Над пропастью (Роман) - Халмирзаев Шукур (мир бесплатных книг .txt) 📗
— Что было на совете? — спросил Парда. — Или нам это не интересно? Между прочим, и в этом нет никакой военной тайны, именно нас пошлют… туда. По вашим планам. За что мне получить там свою пулю — не сказали…
— Потом, потом! — отмахнулся Джаббарбек. Он думал о своем.
— А что мне делать? — спросил Бури-тура. — Прятаться, скрываться.
Джаббарбек с трудом сдерживал себя.
— Тише! — предостерег он. — Он и на меня косо поглядывает. Сам видишь… Что можно сейчас предпринять? Если что, сам понимаешь — нам крышка. Ты видел, как режут горло?.. Я — видел!..
…Кто мог знать, что так скоро они встретятся…
Джаббарбек был очень доволен поездкой. Ему удалось собрать отряд нукеров, и пусть это пока всего-навсего толпа необученных, необстрелянных, испуганных парней — ничего, они есть, и считать их будут по головам, как баранов. А что насчитают — ему в заслугу, за все похвала ему.
Он уже собирался возвращаться, как, откуда ни возьмись, появился Рамазанбай и с ним еще двое.
— Кто-нибудь знает Джаббарбека-курбаши? — спросил он.
Джаббарбек, смеясь, назвался:
— Я тот самый курбаши!
Рамазанбай неторопливо слез с коня. Так же не спеша приблизился к нему.
— Позволь, байбача, совершить намаз! — сказал он.
Джаббарбек, похоже, растерялся.
— Да кто ты будешь?
Рамазанбай, не удостоив его ответом, развязал поясной платок, расстелил на земле. Бури-тура что-то зашептал беку. Джаббарбек натянул поводья, лошадь попятилась; взял в руки винтовку. Коротко прочитав молитву, Рамазанбай поднялся с колен. Обнял каждого из своих попутчиков, словно прощаясь, и что-то тихо сказал им. Потом повернулся лицом к Джаббарбеку.
— Байбача, я искал тебя всюду, — спокойно заговорил он. — Ты у меня выкрал дочь. Я поклялся, йигит… и теперь должен выполнить свою клятву… Ты брось винтовку, байбача. Доставай нож… Я признаю только нож. Я привык, сопровождая свои караваны, на караванной тропе доверять только ножу.
— Не приближайся! — крикнул Джаббарбек, клацнув затвором винтовки.
Рамазанбай едва уловимым движением выхватил из-за пазухи нож и метнул его в бека. И тогда же грянул выстрел…
В то же время в Байсуне — в усадьбе — перед Василием Васильевичем, прибывшим из Ташкента, и Арслановым сидел Карим Рахман. Его никто не торопил, но он повторял: «Сейчас… сейчас». Дышал загнанно.
Василий Васильевич прибыл в Байсун сам. Настоял на том перед командованием. На это он имел право. Операция, которую он готовил долго и трудно, близка к завершению. Все это время главный штаб фронта имел великолепную информацию. Это — главное. Что теперь? Борьба за власть вконец рассорила Ибрагимбека и Энвера-пашу. Оба делают ставку на ишана Судура. А старик плох… Плох! Не годится он! Точно также, как а их мифический эмир, побирушка… Вот такая раскладка получается… Седьмой полк выполнил задачу: пусть, неся большие потери, на пределе возможного, но все-таки дошел до намеченного рубежа — и втянул в эту долину, окруженную горами, большие силы басмачей. И вот ночь. Можно только догадываться, о чем думают там, ожидая наступления утра. Нетрудно представить себе, что басмачи испытают, когда утром явится к ним… ну, кто-то из наших и спокойно скажет: «Вы тут, а мы… везде. Вон там и там два полка, прямо — батарея, назад смотреть не надо: там тоже батарея… Никуда смотреть не надо. Думать надо…»
Человек, которого подготовил и заслал Василий Васильевич, задание выполнил. Но он еще там, в стане врагов. Он находится в положении, хуже которого трудно представить: ни на минуту он не может остаться один (Карим Рахман сказал: не было такой минуты), он — как песчинка в горсти песка, уносимой потоком… Но ведь он — боец, человек, обладающий сильным, волевым характером, он заставляет себя подчиниться обстоятельствам, но внутренне — протестует! Да, он стремится вырваться из этого кольца. Он переутомлен. На сколько его хватит?.. Надо вернуть его. Как?.. Саид Гаипов выполнил свой долг до конца. Он сделал все, что было в его силах. Он сам, не дожидаясь промежуточного связного, доставил четыре патрона с бесценными сведениями. Когда уходил, уже знал: за ним следят. За ним следили. Его выследили. На перевале, уже возвращаясь, Гаипов увидел: его встречают…
Василий Васильевич отметил на карте то место, где погиб Саид Гаипов. Придет время — люди назовут этот утес именем разведчика и от поколения к поколению будут передавать легенду…
Карим Рахман не выполнил задания. Его быстро раскрыли. Рисковать не имело смысла. Ушел — хорошо ушел, привел с собой парней, насильно взятых на военную службу басмачами, угнал коней — но задание он не выполнил.
И это — все. Курбану надо немедленно уходить. Как сообщить ему о решении?.. Связи пот. Времени на то, чтобы послать еще кого-то, тоже нет. Пароль?..
Да, был такой разговор. В беседах с Курбаном Василий Васильевич сказал как-то… Да, вроде как размечтались: кончится все это, прекратятся выстрелы, будет обычная жизнь, к какой так привыкли люди: утро… на завтрак теплые лепешки и теплое молоко (почему-то часто повторяли это слово: «теплое»), вышли — солнце (теплое), земля (теплая!)… И вот оно — поле… Вот оно, чудо нашей жизни — поле. Наслаждаешься запахом земли, потревоженной плугом, бросаешь в землю зерна — сбереженные, отобранные зерна! И ждешь, и надеешься… и поле радует тебя… Да здравствует жизнь!
Такое часто виделось. Мечтания всегда прерывались озабоченным: «Теперь о деле…»
Однако понимая, что Курбан в эти минуты еще не собран, говорил незначащее. И было — в такую минуту Василий Васильевич сказал Курбану: «Не ты первый идешь туда. Как говорится, дай бог, чтоб последний… И всякий раз, провожая, я держу вас… (он помолчал, не сразу смог подобрать нужное слово) ну — как цветок, что ли! — Улыбнулся, чувствовал: не то говорит, не нашел слово. — Красный цветок… Я его постоянно чувствую на ладони. Днем и ночью. Когда я разожму ладонь… Мы встретимся — и я разожму ладонь… и ты снимешь чалму…»
Был такой разговор. Был! И Курбан внимательно слушал. Правда, тогда он ничего не сказал. Но почему-то смотрел на свою ладонь и шевелил пальцами… засылать… ждать…
Была уже ночь, когда Арсланов пригласил к Василию Васильевичу двух неразлучных друзей — Усмана-сапожника и Азима-суфи…
В полдень караван матушки Тиник вошел в Кафирун, Курбан этот кишлак хорошо знал, когда-то читал проповедь в здешней мечети, был знаком с местными богатыми скотоводами.
И название Кафирнихан овеяно легендой. Рассказывают, что эта река каждой весной выходила из берегов и, натворив много бед, успокаивалась, стихала в своих берегах.
Кафирун… Странное название. Странные люди… Где еще можно встретить такое, чтобы люди, живущие по канонам ислама, кремировали умерших, как это делается здесь?.. А так — обыкновенный кишлак. Дувалы сложены из неотесанного камня, дома с балаханой. Живут люди…
Возле высокого здания, в котором Курбан узнал кишлачную мечеть, показались два всадника, двинулись навстречу.
«Никак Киям?» — подумал Курбан, вглядываясь в них. Верно — он.
— Добро пожаловать, матушка! — весело поздоровался Киям, подъехав к арбе.
— Ты кто — волк или лисица? — засмеялась старуха. — Байсун взяли?
— Скоро возьмут!
— Мой сын тоже здесь?
— Можно считать и так, — неопределенно ответил Киям, отводя глаза. — Отсюда до Байсуна всего один шаг… Командиры, матушка, сейчас находятся там… Там стреляют… Ничего! Придут вечером… А вас здесь ждут! Мы подготовили для вас дом самого богатого бая!
— Слава аллаху…
Киям раздраженно сказал Кулмату:
— Гони! Чего разинул рот!
Курбан понял, что Киям не хотел больше говорить со старухой. Взглядом показывал, что напрашивается на разговор. Пропустив мимо себя караван, поехал рядом с Курбаном.
— Шейх, — сказал Киям. — Я хотел поговорить с вами, досточтимый шейх… Я ужасно невезучий! Клянусь богом, шейх!.. Для меня все кончилось!.. Не стану от вас скрывать. Сейчас они вам скажут сами… Его преосвященство постоянно спрашивает вас…
