошлись и направились к богомольцам.

Пентаур снова поднялся по лестнице и вошел в тесную исповедальню, разделенную занавеской на две части. На стене исповедальни была изображена Хатшепсут, прильнувшая к сосцам коровы Хатор [ 105] и сосущая молоко вечной жизни. Едва Пентаур успел сесть, как один неокор [ 106] доложил ему о прибытии какой-то знатной госпожи. Кто она, он не знает, потому что лицо ее скрыто покрывалом. Носильщики ее паланкина тоже закутаны с головы до ног. Она потребовала, чтобы ее провели в исповедальню.

Слуга передал Пентауру табличку от главного жреца большого храма Амона, что на том берегу Нила, дающую посетительнице право вместе с рехиу [ 107] входить во внутренние покои храма и разговаривать со всеми жрецами, даже с посвященными в таинства.

Пентаур ушел за занавеску и с каким-то непонятным беспокойством стал ожидать незнакомку. Это ощущение было непривычным для него, уже много раз выслушивавшего исповеди. Амени посылал к нему даже самых знатных сановников, когда они обращались в храм Сети за толкованием своих сновидений.

Высокая женщина вошла в тихую и душную каменную каморку и, преклонив колена, погрузилась в молитву перед изваянием Хатор. Сидевший за занавеской Пентаур воздел руки к небу и обратился с мольбой к высшему божеству ниспослать ему силу и мудрость, дабы правильно ответить на самый сложный вопрос. Когда он опустил руки, женщина подняла голову. Вот она встала и сбросила с себя покрывало… Это была Бент-Анат!

Не находя себе места от волновавших ее чувств, она пришла к богине Хатор, ведающей всеми тайнами женского сердца и держащей в своих руках ту нить, которая связывает мужчину с женщиной.

– Великая владычица небес, – громко молилась Бент-Анат, – многоименная и прекрасноликая золотая Хатор, ведающая скорбь и блаженство, настоящее и будущее! Снизойди к твоей дочери и вложи в уста слуги твоего добрый совет. Мой отец велик, благороден и правдив, подобно божеству. Он советует мне – он не принуждает меня, а только советует – последовать за человеком, которого я никогда не смогу полюбить. Я встретила другого, не знатного родом, но великого умом и дарованиями.

Пентаур, не в силах вымолвить ни слова, внимал молитве царевны. Остаться ли ему скрытым от нее и подслушать ее тайну? Или же выйти и показаться ей? Гордость громко говорила ему: «Сейчас она назовет твое имя! Ты – избранник этой прекраснейшей, замечательной женщины!» Но в нем звучал и другой голос, которому он приучил себя внимать, смиряя свои порывы: «Не дай неведающей произнести то, чего она устыдилась бы, если б ведала!»

Покраснев, он раздвинул занавес и вышел к Бент-Анат.

Она отшатнулась от него е испуге.

– Кто это? Ты, Пентаур, или же один из богов? – вскрикнула она.

– Я Пентаур, – сказал он твердо. – Я человек со всеми слабостями, присущими роду его, но исполненный стремления к добру. Оставайся здесь, излей твою душу перед нашей богиней. И да будет вся моя жизнь молитвой за тебя!

Пристально взглянув ей в глаза, он с такой стремительностью бросился к выходу, словно убегал от смертельной опасности.

Бент-Анат остановила его.

– Дочь Рамсеса не нуждается в оправдании своего прихода в этот храм, но девушка Бент-Анат, – при этих словах лицо ее вспыхнуло, – ожидала встретить здесь не тебя, а старого Руи: она жаждала его совета. А теперь оставь меня, я буду молиться.

Бент-Анат снова упала на колени, а Пентаур вышел.

Когда царевна через некоторое время покинула исповедальню, с южной стороны той террасы, где она находилась, послышались громкие возгласы. Бент-Анат поспешила к ограде.

– Да здравствует Пентаур! – доносилось снизу. Пентаур подбежал к дочери фараона. Оба они, стоя рядом, на виду у всех, смотрели вниз, в долину.

– Слава Пентауру! – еще громче послышалось оттуда. – Слава нашему учителю! Возвращайся в Дом Сети! Долой преследователей Пентаура! Долой наших угнетателей!