Казанова - Кестен Герман (книги онлайн полные .TXT) 📗
В соответствии с актом патриаршьего архива от 10 октября 1766 года монастырь Сан Джакомо ди Галициа в Мурано насчитывал тогда шестнадцать монахинь, из которой двенадцатой была Мария Маддалена Пазини, родившаяся 8 января 1731 года, то есть в ноябре 1753 года ей было двадцать два, почти двадцать три года, как и говорит Казанова. В 1785 году она стала аббатисой монастыря. Впрочем Казанова в воспоминаниях неожиданно называет имя Матильды в тот момент, когда рассказывает о своем аресте мессиром Гранде. Матильда дала ему рукопись «Военной философии». Гугитц и биографы кардинала Берниса считают весь эпизод с М.М. вымышленным. Другие верят ему, как например Стендаль, который в «Прогулках по Риму» пишет: «Мемуары Мармонтеля и Дюкло скажут вам, что было сутью кардинала Берниса, а воспоминания Казановы — чем он занимался в Италии. Кардинал де Бернис ужинал с Казановой в Венеции и на курьезный манер соблазнил его своей метрессой.»
Прежде всего, недопустимо не доверять Казанове из-за ошибочной хронологии, если он писал сорок лет спустя, в основном по памяти. Мемуары кардинала де Берниса, которые тот опубликовал еще при жизни и где он естественно не мог выставить напоказ свое распутство, не являются контрдоказательством, и очевидные исторические и психологические натяжки Казановы в мелочах не являются ключевым свидетельством против всего случившегося.
Итак Казанова услышал о монахине Марии Маддалене. Она вошла в маленькую разговорную комнату. Вскоре пришла еще одна монахиня, подошла прямо к разговорной решетке и нажала на кнопку, поднялись четыре секции и открылось широкое отверстие. Подруги поцеловались. Окошко снова закрыли. В венецианских монастырях решетка была не такой частой, как в других итальянских городах, можно было просунуть руку, каковое обстоятельство вредило репутации венецианских монахинь. Графиня уселась напротив монахини, Казанова сел чуть в стороне. Он увидел красивую женщину. Это вероятно была подруга Катарины. Он был так очарован, что не понимал ни слова из разговора. Красивая монахиня не подарила ему ни взгляда, ни слова. Ростом чуть выше среднего, кожа белая, благородные, решительные черты лица, выражение его было мягким и улыбчивым, голубые глаза, великолепные зубы, губы влажные и чувственные, брови светлокаштановые, волосы спрятаны под чепчиком. Но он не раскаивался, что отказался от ночного свидания, он был уверен, что скоро овладеет ею.
На обратном пути графиня сказала, что его молчание слегка скучно, ведь Мария Маддалена красива и остроумна.
Первое он видел, сказал Казанова, другому верит. Графиня заметила, что Мария Маддалена не сказала ему ни слова. Он смеясь ответил, что она наказала его за то, что он не хотел представиться. Возле своего дома графиня простилась.
Казанова был удивлен свободными нравами монахинь. Президент де Броссе заметил, что свободные манеры венецианских дам уменьшают доходы монахинь, которые раньше имели, как говорится, эту галантерею со всей роскошью. Лично он предпочитает дамам монахинь.
Письма господина фон Пельница (Франкфурт, 1738) тоже описывают свободные нравы венецианских монахинь. Любовник монахини Манеджино был постоянной фигурой итальянского кукольного театра. «Частные письма об Италии» де Броссе (Париж, 1769) рассказывают, что три женских монастыря спорили в Венеции за честь, из которого из них будет выбрана нежная подруга нового нунция.
Казанова заключил из ее предложений — свидание в Мурано или ужин в Венеции — что у монахини есть любовник, удовлетворяющий ее капризы. В мыслях он уже был неверен Катарине, не чувствуя угрызений совести. В Венеции говорили, что загадка, почему Мария Маддалена выбрала монашеский покров, она молода, красива, богата, умна, хорошо сложена и обладает свободным духом.
Назавтра он надел маску, позвонил у дверей монастыря Мурано и с бьющимся сердцем от имени графини Секуро потребовал монахиню Марию Маддалену. Его провели в другую разговорную комнату, он снял маску, сел, сердце стучало. Он ждал целый час, позвонил, спросил, сообщили ли о его появлении, и услышал, что да. Наконец пришла беззубая старуха. Мать Мария Маддалена целый день будет занята. Прежде чем он сказал что-нибудь, она исчезла.
Ужасный миг для Казановы! Полный ярости, он презирал и ее, и себя. Она, должно быть, безумна и бесстыдна. Оба письма страшно ее компрометируют. Пылая местью, дома он написал письмо, оставил его лежать двадцать четыре часа, разорвал, написал Катарине, что не может больше ходить к мессе, на следующий день составил и разорвал новое письмо Маддалене; ему казалось, что он не может больше писать. Сотни раз он собирался к графине Секуро и отказывался от этого. Через десять дней он написал пылающее пожаром письмо, которое посчитал очень умеренным, и приложил оба ее письма. Он советовал в следующий раз быть предусмотрительнее, иначе она никогда не добудет кавалера. Он не станет больше ходить в капеллу, это ему ничего не стоит. (Кроме разочарования Катарины!)
Он надел маску, дал одному форланцу пол-цехина и пообещал еще половину, если все правильно сделает и вернется. В любом случае он должен дождаться ответа.
Он уже начал забывать это дело, как вдруг, возвращаясь из оперы, увидел форланца и спросил: «Ты меня узнаешь?» Тот рассмотрел его сверху донизу и отрицательно потряс головой. Тогда Казанова спросил: «Хорошо ли ты выполнил мое поручение в Мурано?»
Тогда форланец возблагодарил господа. Он все сделал очень хорошо, но не нашел Казанову. Форланец, стоявший у монастырских ворот, сказал ему на другое утро, что ключница хочет срочно с ним поговорить. Его провели в разговорную комнату к красивой монахине, которая задала ему сто вопросов о Казанове. Она дала ему письмо Казанове и обещала две цехина, если он сможет его доставить. Казанове надо только поставить на письме два слова и тогда форланец заработает свои два цехина. Он точно описал монахине одежду, шпоры и фигуру Казановы и уже десять дней разыскивает его, он должно быть сменил свою одежду, сейчас он узнал только шпоры!
Казанова не мог устоять. Он пошел с форланцем в его жилище, с письмом зашел в гостиницу, взял комнату, приказал натопить, открыл письмо о обнаружил оба письма от Марии Маддалены, которые он возвращал. Его сердце забилось так сильно, что ему пришлось сесть. Она писала, что просила графиню об ответе, который он дал на обратном пути, и должна была получить ответ утром, так как ждет ее визита после полудня. Но письмецо графини пришло лишь через полчаса после того как ушел Казанова. Первое роковое обстоятельство. У нее до того не было силы принять его, чудовищная слабость. Второе роковое обстоятельство. Она сказала прислужнице, что будет целый день больна, старуха по глупости сказала: занята. Третье роковое обстоятельство. Потом она ждала следующего праздника, но он не пришел, как решил. Она снова вкладывает свои письма, потому что разбирается в лицах лучше него. Он будет виновен в ее смерти, если не оправдается. Он должен прийти и забрать назад все, что написал; если он не понимает как его письмо может подействовать на нее, то не понимает человеческого сердца. Она уверена, что он придет, если только его найдет форланец. Она ждет от него жизни или смерти.
Казанова был в отчаяньи. Мария Маддалена права. До рассвета он писал письмо. В одиннадцать был в монастыре. Она тотчас вышла в разговорную комнату. Он бросился на оба колена. Много минут они сидели в молчании и лишь глядели друг на друга. Он умолял о прощении, она протянула сквозь решетку руку, которую он покрыл поцелуями и слезами.
Он сказал, что далек от того, чтобы бояться расходов, он любит их, и что все принадлежит вымоленной им. Она ответила, что тоже богата и знает, что любовник ей ни в чем не откажет.
У нее есть любовник?
Да! Он сделал ее богатой, он ее абсолютный господин и она рассказала ему все. Когда она и Казанова послезавтра, оставшись одни, отдадутся друг другу, она расскажет больше о своем любовнике. Есть ли у него возлюбленная?
Есть одна, но ах, ее отняли у него. Уже шесть месяцев он живет в воздержании. (Впрочем, в Дуксе найден набросок рукою Казановы одного из приведенных писем, другие существуют лишь в тексте воспоминаний. Таким образом, Казанова либо реконструировал письма по памяти, либо придумал их, как придумывали греческие и римские историки речи своих героев.)
