Арийцы. Основатели европейской цивилизации - Чайлд Вир Гордон (книга читать онлайн бесплатно без регистрации txt) 📗
Помня все это, мы можем сказать, что потомки лошади из Анау впервые появляются на приозерных поселениях Швейцарии в эпоху позднего бронзового века (около 1000 года до н.э.). Однако вполне вероятно, что кости лошади, найденные совместно с каменными боевыми топорами на укрепленном поселении медного века вблизи Гаммерау в Баварии, принадлежат той же породе. В то же время самые ранние свидетельства одомашнивания лошадей — костяные псалии — в Центральной Европе появляются не ранее среднего бронзового века (около 1500 года до н.э.); только псалий из Гросс-Черносек на Эльбе в Богемии может относиться к более раннему времени, и то если согласиться с явно недостоверными сообщениями о результатах раскопок. Точное совпадение в данном случае нельзя считать твердо установленным. Остается вероятность того, что лошадь из Анау попала в Европу вместе с носителями культур расписной керамики, которые распространились раньше культур боевых топоров и медленно расселялись из Трансильвании в Швейцарию и Баварию вне всякой связи с другими домашними животными, попавшими в Европу в начале нового каменного века. Также возможно, что местная лесная лошадь была независимо от нее одомашнена на севере.
Указания, оставленные нам боевыми топорами и лошадью, не могут, следовательно, считаться решающими среди множества других доказательств, собранных защитниками германистской теории. Мы можем, однако, продолжить изложение нашей теории.
Начнем с рассмотрения редкого населения донеолитических охотников, распространенного по всей степи. Для юга России мы можем, по крайней мере, сказать, что условия были благоприятными для их инициирования в те рудименты неолитической культуры, которые характеризуют индоевропейцев. К востоку от них, в Анау, жили носители культуры расписной керамики. Плодородные черноземные земли на западе очень рано были заняты другими земледельческими культурами. От любой из этих групп кочевники могли усвоить основы производящей экономики. К югу от Кавказа и Черного моря лежала Месопотамия, где великая цивилизация процветала с конца 5-го тысячелетия до н.э. Нет никаких сомнений в том, что эта цивилизация оказала влияние на население европейских степей. Бросали ли издалека северяне, проникавшие в горные проходы Кавказа, взгляды на сады Эдема и, соблазненные его богатствами, стали ли совершать набеги на юг? Проникали ли шумерские торговцы и авантюристы в поисках металла, древесины, камня и драгоценных камней, на которые их собственная земля, состоящая из аллювиальных наносов, так бедна, на территорию Армении и даже дальше? Садились ли семиты, спускаясь по реке из своей колонии в Каппадокии в сторону Черного моря, на суда и бороздили ли его воды? Все эти типы контактов между Европой и Месопотамией, вероятно, существовали на самом деле. Несколько позднее другие гости, прибывшие на сей раз морским путем с юго-запада, принесли новые достижения на берега Южной России. Аргонавты из Киклад, предваряя достижения милетцев, без всякого сомнения, основали торговые колонии вблизи устья Дона, о чем свидетельствуют уже упоминавшиеся находки в погребениях. У других мореплавателей, «детей Солнца», которые искали на Кавказе драгоценные камни, кочевники степей могли позаимствовать идею сооружения мегалитических гробниц и божественного происхождения власти правителей. Итак, наши гипотетические представители скандинавской расы на юге России были менее изолированы от внешних влияний, чем их отдаленные родственники на побережье Балтики; возникновение у них энергичной неолитической культуры было бы вполне понятно. Они, возможно, усвоили простые неолитические искусства производства продовольствия и создания керамики; они могли обменивать меха или продукты скотоводства на оружие и инструменты из металла, в случае необходимости могли пытаться воплощать их в камне и кремне. Все это предполагает, что представители скандинавской расы на юге России на самом деле усвоили все эти достижения. Представленная здесь точка зрения отличается от той, которая обсуждалась в последней главе, только в одном отношении: германисты рассматривают элементы, полученные от носителей культуры расписных ваз, жителей Месопотамии и Эгеиды, только как второстепенные, поскольку, по их мнению, северяне принесли из Скандинавии на юг России свою культуру в готовом виде. Наша гипотеза также предполагает переселение из степи не только на юго-восток (Месопотамия и Иран) и на юго-запад (Троя и Балканы), но также и на север и на северо-запад; германисты признают только переселения в первые из упомянутых областей.
Рассмотрим эти положения более подробно. Для начала следует обратить внимание на то обстоятельство, что погребения с охрой исчисляются тысячами; возможно, что они охватывают значительный промежуток времени. Российские археологи различают три стадии развития культур в междуречье Дона и Северского Донца. Древнейшие могилы представляют собой простые ямы или плитовые гробницы, содержащие очень мало металла и горшков, украшенных линейным орнаментом, который накладывался с помощью шнура. Затем приходит черед катакомб, где содержится больше металла и сосудов, на которых с помощью отпечатков шнура выдавлены спирали и петли. Затем появляются деревянные срубы, которые продолжают существовать и в железном веке.
Первая из отмеченных стадий, по нашему мнению, может соответствовать периоду индоевропейской общности. На второй стадии, отмеченной ростом местных стилей в керамике, начинается ее распад. Некоторые группы скотоводов покидают степь, чтобы заняться земледелием в плодородных долинах, которые пересекают ее. Именно па этой стадии эгейское влияние наиболее заметно в форме погребальных сооружений, а влияние носителей культур расписной керамики проявляется в распространении спирального орнамента на керамике. Мы можем предполагать наличие некоего единства между земледельцами и скотоводами, и с этого времени жизнь в долинах непрерывно продолжалась вплоть до появления здесь скифов. Большинство германистов согласно с этой интерпретацией «катакомбного» периода.
Все также соглашаются с тем, что месопотамское влияние сильнее всего ощущалось на северных склонах Кавказа и в долинах Кубани и Терека. Здесь возвышаются царские курганы, заметно отличающиеся по своим размерам и богатству от простых курганов в степи. Они содержат погребения вождей, которые возглавляли грабительские походы в Армению, Каппадокию и даже в Месопотамию. Огромное количество золотых и серебряных украшений, захороненных в этих холмах, было частично награблено в богатых государствах к югу от Кавказского хребта. Это, например, пластины с изображением золотых и серебряных львов и быков, которые украшали навес, под которым правитель ложился отдохнуть, в известном кургане вблизи Майкопа. Эти находки из южных областей на северных склонах Кавказа являются копиями кавказских вещей, о которых мы упоминали в связи с находками на севере Сирии в главе II. Набеги, в результате которых они попали на север, были прелюдией к более масштабным вторжениям. Мы можем предполагать, что предки индийцев и иранцев таким образом разведали дороги, которые в конечном итоге привели их на трон Митании и в долину Инда.
Их продвижение вперед пока еще нельзя проследить в деталях. Мы можем только предполагать, что вождь передового отряда этого вторжения владел медным топором (тесло-топор), найденным в кургане возле Астрабада. Известна одна миграция населения вокруг Кавказа, которая пока с трудом поддается датировке. Она началась к северу от Кавказского хребта, обогнула его с востока и достигла Иранского нагорья к западу от Каспийского моря. Весь ее маршрут отмечен дольменами около Кала-Кента вблизи Баку и другими погребениями, исследованными де Морганом в Талыше и Ленкорани. Первая группа погребений содержала большие спиралевидные серьги со сплющенными концами из меди и кубки, аналогичные тем, которые находили в погребениях с охрой на Кубани и на Днепре. Гробницы на каспийском побережье Закавказья явно напоминают по форме аналогичные сооружения в долине Кубани, но погребальный инвентарь менее однороден. Медные булавки с круглыми или квадратными головками и медные топоры, кажется, произошли от более северных типов, но другие украшения и оружие могут быть связаны со все еще недатированной месопотамской культурой. Наконец, изделия из железа, которые были найдены в некоторых из рассматриваемых могил, согласно де Моргану, попали сюда с более поздней волной пришельцев. Следовательно, имеющиеся у нас свидетельства передвижений народов с юга России в Месопотамию в целом следует признать достаточными. Несомненный интерес представляет то обстоятельство, что прекрасный каменный топор — самый ранний датированный экземпляр из этой области — был положен в основу храма Шушинака в Сузах (VII столетие до н.э.).
