Эволюция Кэлпурнии Тейт - Келли Жаклин (лучшие книги без регистрации TXT) 📗
– Ну, давай вываливай, – вдруг сказала она. – Что у тебя на уме?
– Ты это о чём?
– У тебя всё на физиономии написано. Прямо на лбу.
Неужели все на свете могут читать мои мысли?
– Виола, я про День благодарения. И про Тревиса. Что с ним делать? Он этого не вынесет.
– Я поговорила с твоей мамой. – Она досы?пала муки в тесто. – Она поговорила с твоим папой. Моё дело сделано. Если у тебя есть план, давай вываливай.
– Зачем ему поручили ухаживать за птицей? Полная глупость.
– Не моя идея.
– Разве его очередь? – я пересчитала братьев на пальцах. – Смотри, в прошлом году это был Сэм Хьюстон, за год до того Ламар, значит, в этом году была очередь… была моя очередь.
– Именно так, малышка.
Я подумала, подумала и пришла к выводу, что не надо было меня пропускать. Лучше я, чем Тревис – теперь, когда я перегорела в горниле Научного Метода. Иногда живые существа умирают ради науки, чтобы она двигалась вперёд, иногда они умирают ради Дня благодарения. Я это знала. У меня бы получилось.
Наверно, получилось бы.
На следующий день я поймала Тревиса, когда он, покормив птичек, спешил домой.
– Представь себе, что это куры. Мы же всё время едим кур, так что вообрази, что они не индюшки, а куры. Ты же за кур не переживаешь.
– Никакие они не куры. Они отзываются на имена. Они меня ждут каждое утро.
– Я знаю, что они не куры, но, если ты будешь думать о них, как о курах, станет легче.
Взгляд, полный сомнения.
– Или представь себе, что это Полли. Ты же не любишь Полли. (Никто не любит Полли.)
– Я боюсь Полли. А индюшек не боюсь. Они ручные.
– Тревис, пойми, пожалуйста. И перестань всё время с ними играть. Я не шучу.
Два дня спустя Реджи сбежал из загончика, каким-то образом протолкнув свою жирную тушку через маленькую дырочку в углу.
Трудно поверить в счастливую случайность, но Тревис стоял на своём и категорически отрицал соучастие в побеге. К несчастью для брата и для Реджи, на следующий день ранним утром глупая птица была тут как тут, ждала у загородки – завтрака и долгожданной встречи с другом. Я сама не видела, но Ламар утверждал, что Тревис разревелся и попытался прогнать индюка в близлежащие кусты. Но Реджи желал сладкой жизни и вовсе не помышлял о свободе. Альберто было поручено заделать дыру, папа лично осмотрел загон, после чего последовал второй разговор с Тревисом, на этот раз за закрытыми дверями.
Праздники приближались, и на братишке лица не было.
В полном отчаянье я пошла к Гарри – всё без толку.
– Мы все через это прошли, – только и сказал старший брат.
– Да, но никто им не давал имён. Ты же видишь, как ему плохо.
– Ты понимаешь, что мы пропустили твою очередь.
– Ага.
– Это я уговорил папу.
– Ты? Зачем?
– Нам обоим казалось, что тебе будет тяжело.
– Глупость какая. Бедный Тревис с ума сходит, а до этого никому нет дела.
– Ну и что ты предлагаешь? – вздохнул Гарри.
– Ничего не предлагаю. Вот тебя и спрашиваю.
– А с дедушкой ты не говорила?
– Немножко боюсь. Он верит в выживание приспособленных. А эти индюки, кажется, приспособлены только к ужину на День благодарения.
Уж кто только не пытался с Тревисом поговорить, но он проводил всё больше и больше времени с индюками.
Через пару дней я зашла в гостиную, где шила мама, и объявила:
– У меня есть идея. Гениальная. Как насчёт окорока на День благодарения?
– Окорок – на Рождество. – И она оглядела потрёпанный манжет.
– А почему не съесть окорок дважды? Что тут плохого?
Тревис поросят тоже любил, но, к счастью, никто из последнего помёта не удостоился собственного имени.
– Я не собираюсь портить праздник из-за того, что Тревису слишком полюбились какие-то птицы.
В домашних делах последнее слово всегда за мамой, и обжалованию оно не подлежит, но я всё равно внесла следующее, довольно-таки жалкое предложение.
– Может, обменять наших индюшек на какихто других? В таком случае ему не придётся есть свою птицу.
– Слишком много от него хлопот, – вздохнула мама. – Хорошо, но они должны быть такого же веса, ни фунтом меньше. Пришли его ко мне, я ему сама скажу.
Я обнаружила, что Тревис снова сидит в пыли, а рядом Реджи, Том Турка и Лавиния.
– Иди сюда, мама зовёт.
– Хочет про птичек поговорить? – он прямо засиял. – Про моих птичек? Разрешит мне их оставить? Правда разрешит?
И он вприпрыжку побежал к дому.
– Тревис, День благодарения у нас будет в любом случае. Но Кэлли кое-что пришло в голову, и я готова с этим согласиться. Мы поменяем твоих птиц на других, если вы найдёте, с кем поменяться. Но на точно таких же.
– Как это – поменяем?
– Отдадим твоих индюшек кому-нибудь другому и возьмём себе их птиц.
– И я смогу их навещать? Правда?
– Нет, дорогой, не сможешь.
– Тогда зачем это делать?
– Мы съедим на День благодарения чужую индюшку. Не нашу. Тебе не придётся смотреть, как все едят Рональда.
– Реджи, – всхлипнул брат.
– Ну хорошо, Реджи. И ты сам сможешь поесть индюшку на День благодарения. Договорились?
– Нет, не договорились, – зарыдал Тревис.
– Хватит уже. Вытри нос и успокойся.
Почему его не освободят от кормления индюшек? Дали бы ему какое-нибудь другое дело. Но мы живём на ферме. Дали тебе поручение – выполняй. Здесь каждый день кто-то рождается и умирает, пора привыкнуть – по крайней мере, мальчикам полагается привыкать. Чувствительности тут не место, жизнь вообще тяжела, но жизнь животных на ферме особенно. И весьма коротка.
Я уговорила братьев, и мы стали подыскивать замену. Почти все в городке держали кур, индюки попадались реже. Они здоровые и довольно противные, если, конечно, не считать птичек Тревиса. Мы поговорили со всеми в школе, спросили у мэра и даже у Альберто – у него огромная семья с кучей братьев, сестёр и кузенов на другом конце города. Мы написали маленькое объявление, повесили на почте и убедились, что старый сплетник Бак Медлин, вечно околачивающийся у конторы, знает, что? мы ищем. Я даже подкупила Ламара, чтобы он сходил на почту и поговорил с почтмейстером Грасселом – видеть его не могу.
Грандиозный план; ну, скажем, неплохой план. И никакого результата. Праздник на носу, Тревис ходит совершенно убитый. Пришлось отправиться к дедушке в библиотеку и рассказать ему обо всём.
– Который из них Тревис? – переспросил он.
– Ему десять лет. Тот, который теперь всё время плачет.
– То-то я никак не мог понять, что с ним. Думал, глисты.
– Вряд ли. Мама регулярно даёт нам глистогонную микстуру. Как бы ему помочь, дедушка?
– Кэлпурния, жизнь и смерть – части естественного цикла. Это факт. И цикл не остановить.
– Вы не хотите помочь, – я собралась уходить. – Ваша летучая мышь – это, конечно, другое дело. Вот мы бы съели вашу летучую мышь на День благодарения, как бы вам это понравилось?
– Кэлпурния, тебе это очень важно?
– Мне – нет. Но Тревису – очень. Значит, и мне важно.
– Ну хорошо.
Приближался роковой день, и я пришла к брату.
– Тревис, мы нашли трёх индюшек на замену. Но тебя даже близко быть не должно. Попрощаешься с ними накануне. Так будет лучше, поверь мне.
– Ничего не лучше, – брат был безутешен. – Всё равно ужасно.
– Так надо. Ты уж мне поверь.
Тревис сидел в загоне до самых сумерек. Я смотрела в окно со второго этажа. В конце концов он обнял каждую птичку, зарылся лицом в перья, а потом помчался в дом. Пробежал, рыдая, мимо меня и хлопнул дверью.
Наутро в загончике сидели три новых птицы. Совсем другого цвета, и перьев в хвосте не так много, словно они с кем-то только что подрались, но мама была довольна – по весу и по размеру точно такие же, как старые. Альберто с утра пораньше скрутил им головы, а Сан-Хуана общипала дочиста. Я заметила, что они о чём-то шепчутся по-испански, разглядывая мёртвые тушки.
К полудню настал черёд Виолы выбрать птицу для нашего обеда.
