Маслав - Крашевский Юзеф Игнаций (книги без сокращений .txt) 📗
Когда Собек в одежде нищего показался у входа в сопровождении Белины, все молча расступились. Старый слуга упал в ноги королю, чтобы почтить его высокий сан. Прежде чем он начал говорить, Топор тихо спросить у Белины:
– Что нового?
Старый хозяин с хмурым видом покачал головой. Все притихли, и Собек, поглаживая себя, по своему обычаю, по голове, начал, не спеша, отрывочными фразами рассказывать о виденном. И он подтверждал, что силы у Маслава были огромные, и, задавшись целью отомстить за первое поражение, он еще набирал их везде, где только мог. Собек видел войска, стоявшие под Плоцком и собиравшиеся окружить со всех сторон Казимировых рыцарей, чтобы никто из них не ушел живым. Каждый день прибывали новые подкрепления, и было их столько, что Собек, не умея сосчитать, повторял только, что они двигались всюду, как муравьи, и лагерь их над Вислой был, по его словам, в пять или шесть раз больше королевского войска.
Окружающие Казимира, опасаясь впечатления, которое мог на него произвести рассказ Собека, старались уличить старика в преувеличении, но старый слуга упрямо стоял на своем и повторял только одно: что с Маславом всякая борьба была немыслима.
Король молчал, и никто не мог бы догадаться по его спокойному лицу, как он отнесся к рассказу Собека. Он слушал, не сморгнув глазами, не шевелясь на своем сидении и держа руку на книге…
Когда же слуга, рассказав все, что узнал, удалился. Казимир обратился к окружавшим его с такими словами:
– Неужели мы будем бояться количества вражеских войск, как будто бы мы не верим в правоту нашего дела? Мы боремся за крест и веру…
Топор и другие склонили головы, и только один сказал со вздохом:
– Надо бы нам поторопиться, пока чернь не двинулась на нас.
– И мы так бы и сделали, – сказал король, – если бы не ждали возвращения послов, отправленных за помощью. Со дня на день мы их ждем. А как только они вернутся с благоприятным ответом, мы не будем медлить. Пусть меч решит наш спор во имя Божье!
Никто не возражал на это; мужество и спокойствие короля передались всем остальным; надежда оживила сердца воинов. Те, что сражались в долине, припомнили, какая масса людей была и тогда у Маслава, и что же? Все они рассмеялись при первом же столкновении.
Королевские слова явились как бы пророчеством добрых вестей; наутро прискакал высланный вперед гонец и возвестил королю, что за ним едут послы, отправленные в Киев, а с ними и бояре с приветом от князя и обещанием скорой помощи. Известие это было встречено в лагере с большой радостью, которой из упрямства не разделял только Спытек. Верный слуга его Собек в таком виде изобразил ему могущество Маслава, что он считал всякую борьбу с ним гибельной для короля и рыцарства.
На третий день после этого прибыли послы вместе с княжескими боярами, старостой Торчином, Парамоном и Добрыней. Окруженные небольшой, но богато одетой и хорошо вооруженной свитой, они счастливо пробрались к королю, минуя отряды Маслава, разъезжавшие по всей стране.
В городище уже заранее приготовились к встрече бояр: особенно Грегор употреблял все усилия, чтобы как-нибудь скрыть бедность своего короля, которая могла повредить ему в глазах будущих союзников.
Благодаря его стараниям, королевскую горницу убрали, как только могли, нарядные, чтобы она не слишком проигрывала по сравнению с киевской "гридницей", собрали даже столовое серебро, чтобы послы не могли упрекнуть короля, как некогда упрекала Владимира дружина, что он заставляет их есть деревянными ложками. В этот день и король принарядился, надел на шею богатую цепь, а к поясу прикрепил самый красивый свой меч.
Около полудня перед воротами замка появился небольшой конный отряд, сопровождавший киевских послов. Впереди всех ехал староста Торчин, мужчина средних лет с веселым лицом и живыми карими глазами.
На послах были длинные, богатые кафтаны, высокие шапки и оружие в позолоченных ножнах; у поясов висели сумки с деньгами, а платки у них были шелковые.
Парамон и Добрыня держались с достоинством, но и добродушно в то же время; видно было, что они люди добрые, но очень "себе на уме". Низко кланяясь королю, они передали ему привет от князя Ярослава и обещали от его имени помощь, а Торчин принялся расхваливать своих воинов, выставляя их героями и богатырями, которые готовы были завоевать весь мир.
Король в кратких словах поблагодарил послов и приказал своим доверенным заняться их угощением.
Для них уже был приготовлен стол, богато убранный и заставленный всевозможными явствами, хоть ради этой пышности весь лагерь был поставлен на ноги. Так как в палатках неудобно было угощать их, то на этот день женщины уступили свои горницы, и здесь заранее был накрыт стол. Топор, Трепка и все приближенные короля уселись за стол вместе с гостями, которые резко выделялись среди угрюмых и печальных лиц рыцарей своей веселостью. Еще Торчин, старший, немного сдерживался, и Парамон не отличался болтливостью, но зато Добрыня говорил и смеялся за всех. Хозяева усердно угощали и упрашивали гостей, подкладывая им в тарелки и подливая в кубки, и мало-помалу и староста Торчин, и Парамон разговорились без стеснения. Началась такая живая беседа, какой давно уж здесь не слыхали, а в конце концов хозяева и гости так подружились, что принялись обниматься и целоваться.
– Вы как будто робеете, – говорил Добрыня – а, по-моему, надо весело идти на врага, тогда сам подбодряешься, а его пугаешь. Было плохо, а теперь будет хорошо, – весело продолжал он. – Пусть только подойдут наши молодцы, вот вы увидите! Они и гору с места сдвинут, а соснами, как палками размахивают; ни один из тех людей не уйдет живым, и следа после них не останется!
– Вот вы нам теперь поможете, – сказал Трепка, – а если, не дай Бог, придет беда и для вас, мы пойдем проливать свою кровь за вашего князя. Опять наполнились кубки, пили за здоровье друг друга, обнимались и целовались, как вдруг из соседней горницы появилась разряженная Спыткова, которая не могла выдержать, чтобы не поздороваться с своими земляками.
При одном появлении красивой женщины лица послов просияли, но, когда она заговорила с ними по-русски, они просто вскрикнули от радости. Спыткова стала расспрашивать их о своих, но киевляне, по-видимому, не имели сведений о полочанах, по крайней мере никто из них не знал ее родных, хоть все с одинаковым восхищением любовались прекрасными глазами русинки и охотно поделились бы с ней хорошими вестями.
А Спыткова щебетала без умолку.
– Сам Господь Бог привел вас к нам! – говорила она, кланяясь низко, как приличествовало женщин перед такими важными гостями. – Говорят, что ваш князь посылает помощь нашему князю. Да наградит его за это Господь! И еще одно должен был бы сделать ваш князь для нашего короля, чтобы между ними было братство навеки…
И Спыткова таинственно умолкла, загадочно улыбаясь послам.
– Ну, что же, красавица-боярыня? – спросил Добрыня. – Либо совсем не начинать, либо уж надо докончить.
– Что? Что? – медленно выговорила Марта, окидывая взглядом послов. – Неужели же вы, такие мудрые люди, дружина государева, не догадываетесь, что нужно молодому королю, чтобы он был счастлив?
Добрыня, прикрываясь ладонью и втянув голову в плечи, принялся смеяться.
– Ах, хитрая красавица! – воскликнул он. – Захотелось тебе быть государевой свахой!
Все засмеялись, и даже самый серьезный из послов, Тивун Парамон, покраснел и хихикнул про себя.
– А почему бы и нет? – отозвалась Спыткова.
– И вы удачно попали, – весело заговорил Добрыня, – нигде нет таких красивых девушек, как у нас в Киеве, а что там болтают злые люди, что все они ведьмы, так это сущее вранье! Ой, ой, что за девки! Можно бы их продавать на вес золота, и то было бы недорого, а другу можно и даром отдать – мы не таковские.
– Да и у вашего князя, наверное, есть дочки? – спросила Спыткова.
– Покойного князя Владимира дочка – как раз вашему королю пара, – говорил Добрыня. – Пусть будет в добрый час сказано! Польские шляхтичи переглянулись между собой.
