Изумленный капитан - Раковский Леонтий Иосифович (книги онлайн без регистрации .TXT) 📗
Капитанша была строгой, требовательной госпожой, но к Софье, наставнице своего баловня Коленьки, она относилась снисходительнее, чем к остальным слугам. Особенно она дорожила Софьей за рубежом, потому что сама не знала языков, Софья же говорила по-польски и по-еврейски, а к отъезду в Россию свободно объяснялась и по-немецки. И, в общем, у Мишуковых Софье жилось сносно.
Но как придется жить у графини? Шереметьевские дворовые не хвалили своей барыни. Приходилось ожидать всего.
Графиня может не посмотреть на то, что Софья обучалась в монастыре, что служила наставницей, а сделает ее сенной девушкой – быть на побегушках. Или выдаст за какого-либо старого пьяницу, купора, с которым не о чем и слова молвить и который станет еженедельно таскать жену за волосы.
А, может, графиня просто отправит Софью куда-либо в подмосковную деревню обыкновенной задворной крестьянкой.
Это – после всех наук, после рубежа!
Вспомнился рубеж.
Софье живо представились тесные улички Вильны, вечерние колокола костелов и коленопреклоненные молящиеся у Острой Брамы. Здесь всегда у одной из них, нетерпеливо позванивая шпорами, поджидал ее уланский подхорунжий. Здесь он клялся, что убьет себя, если Софья не полюбит его.
Вспомнился далекий прусский Кенигсберг – Длинная Кнейпгофская улица с узкими и высокими – в пять этажей – старыми домами, с красными кирхами, улетающими ввысь остроконечными башенками и шпилями, вспомнился Габербергский форштадт, где в доме купца Меера Рыхтора, они жили.
Вспомнилось, как во время ежегодной ярмарки, под Петров день, она с черноглазым сыном хозяина, Исааком, бродила среди многотысячной, шумной, веселой толпы, смотрела на площади комедиантов, и как Исаак тогда же купил в подарок Софье немецкое зеркальце в серебряной оправе, а вечером у зеленого подъемного моста через Прегель умолял Софью выйти замуж и плакал, точно ребенок.
– Может, и стоило бы остаться там, не ехать назад в Россию? – ехидно сказал какой-то голос.
Но Софья усмехнулась – она знала себя: на одном месте долгое время ей было не усидеть.
Ее тянуло куда-то. И тогда ее тянуло в Россию! И только в любви ее привязанность была сильнее: она многими увлекалась, но любила, думала об одном – Возницыне.
Софья решила завтра же с утра пойти и отыскать московский дом Возницыных.
Она закрыла сундучок и стала стлать на ночь постель, когда дверь широко распахнулась и в келью кто-то стремительно вбежал.
Софья обернулась. Так и есть – она этого ждала – перед ней стоял пьяный игумен, востроносый князь Масальский.
Софья нисколько не удивилась его появлению. Она знала: живя в одном монастыре, они, рано или поздно, должны были встретиться.
А Масальский опешил от неожиданности. Он моргал пьяными глазами, точно не зная, сон это или явь.
– Софьюшка, вы у меня в обители? – обрадованно кинулся к ней Масальский.
– Нет. Я только проездом остановилась здесь на сутки. Завтра еду в Питербурх!
– Зачем вам ехать? Оставайтесь у нас. Мы с вами славно заживем! Я тут – игуменом. Что хочу, то и сделаю! Хотите поставлю вас келаршей? – говорил он, целуя ее руку и пытаясь обнять Софью.
– Теперь не обманешь, это не в Астрахани! – подумала Софья, с отвращением отодвигаясь от востроносого князя.
– Оставьте, не надо! – строго сказала она, высвобождая свою руку и отступая в сторону.
Востроносое курье личико князя передернулось злобой.
– А, загордилась, мишуковская девка! Забыла, как в Астрахани со мной блудила! – уже повышал голос рассерженный игумен.
Софья быстро сообразила – окриком можно испортить дело. Нужно иначе.
– Напрасно, князь, лаешься, – более ласково сказала она, делая шаг к Масальскому. – Ну, чего хочешь, ваше преподобие? – улыбнулась она.
– Ага, образумилась! То-то. Пойди, я тебя поцелую!.. – потянул ее за руку Масальский.
Он хотел поцеловать ее в губы, но Софья увернулась и Масальский чмокнул в щеку. Софья едва сдержалась, чтобы не ударить его.
А Масальский уже обнимал ее.
– Постой, не спеши. Я все устрою! – как будто испуганно озираясь, сказала вполголоса, заговорщицким тоном Софья: – Там, – она кивнула на дверь в келью: – черничка сидит. Я ее вышлю, и мы с тобой останемся вдвоем!
Софья решила как-либо вырваться из его рук и бежать, куда глаза глядят.
Масальский пристально посмотрел на нее (Софья выдержала его взгляд) и, медленно цедя слова, сказал:
– Только не вздумай закрываться – дверь выломаю, хуже будет! – А убегать станешь – нагоню, на цепь посажу! В подвале сгною.
– Да что ты, дурачок? Я и не собираюсь убегать – перебила она Масальского, теребя от волнения его белый шелковый галстух.
– Ну ступай. Да поскорее! – сказал он, выпуская Софью из рук. – Гони ее ко всем чертям, а не то я ее!..
Масальский не боялся отпустить Софью в смежную келью. Как ни был пьян, он помнил, что из каждой кельи выход только один, а в окнах всюду – решетки.
Софья шмыгнула в келью Капитолины.
Закрыв за собой дверь, Софья так и осталась стоять, подпирая плечом дверь – боялась отойти прочь. Лихорадочно соображала: как быть?
Закрыться в келье – выломает дверь, с него станется.
Спрятаться – некуда. В келье, кроме стола, лавок у стены и кровати, на которой безмятежно спала рыхлая Капитолина, ничего не было.
На печь влезть? Увидит: на печи одна лучина.
Решать надо было сию секунду, иначе – всему конец.
Софья еще раз беспомощно оглянулась вокруг.
У самой двери, на гвозде, висели клобук и просторные рясы толстой трапезной сестры Капитолины.
Ненадежное, но последнее средство. Авось!
Софья быстро надела рясу, кое-как вжала в клобук пышные волосы и решительно отворила дверь. Поклонившись до земли игумену, она, не спеша, вышла из кельи.
Возницын не хотел ждать возвращения князя-игумена. Масальский пришел уже в такое настроение, когда он становился вовсе непереносимым.
Возницын надел портупею, взял палаш и вышел из кельи.
Он прошел коридор и уже подходил к выходной двери, когда на него налетела какая-то монахиня. Возницын невольно схватил ее за руки!
– Осторожнее.
Они взглянули друг на друга.
– Сашенька! – вскрикнула монахиня.
Возницын даже не знал, что сказать – так неожиданна была встреча.
– Бежим скорей отсюда! Он догонит! Бежим! – тащила Софья за рукав Возницына.
– От кого ты убегаешь? – спросил он, медленно идя к выходу.
– От Масальского.
– Ты разве пострижена? – удивился Возницын и сам пришел в ужас от этой мысли.
– Нет! Потом расскажу! Бежим, умоляю тебя!
Откуда-то издалека, из кельи, слышался какой-то истошный бабий крик.
Возницын, придерживая одной рукой палаш, поспешил за Софьей.
– Но куда ж ты сейчас идешь? – спросил Возницын, когда они вышли на середину монастырского двора.
Софья остановилась. Она и сама не знала, куда скрыться. Ясно было одно: в монастыре ни в коем случае оставаться больше нельзя.
– Куда угодно, только вон из монастыря.
– Идем ко мне, – предложил Возницын.
– Идем!
Они быстро пошли к воротам.
Сторож, сидевший у ворот, увидев подходивших Возницына и Софью, вскочил с места и услужливо распахнул калитку:
– Извольте, ваше… – начал он, а дальше не знал, как и продолжать: благородие или преподобие. – Коли царица назначила офицера игуменом, может быть этот будет келарем, кто их разберет!
Высунувшись из калитки, сторож глядел вслед этой странной паре до тех пор, пока она не скрылась в темном провале Спасских ворот.
Ключник Кирилл ждал, скоро ли из горницы вернется жена. Они уже спали, когда в ворота кто-то сильно застучал. Кирилл, крестясь с перепугу, скатился с полатей.
– Кто бы это мог быть ночью? Уж не воровские ли какие люди? Ночь-то осенняя, темная… А, может, из съезжей избы? Время лихое – за «слово и дело» тащат кого попало!
Оказалось не так страшно, но необычно: стучал барин, Александр Артемьевич. Он пришел пешком, да привел с собою какую-то монашку.
