Смерть Аттилы - Холланд Сесилия (е книги .txt) 📗
— Я? — Такс был поражен, нахмурился и начал пристально смотреть вперед, пытаясь найти нужные слова.
— Ну-у-у… это великое волшебное… существо, и оно может со мной делать все, что захочет.
— Это доброе существо… любящее? Такс покачал головой:
— Я тебя не понимаю.
Монах ничего ему не ответил, но продолжал смотреть на него. Было еще светло и можно было рассмотреть выражение его глаз. Такс смутился и посмотрел на Трубача. Ему не была понятна идея хорошего или любящего демона.
Трубач нетерпеливо заметил:
— Что он тебе сказал?
Когда Такс ему объяснил, Трубач заулыбался.
— Значит, он говорит не о демоне. Я что-то начинаю понимать.
Скажи ему, что он высказал интересную мысль, и мне нужно время, чтобы все обдумать.
Таксу ничего не говорили рассуждения о какой-то идее. Они продолжали ехать молча — монах не стал разговаривать с Таксом. Взошла луна. Она уже начинала идти на убыль. Когда она поднялась на небе на высоту двух кулаков, Такс спешился и напоил лошадей. Потом он проверил бурдюк черной кобылки и увидел, что он почти пуст. Он поморщился.
Такс вернулся к своей черной лошадке, и ветер принес запах дыма. У него пробежали мурашки по спине. Он увидел, что шаман смотрит на юг, весь напрягшись. Ноздри шамана раздулись.
Через секунду монах спросил:
— Мне кажется, что я чувствую запах дыма, а?
Трубач фыркнул:
— Он может доноситься к нам издалека, за сотни миль. Такс сел на лошадку, и они быстро отправились вперед в направлении дыма.
Запах усилился, хотя порывы ветра постоянно относили его в сторону. Когда луна уже была высоко в небе, они подъехали к краю глубокого ущелья. Такс вел их к востоку по самому краю. Ущелье было шириной всего в несколько футов, но края были очень крутыми.
— Смотрите!
Впереди красные отблески огня освещали верх склонов ущелья. Такс послал лошадку вперед. Все ехали за ним цепочкой. Кобылки позвали жеребят следовать за ними. В одном месте ущелье имело покатые склоны. Такс направился туда. Лошадка прижала уши, зафыркала и начала осторожно спускаться вниз.
Такс спустился вниз, сопровождаемый водопадом камешков и пыли. Наверху, на склоне, Трубач и монах пытались заставить своих лошадей следовать за ним. Такс помчался по ущелью в направлении огня. Горячий дым жег ему глаза. Его поразило, что он не слышал криков — только потрескивание пламени звучало у него в ушах. Перед ним возвышалась куча камней, и ему пришлось обогнуть ее, потом он выехал на широкий луг.
Он остановился. В середине расширившегося ущелья полыхал огромный костер, высотой с дом. С одной стороны пламя было сильным, но кое-где уже оставались только тлеющие угли. Такс, волнуясь, подъехал ближе. Он видел части недогоревших кибиток в костре. С другой стороны костра он обнаружил тела.
Их было слишком много, может, даже двадцать… Это были только остготы, лежавшие рядами с перерезанными горлами. Его сердце взвилось от радости. Значит, хунну сделали это! Теперь костер казался ему маяком, который призвал его сюда через степь, чтобы он видел возмездие! Он радостно начал пересчитывать германцев — их было восемнадцать, считая детей. Хунну перерезали глотки даже собакам.
Приближались Трубач и монах. Они его звали. Такс крикнул, чтобы Трубач ехал сюда и сам все увидел. В его голосе звучала радость, хотя ему хотелось удивить шамана.
Объехав костер, Трубач резко остановил лошадь. Тени скрывали его лицо, но по напрягшейся фигуре Такс понял, что ему стало неприятно.
— Что не так? — спросил его Такс.
Трубач ничего ему не ответил. Он объехал сложенные рядами тела и смотрел на них так, словно они все были его Друзьями. Такс, не понимая, не сводил с него глаз. Подъехал монах, и когда он увидел мертвых германцев, заскулил, как собака. Такс понимал, что Трубач так нежно смотрел на мертвых готов из-за монаха. Но он не успел ничего сказать, как позади него раздался шорох ветвей, и он мгновенно насторожился.
Шум сразу же прекратился, но лошадка прижала уши и смотрела в темноту, за свет костра. Такс сильнее сжал ноги, и лошадка пошла вперед, раздувая ноздри. Монах позвал Такса, но тот не обратил на него внимания. Его черная лошадка ненавидела германцев, значит, именно германец прятался в колючих кустах у откоса.
Такс заставил лошадку развернуться так, чтобы свет костра не мешал ему привыкнуть к темноте. В тишине он услышал, как германец в кустах снова пошевелился. Лошадка фыркнула. Такс отпустил поводья, и лошадка рванулась в кустарник. Оттуда, из самой гущи, выбежал гот и, пригнувшись, побежал вперед, стараясь скрыться в темноте ущелья.
Такс испустил дикий крик. Лошадка продолжала преследовать гота, и Такс попридержал ее, чтобы позабавиться погоней. Гот завизжал — это была женщина. Она бежала, пытаясь скрыться в кустарнике, растущем по склонам ущелья, но черная лошадка с треском продиралась сквозь заросли вслед за ней. Женщина попыталась забраться по отвесному склону, хватаясь руками за ветки и камни. Земля и камни падали вокруг нее и на нее. Такс приблизился к ней и схватил за волосы. Лошадка по его команде развернулась, и Такс потащил свою жертву к свету костра. Она кричала не переставая. Такс вспомнил хунну, привязанного к горящему колесу, и ее вопли возбуждали его. У костра он швырнул женщину на землю и соскочил с коня, чтобы убить ее.
Монах бросился на нее, как разъяренное животное. Она хотела снова попытаться удрать. Он рукой прижал ее к земле и стоял, расставив ноги по сторонам ее тела, глядя на Такса.
— Нет! Именем Иисуса Христа!
Девушка лежала у его ног и рыдала. Ее ноги дергались из стороны в сторону. Такс поискал глазами Трубача. Шаман подошел к ним и спокойно коснулся руки монаха. Он ничего не сказал, но монах посмотрел ему в глаза и, поколебавшись, отошел в сторону. Трубач склонился к девушке и перевернул ее на спину.
Такс присел на корточки у догоравшего костра.
— Я тебя больше не узнаю, — сказал он. — Что сделал с тобой этот идиот монах?
Девушка продолжала плакать, но когда она открыла глаза и увидела рядом с собой шамана, она одним движением поднялась с земли. Она попыталась его ударить и убежать прочь. Трубач левой рукой схватил ее запястья и, казалось, без труда удержал девушку. Она повисла в воздухе и, не отрываясь, смотрела на него. С каждым вздохом у нее начинало дрожать все тело. Отблески костра освещали ее круглые светлые глаза.
— Скажи ей, что мы ее не обидим, — потребовал Трубач.
— Почему она должна жить? — спросил его Такс. Монах переводил взгляд с Такса на Трубача. Лицо его было озабоченным.
Шаман потребовал:
— Делай то, что я тебе говорю, лягушонок!
Такс опустил голову. После смерти кагана произошло так много, и он был в постоянном напряжении. Он в последнее время постоянно говорил на латыни, и сейчас ему было очень трудно переключиться на германский. Он передал девушке слова Трубача.
Но не стал ждать ее ответа, обошел вокруг костра, разгрузил коней, лег на землю и мгновенно уснул.
ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ
Утром Аурелиус и готская девушка помолились вместе. Монах читал молитвы громким и твердым голосом, чтобы шаман хунну понимал, как ему приятно, что рядом с ним находится христианская душа, с которой он может вместе помолиться. Хотя сам он знал, что эта девушка, по имени Грита, молилась только потому, что он заставил ее сделать это.
Конечно, она не понимала латыни, и ему приходилось общаться с ней при помощи Такса. Ему показалось забавным, что приходилось прибегать к помощи хунну, чтобы что-то сказать ей.
После молитвы он жестами показал ей, что лучше оставаться на одном месте. Такс приготовил бульон из сушеного мяса и трав, и девушка начала его с жадностью есть. Монах отправился к шаману. Тот сидел в тени и играл на дудочке. Аурелиус уселся с ним рядом и попытался что-то объяснить с помощью жестов и небольшого количества известных ему гуннских слов.
Он часто пытался проделать этот трюк, чтобы смягчить свою зависимость от Такса, и каждый раз это не срабатывало. Он желал разъяснить идеи слишком общие и абстрактные. Но ему удалось сказать шаману имя девушки — Грита, и что он, монах, чувствует свою ответственность за нее. Но он не смог втолковать шаману, что считает необходимым сейчас же отправить девушку к ее народу.
