Два героя - Гранстрем Э. (книги читать бесплатно без регистрации .txt) 📗
– Сведите его в часовню, – приказал Кортес нескольким солдатам, указывая на Торрибио, – патер Ольмедо приготовит его к Божьему суду.
В то время как уводили Торрибио, Кортес приказал принести из дома какой-то пакет; вместе с тем он велел Рамузио удалиться в дом и ждать, пока его позовут.
Полчаса спустя Торрибио вернулся в сопровождении патера Ольмедо. Лицо последнего было грустно.
– Он готов подвергнуться испытанию горячей водой, – сказал патер Кортесу. – Я исчерпал все свои силы, чтобы вразумить его, что не должно испытывать Бога. Я говорил ему, что тот, кто добровольно сознается в своей вине, может ожидать снисхождения от суда. Но он уверяет, что невиновен!
– В таком случае пусть решает суд Божий, – сказал Кортес. – Но прежде ты, Торрибио, по старому обычаю, должен переменить одежду. Для этой цели я выбрал для тебя особый наряд. Но скажи мне сначала, был ли ты в Севилье в тот день, когда у отца Рамузио совершилась кража?
– Нет, – возразил Торрибио, – клянусь в этом Богом и всеми святыми!
– Вы слышали, что он ответил? – спросил Кортес, нахмурив брови. – Я всех вас призываю в свидетели!
Он сделал знак солдату, и тот вскрыл пакет.
Торрибио побледнел.
Его переодели нищим, надели даже другие сапоги, а к подбородку прицепили поддельную седую бороду.
Когда переодевание кончилось, Кортес велел позвать Рамузио.
– Вот так, Торрибио, – сказал он, – в этом знакомом тебе наряде ты пройдешь испытание горячей водой. Со дна котла ты должен достать монету. Подойди к Рамузио и попроси, чтобы он дал ее тебе. Подойди, я приказываю тебе!
Торрибио медлил, он заметил, что в левом сапоге был вбит гвоздь, вследствие чего он должен был прихрамывать на левую ногу. Однако он преодолел боль и подошел к Рамузио.
Рамузио взялся за кошелек, чтобы подать мнимому нищему монету, но взглянув ему в лицо, он в изумлении отступил назад.
– Клянусь Богом! – воскликнул он, – ты тот самый нищий, которого я встретил в тот день перед домом отца!
Торрибио приготовился к такому восклицанию.
– Клянусь жизнью, Рамузио, – сказал он с лицемерной гордостью, – я никогда не просил милостыни!
Он взял монету из рук Рамузио и вступил в круг воинов, окружавших котел.
– Твоя жертва узнала тебя, Торрибио, – сказал Кортес серьезно. – Неужели ты не сознаешься и хочешь искушать Бога?
Но даже это серьезное увещание полководца не поколебало Торрибио. Он клялся в своей невиновности и отрицал свое участие в покушении на жизнь Авилы.
Кортес прервал его речь и приказал патеру Ольмедо приступить к Божьему суду.
Последний произнес над котлом несколько молитв, затем велел снять его с огня и поставить на землю. Взяв из рук Торрибио монету, он бросил ее в воду.
Несколько воинов засучили рукав обвиняемого.
После минутного колебания Торрибио с быстротой молнии опустил руку в котел, но монета выскользнула у него между пальцами, и он вынужден был, закусив губы, вторично опустить руку в кипяток. Лишь громкий вздох выдал испытываемую им нестерпимую боль. Но он счастливо достал монету и подал ее патеру Ольмедо.
Согласно предписанию, руку его завернули и запечатали. На третий день свидетели Божьего суда обязаны были собраться на том же месте.
Затем Кортес объявил, что Виллафана успел уничтожить список заговорщиков и не выдал никого из своих соучастников, и что признания его относились только к покушению на убийство Авилы.
Кортес прекрасно знал все подробности заговора и всех участников его, потому что Ларенцано передавал ему все, что происходило среди заговорщиков. И самый список уничтожил не Виллафана, а сам Кортес.
Полководец готовился к кровопролитным битвам с ацтеками и не хотел излишними казнями ослаблять свои силы и потому довольствовался наказанием зачинщика, оставив остальных в уверенности, что ему неизвестны участники заговора. Лишь один был известен как соучастник Виллафаны, и все с нетерпением ожидали результаты Божьего суда.
Между тем полководцы Кортеса были заняты другим вопросом.
Донна Марина рассказала в присутствии Сандоваля и Авилы желание Рамузио отправиться в Цольтепек и выменять там себя на Антонио Юста.
– Однако он честный малый, – заметил Сандоваль Авиле. – Я ошибся в нем! Ведь такое подозрение хоть кому отравит жизнь! Я тоже не перенес бы такого обвинения!
– Но я особенно обязан ему, – заметил Авила, – если б он согласился сыграть мою роль, то отряд судостроителей без церемонии зарезал бы меня.
– Как ты думаешь, Авила, не можем ли мы добыть ему этого свидетеля?
– Прекрасная мысль! – воскликнул Авила. – Мы можем в одну ночь добраться до Цольтепекского храма и до восхода солнца освободить испанцев, а затем тотчас вернемся к Кортесу!
– Я тоже думаю, что мы успеем! – заметил Сандоваль.
– Прекрасно! Таким образом мы приведем к Божьему суду еще одного свидетеля!
– Пойдем к Кортесу; он должен отпустить нас!
– Идем, идем!
Удалые смельчаки уговорили-таки Кортеса отпустить их с горстью добровольцев на это сумасбродное предприятие.
В другую минуту Кортес отказал бы им наотрез, но в это печальное время необходимо было поднять дух войска примером какого-либо отважного подвига.
– Я знаю цольтепекский храм, как свои пять пальцев! – говорил Сандоваль.
– А я знаю все дороги через Сьерру! – прибавил Авила. – Впрочем, ацтеки не привыкли сражаться ночью. Мы вернемся назад целы и невредимы.
С разрешения Кортеса Сандоваль и Авила вышли к войску набирать охотников на это безумно отважное предприятие.
Охотников набралось слишком много. Ветераны Кортеса возликовали.
Одним из первых протискался вперед Рамузио.
Вечером небольшой отборный отряд был готов к выступлению, и патер Ольмедо благословил его.
Когда Сандоваль и Авила скрылись в лесах Сьерры, Кортес пожалел о данном им позволении. В этом безумном предприятии участвовали его лучшие бойцы, и в случае неудачи потеря была бы слишком велика. Кортес вскочил на лошадь, поскакал за ними и вернул их в лагерь, объявив, что хотел лишь испытать храбрость своих воинов. Как ни была тяжела для него участь пленных, он не мог решиться купить им свободу такой дорогой ценой.
Возвращаясь во главе отряда в лагерь, Кортес услышал громкие крики радости и ликования. Из Веракруца прибыли курьеры с радостным известием о прибытии трех кораблей с вспомогательными войсками и военными припасами. Курьеры привезли с собой с далекой родины письма к воинам.
Передав Кортесу почту, один из курьеров, Гомара из Севильи, спросил его, находится ли еще в войске Педро Рамузио, которому он имеет передать важные известия.
Кортес остановил его, расспросил и затем сказал ему:
– Ты должен молчать об этом до тех пор, пока я не позову тебя в свидетели.
Гомара хорошо знал Педро Рамузио, который был его товарищем по школе в Севилье. Встретившись с ним в главной квартире, Гомара дружески поздоровался со старым товарищем, но избегал пускаться с ним в разговоры.
«Это старое подозрение, – подумал с грустью Рамузио: – он также верит, что я вор, и избегает меня».
Наступил третий день. Перед домом Кортеса снова собрались свидетели Божьего суда.
Рядом с Кортесом стояла донна Марина. В глазах ее светилась уверенность в победе.
Но Торрибио также не унывал и явился на суд с высоко поднятой головой.
Патер Ольмедо открыл судебное заседание обычными молитвами, затем руку Торрибио освободили от печати и повязки. Она была сплошь покрыта пузырями. В толпе пробежал ропот: «Нет сомнения! Он виновен!»
– Ну, что, – спросил его Кортес, – признаешь ли ты теперь себя виновным?
Торрибио не смутился. В своей темнице он успел обсудить свое положение и решил отрицать свою виновность.
– Клянусь Богом, я невинен! – произнес он громким вызывающим голосом.
Среди свидетелей раздался взрыв негодования.
– Жалкий негодяй! – воскликнул Кортес, сжимая кулаки. – Долго ли ты будешь продолжать свою безбожную игру? Кайся в своих грехах – тебя ждет виселица: