Спартак (Другой перевод) - Джованьоли Рафаэлло (Рафаэло) (полная версия книги TXT) 📗
Цезарь был в чрезвычайном возбуждении; его лицо, озаренное блеском сверкающих глаз, взволнованный голос и решительный тон, полный глубокого убеждения, на мгновение очаровали Спартака.
Цезарь остановился, и Спартак, освободившись от власти красноречия своего собеседника, спросил строгим глубоким голосом:
— А потом?
В глазах Цезаря сверкнула молния, и он, побледнев от волнения, дрожащим голосом, но решительным тоном ответил:
— И потом.., власть над всем миром! Короткое молчание последовало за этими словами.
— Так брось же это дело, — сказал Цезарь спустя несколько мгновений, совершенно успокоившись. — Оно обречено на гибель при самом зарождении. Метробий сейчас донесет обо всем консулам. Убеди своих товарищей по несчастью перетерпеть все, с тем, чтобы у них осталась надежда завоевать свои права путем законным, а не с оружием в руках. Будь моим другом и последуй за мной в моих походах; ты получишь начальство над храбрыми бойцами и тогда сумеешь показать в полном блеске необыкновенные способности, которыми тебя одарила природа…
— Невозможно! Невозможно!.. — возразил Спартак. — От всей души благодарю тебя, Кай Юлий, за оценку, данную мне тобой, и за твое великодушное предложение; я должен идти путем, указанным мне судьбой, я не могу и не желаю покинуть своих братьев по рабству. Если боги на Олимпе управляют судьбами людей, если там, наверху, еще существует справедливость, — ибо на земле ее больше нет, — то наше дело не погибнет. Если же люди и боги будут сражаться против меня, я, как Аякс, сумею пасть не покорившись, мужественно и спокойно.
Цезарь снова испытал чувство восхищения. Взяв руку Спартака, он крепко пожал ее и сказал:
— Да будет так. Если таково твое бесстрашие, я тебе предвещаю счастливую судьбу, ибо я знаю, насколько бесстрашие души помогает избегать несчастий. Счастье, играющее во всех делах большую роль, в делах военных меняет свое лицо очень быстро. Сегодня вечером твое дело накануне окончательного провала, а если фортуна повернется к тебе лицом, оно легко может оказаться завтра очень близким к успеху и триумфу. А теперь поспеши в Капую: я не могу и не должен помешать Метробию отправиться к консулам и разоблачить ваш заговор. Ты же постарайся, если счастье на твоей стороне, попасть в Капую раньше, чем гонцы Сената… Прощай.
— Пусть боги тебе покровительствуют, Кай Юлий.., и.., прощай. Понтифик и рудиарий снова пожали друг другу руки и молча спустились по пустынной улице к кабачку Венеры Либитины.
— Цезарь уплатил по счету и пошел домой в сопровождении своего раба.
Спартак, созвав своих товарищей, стал давать каждому самые срочные приказания: Криксу поручил уничтожить всякие следы заговора среди гладиаторов Рима; Арториксу — мчаться в Равенну к Гранику; а сам он и Эномай, оседлав двух сильных коней и взяв с собой пять талантов из кассы Союза угнетенных, чтобы иметь возможность в пути купить новых лошадей, во весь опор поскакали через Капуанские ворота в Капую.
Что касается Цезаря, то он, дойдя до дому, узнал, что Метробий, загоревшийся пламенной любовью к отечеству вследствие новых возлияний фалернского и встревоженный долгим отсутствием Цезаря, пошел прямехонько, как он сказал, но зигзагами и извилисто, согласно свидетельству привратника, к консулу спасать республику.
Цезарь долго стоял погруженный в глубокое раздумье. Потом сказал про себя:
— Теперь гладиаторы и гонцы Сената будут состязаться в беге, и как знать, кто придет первым?
И после короткого размышления добавил:
— Как часто от самых ничтожных обстоятельств зависят самые важные события!.. В данном случае все зависит от лошади!
Глава 10
Восстание
Капуя, богатая, веселая столица Кампаньи — самой плодородной, самой цветущей и самой красивой провинции во всей Италии, в период, к которому относятся описываемые события, значительно утратила свое прежнее великолепие и могущество, которое делало ее до похода Ганнибала в Италию соперницей Карфагена и Рима.
Когда Ганнибал одержал над римлянами победы у Требии и Тразименского озера и нанес им окончательное поражение при Каннах, Капуя перешла на сторону победителя, сделавшего из этого очаровательного города базу для своих последующих военных операций. Но очень скоро Ганнибал был побежден, и с его поражением закатилась звезда Капуи. Римляне частью перебили жителей, частью изгнали, частью продали в рабство, а город заселили колонистами из окрестностей — горцами и землепашцами, которые оставались верны Риму.
С того времени прошло сто тридцать восемь лет. Могучие усилия Суллы, созданные им вокруг Капуи колонии легионеров, вернули этому городу до некоторой степени былое благосостояние. Имея до ста тысяч жителей, опоясанная чрезвычайно крепкими стенами, с прекраснейшими улицами, великолепными храмами, богатыми базиликами, грандиозными портиками, дворцами, термами и амфитеатрами, Капуя своим внешним видом не только соперничала с Римом, но и превосходила его. Небо, сияющее над Капуей вечной улыбкой, и чудный мягкий климат увеличивали ее прелесть. В этом отношении природа не была так щедра для семи холмов, на которых высился великолепный вечный город Ромула.
20 февраля 680 года, в час, когда солнце, сплошь закутанное массой облаков, розовых, белоснежных, ярко-красных, переливавшихся фосфорическим светом, медленно заходило за вершины холмов, в Капуе наблюдалось обычное при наступлении вечера движение народа. Рабочие заканчивали свою работу, лавки закрывались.
Граждане, проходившие по широкой великолепной Албанской улице, останавливались в изумлении при виде мчавшегося во весь опор со стороны Аппиевой дороги отряда из десяти всадников с декурионом во главе. Лошади были покрыты грязью и пылью, из ноздрей их шел пар, удила были сплошь в пене, — все показывало, что всадники очень спешили и везли какое-то важное известие.
— Клянусь скипетром Юпитера Тифатинского! — сказал один гражданин своему спутнику, — такую скачку я видел только много лет назад, когда гонцы доставили известие о победе, одержанной Суллой здесь, в окрестностях храма Дианы Тифатинской над консулом Норбаном, сторонником Мария.
— По-видимому, они из Рима, — сказал один кузнец, снимая кожаный фартук, какие обыкновенно носили люди его профессии.
— Должно быть, новость какая-нибудь? — Или открыты наши планы? — сказал вполголоса, страшно побледнев, один молодой гладиатор своему товарищу.
Подъехав к дому префекта Меция Либеона, который управлял городом от имени римлян, всадники остановились. Декурион, соскочив с лошади, вошел в портик и потребовал, чтобы его немедленно допустили к префекту, которому он должен передать очень важные письма от римского Сената.
Между тем вокруг всадников собрались любопытные: одни дивились, в какое жалкое состояние привела людей и лошадей бешеная скачка, другие судачили насчет причин прибытия этого вооруженного отряда, третьи старались завязать беседу с солдатами.
Но все попытки и догадки праздных капуанцев не приведи ни к чему; из скудных и отрывистых слов, которые им удалось вытянуть у солдат, они могли только узнать, что отряд прибыл из Рима: факт, усиливавший любопытство толпы, но нисколько не разъяснявший загадки В это время несколько рабов спешно вышли из дома префекта и бегом направились по разным направлениям.
— Ого! — воскликнул один капуанец. — Дело, как видно, серьезное.
— Чтобы узнать это, — воскликнул продавец мазей, толстый, жирный, с красным лицом, — чтобы узнать это, я охотно дал бы десять банок моих лучших румян!
— Клянусь крыльями Ириды, вестницы богов! Что я там вижу?
— Где? где?
— Да вон, на углу Албанской улицы…
— Да помогут нам вышние боги! — воскликнул, бледнея, торговец мазями. — Ведь это военный трибун!
— Да, конечно!.. Это — он… Тит Сервилиан…
— Что это значит?..
— Да защитит нас Диана!
В то время, как военный трибун Тит Сервилиан входил в дом префекта, вдоль акведука, доставлявшего в Капую воду с соседних холмов, двигались, тяжело дыша, покрытые грязью и пылью, два человека огромного роста, в которых, по их одежде и оружию, можно было узнать гладиаторов.
