Спартак (Другой перевод) - Джованьоли Рафаэлло (Рафаэло) (полная версия книги TXT) 📗
Несколько гладиаторов, вооруженных отнятыми у неприятеля мечами и копьями, стали живой изгородью у выхода, которым тщетно старался завладеть Попилий.
— Следуйте за мной! — закричал Спартак, размахивая высоко в воздухе факелом и давая этим знак остальным гладиаторам.
Вместе с Эномаем он быстрыми шагами направился к стене, окружающей школу, к тому месту, где узкая и невысокая дверь, запертая и загороженная уже много лет, должна была послужить для гладиаторов единственным путем к спасению.
Но для того, чтобы сжечь ее, понадобилось бы по меньшей мере полчаса. Было очевидно, что победители, продвигаясь по всем дорожкам, не дали бы гладиаторам использовать это время; с другой стороны, у гладиаторов не было секир и молотков, чтобы выломать дверь. Что было делать? Как открыть возможно скорее этот выход?
Но в то время, как все в волнении и тревоге, каждый про себя искал средства добиться цели, могучий Эномай взглянул на мраморную колонну, лежавшую недалеко отсюда, и закричал, обращаясь к товарищам:
— Выходи, самые сильные!
Моментально семь или восемь наиболее высоких и сильных гладиаторов вышли вперед и встали перед Эномаем. Быстро оглядев их глазами опытного человека, он обратился к одному плотному и высокому самниту, почти такому же гиганту, как он сам. Нагнувшись над колонной и подложив руки под один ее конец, он сказал:
— Ну, а теперь посмотрим, насколько ты силен: бери эту колонну за другой конец.
Все поняли намерение Эномая. Германец и самнит, без труда подняв и перенеся колонну, остановились и, немного раскачав в одном направлении эту огромную глыбу, кинули ее со всей силы в дверь, затрещавшую под страшным ударом.
Дважды должны были оба гладиатора повторить этот прием, и на третий раз дверь упала на землю, раздробленная на мелкие куски. Гладиаторы, погасив и бросив факелы, в молчании вышли через проход и, следуя за Спартаком, направились в трактир Ганимеда.
Это была ближайшая к школе Лентула харчевня, чаще всего посещаемая гладиаторами, так как хозяином ее был рудиарий, большой друг Спартака, принимавший участие в заговоре.
Этот трактир, над входом в который висела ужасная вывеска с изображением уродливого Ганимеда, наливавшего нектар в чашу не менее отвратительному Юпитеру, отстоял едва на выстрел из самострела от того места, где находились на посту солдаты, под начальством толстого и мирно настроенного префекта Меция Либеона.
В глубоком молчании подвигались Спартак и двести гладиаторов, один за другим. По данному вполголоса приказу все остановились.
Фракиец, германец и еще несколько гладиаторов вошли в трактир. Рудиарий, владелец его, находившийся в невыразимой тревоге за исход борьбы, о которой он догадывался по крикам и шуму, раздававшимся в школе, поспешно выбежал навстречу и начал расспрашивать:
— Ну, как?.. Что нового?.. Как идет битва?..
Но Спартак решительно прервал эти расспросы, сказав:
— Вибиний, дай нам все оружие, какое у тебя есть, и дай нам все, что в руках отчаявшихся людей может сойти за оружие.
С этими словами он подбежал к печи и схватил огромный вертел, в то время как Эномай снял топор, висевший на стене. Собрав в охапку вертела, ножи и косы, он вышел из трактира распределять это оружие между товарищами. Его примеру последовали и остальные. Скоро вое оказались вооруженными.
В полном молчании они двинулись к улице, охраняемой римскими солдатами.
Часовые охраны едва успели поднять тревогу, как гладиаторы с яростью диких зверей бросились на них, нанося отчаянные удары. Это сражение длилось несколько минут, и отчаянный натиск гладиаторов быстро привел к разгрому малочисленных легионеров и капуанской милиции.
Квинт Волузий, молодой центурион милиции, воодушевлял солдат к сражению и кричал:
— Вперед, капуанцы!.. Смелее, во имя Юпитера Тифатинского! Меций.., доблестный Меций, ободряй солдат!
Меций Либеон, который при первом неожиданном натиске гладиаторов был охвачен неописуемой паникой и укрылся в хвосте небольшого отряда, слыша как назойливо призывают его к выполнению долга, начал кричать, сам не понимая того, что он произносил:
— Верно, что.., конечно… Капуанцы, смелее!.. Вперед, мужественные капуанцы!.. Я буду направлять.., вы сражайтесь… Не бойтесь… ничего… Бейте… Убивайте!..
И при каждом произносимом слове он делал шаг назад. Но смелый Квинт Волузий пал, пронзенный Спартаком насквозь бешеным ударом вертела, и гладиаторы, прорвавшись, бросились бегом мимо несчастного префекта, который, съежившись, упал на колени и стал кричать дрожащим, прерываемым рыданиями голосом:
— Я человек тоги… Я не сделал.., ничего дурного.., милости, милости, о доблестные!.. Пощады!..
Он не мог продолжать своей мольбы, так как Эномай, приблизившись в этот момент, нанес ему ногой жестокий удар в грудь.
Когда гладиаторы пробежали шагов триста, Спартак остановился и задыхающимся голосом сказал Эномаю:
— Половина из нас должна остаться здесь, задержать хотя бы на полчаса наших преследователей и дать время другой половине перебраться через городскую стену.
— Остаюсь я! — закричал Эномай.
— Нет, ты поведешь их к Везувию, а я останусь здесь…
— Ни в коем случае! Если я умру, ты сможешь продолжать войну, а если ты погибнешь, все будет кончено.
— Беги, беги ты, Спартак, — воскликнули несколько гладиаторов, — мы останемся здесь с Эномаем!
Слезы показались на глазах Спартака при этом благородном состязании в самоотвержении и любви, и, пожав руку друга, он сказал:
— Прощайте… Я жду вас на Везувии…
Сопровождаемый гладиаторами, он исчез, углубившись в сеть тропинок, ведущих к городской стене, а Эномай приказал оставшимся выбрасывать из окон соседних домов скамейки, кровати и другую мебель, забаррикадировал ими улицу, подготовляя таким образом длительное и упорное сопротивление приближающимся римским когортам.
Глава 11
От Капуи до Везувия
В то самое время как Эномай, укрепившись за баррикадами, сопротивлялся легионерам Рима, Спартак и его товарищи подошли к городской стене. Под покровом темноты, пользуясь тремя захваченными в трактире ручными лестницами, соединенными вместе веревками, они взобрались на вал, втащили за собой лестницу и, приставив ее к наружной стороне стены, спустились, затем, развязав эти три лестницы, они перекинули их одна на другую, через глубокий, наполненный водой и илом ров; перейдя его, они бросили лестницы в ров и быстрым маршем отправились через открытое поле, следуя по прямой линии, между двумя дорогами — Агелланской и Куманской. Около полуночи отряд остановился возле виллы Корнелия Долабеллы, расположенной на живописном холме приблизительно в восьми милях от Капуи.
Дойдя до железной решетки виллы Долабеллы, Спартак несколькими ударами в ворота разбудил привратника, старого фессалийца-раба. Совсем сонный привратник, прикрывая рукой медный фонарь, приблизился к решетке, бормоча на греческом языке:
— Пусть Юпитер накажет этого нахала!.. Кто это возвращается после полуночи?.. Завтра же я донесу об этом домоуправителю!
С этими словами старичок подошел к самой решетке, а за ним с яростным лаем бежали два бульдога, оскалив зубы.
— Пусть Юпитер Олимпийский будет к тебе благосклонен и пусть тебе всегда помогает Аполлон Пегасский, — сказал тоже по-гречески Спартак, — мы, гладиаторы, греки, такие же несчастные, как и ты, и мы бежим из Капуи. Открой нам, не вынуждая применить насилие, иначе тебе будет плохо.
При виде отряда измученных и странно вооруженных людей, привратник остолбенел.
После минутного молчания, нарушаемого только лаем бульдогов, Спартак вывел старика из его неподвижности, закричав грозным голосом:
— Клянусь всеми вековыми лесами Оссы и Пелиона, решишься ты открыть нам добровольно и заставишь замолчать твоих надоедливых псов или хочешь, чтобы мы взялись за топоры?..
Эти слова не допускали больше колебания, и привратник стал открывать решетку, покрикивая в то же время:
