Жена Петра Великого. Наша первая Императрица - Раскина Елена Юрьевна (читать книги бесплатно .TXT) 📗
Вдоволь поводили Меншикова по Ингрии да по Ливонии марсовы дороги, повоевал достойно, храбро. Славу самого фельдмаршала Шереметева безродный Менжик оспорил, не раз шведов на сухом пути и на воде бил, сильные города Дерпт да Нарву на шпагу брал. Получил за подвиги сии из щедрых рук государевых высокий чин генерал-поручика и в Санкт-Питербурх свой героем вернулся. Иным вошел Александр Данилыч в свой дом, не легкомысленным версальским щеголем, не лукавым Котом Котофеичем — мурлыкой, а сильным орлом, прилетевшим с батальных полей с лавровой ветвью славы в мощных когтях! В генеральском мундире с золотым позументом, из которого еще не выветрился пороховой дым сражений, с роскошным трехцветным шарфом через плечо, бряцая тяжелой боевой шпагой и длинными шпорами. И взгляд — орлиный, и поступь — геройская, голос — громкий и зычный, словно кавалерийский рожок, зовущий стальные эскадроны к смерти и к победе. Прислуга возбужденно высыпала навстречу, и Марта в том числе. Удивительно, но в ту минуту этот противоречивый и двуличный человек снова почти понравился ей. О, если бы в этой широкой груди билось такое же простое и искреннее сердце, каким было сердце ее Йохана! Быть может, она и смогла бы тогда взглянуть на Менжика поблагосклоннее…
Поймав затуманенный, мечтательный взгляд прекрасной экономки, Меншиков широко заулыбался в ответ. Сдается, сдается на аккорд фортеция мариенбургская! Не иначе, уже этой ночью падет среди пуховых перин и сладостных стенаний! Слава тебе, блистательный Марс, вновь побеждаешь ты и Амура голозадого, и грудастую Венус, бабскую богиню! Но хищный, победный блеск белых зубов Менжика вмиг отрезвил Марту, рассеял лукавое наваждение. Да как она посмела подумать о своем Йохане — «был»?! Он непременно жив, и жив, быть может, только ее верностью и ее любовью! Словно пытаясь оправдаться перед далеким любимым, Марта придала своему личику непроницаемо-безразличное выражение и глянула на любимца Марса и Амура так холодно и презрительно, как только могла.
— Вы, верно, с охоты или с машкерада, сударь? — произнесла она скучающим тоном первую же обидную фразу, которая пришла в голову. Меншиков подскочил, словно ошпаренный. «Ах ты, чертовка!» — Александр Данилыч попытался сграбастать экономку в объятия и запечатать эти дерзкие уста своим поцелуем, но она ловко выскользнула и убежала.
Этим вечером Меншиков велел накрыть пышный стол, но гостей приглашать не стал. Вместе этого он уселся за трапезу сам и велел позвать к себе экономку. Марта явилась, ожидая самого худшего.
— Садитесь, фрау Крузе, разделите скромный ужин воина, уставшего от трудов марсовых! — галантно, но совершенно спокойно, без амурных страстей в голосе, пригласил ее Александр Данилович. — Вы ведь жена солдата и не должны брезговать солдатской трапезой! Как сейчас помню, вы изволили рассказывать мне о муже вашем, трубаче Уппландского, кажется, полка…
Марта почувствовала, как у нее лихорадочно заколотилось сердце и перехватило дыхание. Неужели он что-то знает, этот хитрый Менжик? Или это просто новая уловка… Она почтительно поклонилась и присела на краешек стула.
— Сударь, неужели вам, наконец, есть что рассказать мне о нем? — не выдержав ожидания, спросила Марта, и ладони ее помимо воли сдвинулись в умоляющем жесте.
— Конечно есть! — с готовностью ответил Меншиков. — Я, уважая ваше горе, тщился разыскать его, пани Марта. Но ни среди живых, ни среди мертвых не отыскался супруг ваш. И кто знает, где его искать? Но не надо отчаиваться! Давайте лучше выпьем с вами! Выпьем за его здоровье, коли он жив, и за упокой его души, ежели умер…
Марта настолько привыкла за эти бесконечные месяцы к безвестности, что слова Меншикова даже не расстроили ее. «Не отыскался ни среди живых, ни среди мертвых, — машинально повторила она. — Что ж, это все лучше, чем убит!»
— А разве можно так пить, разом — и за здравие, и за упокой? — рассеянно поинтересовалась она, принимая из рук Александра Данилыча искрящийся хрустальный бокал, наполненный густой темно-красной жидкостью.
— У нас на Руси всяко пить можно! — рассмеялся Меншиков и одним махом опрокинул свой бокал в глотку. — Это было за упокой, коли уж так ему на роду написано! А нынче давайте чокнемся с вами и выпьем за здравие супруга вашего!
Их бокалы сдвинулись с легким мелодичным звоном. Марта пригубила вина, и жизнь на мгновение показалась ей не тягостной и унылой, а веселой и легкой, как этот сидевший рядом человек. Захотелось выпить еще. Она снова поднесла бокал к губам. Губы стали вишневыми… Менжик достал батистовый платок, пахнувший вербеной, протянул к ней руку и вытер ее уста… Потом подлил еще вина… После второго бокала комната поплыла у Марты перед глазами. Меншиков придвинулся к ней, и его длинные, до плеч, завитые на концах темные волосы ласково, словно кошачья шерсть, коснулись ее щеки. Марта вдруг истерически рассмеялась.
— Вы словно кот, сударь! — зашлась она в нервном смехе. — И шерсть кошачья…
— О чем вы, фрау Марта? — удивился Менжик. Он осторожно взял ее за запястье и припал липкими от вина губами к ее руке. Марта вырвала руку, но Меншиков обнял ее за плечи. Она вновь отстранилась, но вино допила до конца. Стало еще легче и веселее. Захотелось смеяться и танцевать — хотя бы с Менжиком! Он явно почувствовал тайное желание Марты и, изысканным жестом подав руку, вывел ее из-за стола.
— Изволите танцевать, пани Марта? Хотите, покажу я вам пикантный французский танец вольс? Вольсы танцевали при французском королевском дворе еще в шестнадцатом столетии…
Марта на мгновение задумалась, хотя мысли после всего двух бокалов вина были странными и спутанными. «Уйти? Остаться? Надо, непременно надо уйти! Ах, как же он на самом деле похож на кота! Так забавно! Наверно, у него на голове не волосы, а кошачья шерсть…» Марта нелепо и истерически расхохоталась и прикоснулась к черным кудрям галантного кавалера. Он охотно подставил ей голову — точнее, картинно пал перед дамой на колено и слегка нагнулся. Ливонской пленнице показалось, что он сейчас заурчит от удовольствия, и он действительной призывно и шаловливо заурчал: «Мур-р-р! Мр-р-рау!» Или это ей только послышалось?
— И вправду — шерсть! — все с тем же нелепым смехом, который лился из нее, как вино из открытой бутылки, проговорила Марта.
— Пардон, я не понимаю! — удивился Меншиков и взглянул на нее как-то странно, даже сочувственно. Наверное, подумал, что бедная девочка слегка спятила от тоски и одиночества.
— Это неважно, — отстраненно сказала Марта. — Совсем неважно. Ничего уже неважно…
— Так показать ли вам вольс? — настаивал галантный кавалер.
— Покажите… — нетвердым голосом сказала Марта. Впервые вино действовало на нее таким странным образом. Впрочем, в Мариенбурге, в пасторском доме, она почти не пила вина. Уж не подмешал ли коварный обольститель Менжик чего-то в ее бокал? — мелькнула запоздалая догадка. Но разбираться было поздно, крепкие руки Менжика уже обвились вокруг ее талии, а потом он вдруг подхватил ее и с бархатным, кошачьим смешком поднял вверх, на мгновение задержал в воздухе и быстро опустил. Потом еще раз поднял и еще раз опустил… Потом снова и снова… И волчком завертел Марту по комнате, не давая ей опомниться.
У Марты закружилась голова, захотелось прижаться к кому-то сильному и надежному, как Йохан, и беспомощно, как ребенок, заплакать. Меншиков опять понял это желание (следовало отдать ему должное, женщин он действительно чувствовал прекрасно!) и обнял ее нежно и заботливо, почти как брат. Тогда Марта, почти не осознавая, что делает, прижалась к его груди и заплакала… Она плакала о самой себе, о своей несчастной участи, о разлуке с Йоханом, о прошлом и настоящем… Плакала и почти не замечала, что Менжик целует ее волосы, плечи, губы и шепчет на ухо непонятные русские слова: «Кралечка моя, ласточка, любушка…» Впрочем, последнее слово она поняла — только ведь Йохан все равно говорил лучше!
Голова кружилась, все расплывалось перед глазами — она чувствовала только запах вербены, исходивший от Меншикова. И запах этот вдруг, на мгновение, показался ей странно привлекательным, но в то же время одурманивающим. Вербена сводила ее с ума, заставляла, закрыв глаза, предаться воле и власти этого нелюбимого и чужого человека.
