Битва за Рим - Маккалоу Колин (прочитать книгу TXT) 📗
Письмо было запечатано и вручено слуге для немедленной доставки в новую берлогу Цепиона – дом Луция Марция Филиппа. Оттуда слугу выпроводили пинками, и, прихромав назад, он доложил Друзу, что ответа не будет. Снисходительно улыбаясь, Друз одарил пострадавшего десятью денариями, после чего уселся в кресло, зажмурился и стал с наслаждением представлять себе, как разъярен Цепион. Друз знал, что никакого суда не будет. Независимо от того, кто в действительности является отцом маленького Квинта, официально он будет считаться сыном Цепиона. Наследник золота Толозы! Друз расплылся в улыбке, поймав себя на страстном желании, чтобы маленький Квинт оказался длинношеим, большеносым, рыжеголовым кукушонком в гнезде Сервилиев Цепионов. Это станет отличным возмездием для истязателя жены!
Друз вызвал свою племянницу Сервилию из детской в сад. Раньше он почти не замечал ее, разве что улыбался ей, проходя мимо, гладил по голове, делал подарки и походя недоумевал, почему эта крошка такая неулыбчивая. Как Цепион мог отказаться от нее? Ведь она – вылитый отец! Мстительный звереныш. Друз придерживался мнения, что дети никоим образом не должны вмешиваться в дела взрослых, и пришел в ужас от утренней выходки племянницы. Злая сплетница! Ей было бы поделом, если бы Друз позволил Цепиону исполнить его намерение и лишить ее наследства.
Мысли эти не могли не отразиться на лице Друза; выйдя из детской и направившись к нему по перистилю вдоль фонтана, Сервилия заметила, как он хмур и как холоден его взор.
– Сервилия, поскольку этим утром ты позволила себе вмешаться в дела взрослых, я счел необходимым уведомить тебя, что твой отец принял решение развестись с матерью.
– Вот и прекрасно! – воскликнула довольная Сервилия. – Я сейчас же соберусь и отправлюсь к нему.
– Ничего не выйдет: он не хочет тебя видеть.
Девочка так сильно побледнела, что при иных обстоятельствах Друз испугался бы за нее и заставил прилечь. Сейчас же он просто наблюдал. Вместо того чтобы упасть в обморок, она выпрямилась и густо покраснела.
– Я тебе не верю, – отчеканила она. – Мой tata так со мной не поступит, знаю.
Друз пожал плечами:
– Раз ты мне не веришь, ступай и убедись в этом сама. Он тут, недалеко, у Луция Марция Филиппа. Ступай и спроси.
– И пойду!
С этими словами Сервилия зашагала прочь, заставив няньку броситься за ней следом.
– Пусть идет, Стратоника, – остановил няньку Друз. – Просто не упускай ее из виду и верни назад.
«Какие они все несчастные! – подумалось Друзу, оставшемуся у фонтана. – И как несчастен был бы я сам, если бы не моя любимая Сервилия и наш сын, а также дитя в ее чреве, которому пока уютнее, чем всем остальным». Покаянное настроение сменилось у него желанием наброситься на девчонку Сервилию, раз ее папаша стал для него недосягаем. Однако теплых солнечных лучей оказалось довольно, чтобы невзгоды этого дня перестали ослеплять его и к нему вернулось чувство справедливости; он снова был Марком Ливием Друзом, защитником обиженных. Лишь одного человека, как бы тот ни был обижен, он не станет защищать – Квинта Сервилия Цепиона.
Возвратившаяся девочка застала дядю на прежнем месте – у фонтана. Струйка воды, брызжущей из пасти дельфина, искрилась на солнце. Глаза Друза были прикрыты, лицо приняло обычное покойное выражение.
– Дядя Марк! – громко позвала маленькая Сервилия.
Он открыл глаза и заставил себя улыбнуться.
– Вот и ты! – проговорил он. – Как дела?
– Он не хочет меня принимать: сказал, я не его дочь, – ответила несчастная девочка.
– Вот видишь! А ты мне не верила.
– Как я могла тебе поверить? Ведь ты на ее стороне.
– Сервилия, нельзя быть такой безжалостной к собственной матери. Дурно поступили с ней, а не с твоим отцом.
– Как ты можешь это говорить? Ведь у нее был любовник!
– Если бы твой отец был к ней добрее, она бы не завела любовника. Избиению жены не может быть оправдания.
– Лучше бы он не бил, а вообще убил ее. Я бы так и сделала.
– Уходи! – отчаялся Друз. – Ужасная девчонка!
Снова закрывая глаза, он подумал, что, отвергнутая отцом, Сервилия рано или поздно сблизится с матерью. Такое развитие событий было бы вполне естественным.
Проголодавшись, Друз перекусил хлебом, оливками и сваренными вкрутую яйцами в компании жены, которую посвятил кое в какие подробности. Зная, что жене свойственно отличающее всех Сервилиев Цепионов сословное высокомерие, он не мог предугадать, как она отнесется к тому, что ее золовка вступила в связь с потомком раба. Однако Сервилия слишком любила Друза, чтобы перечить ему. Она уже давно уяснила, что, вступая в брак, следует сразу решить, чью сторону принимаешь, и не стала огорчать Друза. Долгие годы проживания под одной крышей с Цепионом не прибавили ей нежности к брату, ее детский страх перед братом давно прошел, а те годы, что она провела с Друзом, научили ее быть смелее.
Как ни прискорбно было все происшедшее, они завтракали в приподнятом настроении; насытившись, Друз почувствовал, что теперь готов к любым неприятным сюрпризам, которые преподнесет этот столь неудачно начавшийся день. Продолжение оказалось не лучше: новые волнения принес Марк Порций Катон Салониан.
Приглашая Катона прогуляться с ним вдоль колоннады, Друз приготовился к худшему.
– Что тебе известно? – спокойно спросил он.
– У меня только что побывали Квинт Сервилий Цепион и Луций Марций Филипп, – ответил Катон, стараясь, подобно Друзу, сохранять спокойствие.
– Оба? Полагаю, Филиппу надлежало выступать в роли свидетеля?
– Да.
– Итак?
– Цепион просто-напросто поставил меня в известность о том, что разводится с женой, уличив ее в измене со мной.
– И все?
Катон нахмурился:
– Чего уж больше! Ведь он объявил об этом в присутствии моей жены, которая тут же ушла к отцу.
– Час от часу не легче! – вскричал Друз, воздевая руки. – Присядь, Марк Порций, и выслушай все с начала до конца. Развод – это только начало.
Услышанное вызвало у Катона гнев, в сравнении с которым меркло недавнее негодование Друза. За маской внешнего спокойствия все Порции Катоны, включая женщин, скрывали крутой нрав. Прошло немало времени, прежде чем Друз, употребив все свое красноречие, убедил Катона в том, что, если он убьет или даже просто покалечит Цепиона, это только усугубит беды Ливии Друзы. Удостоверившись, что негодование Катона утихло, Друз отвел его к Ливии. Стоило Друзу увидеть, как эти любовники смотрят друг на друга, – все его сомнения насчет глубины их чувств мигом рассеялись. Любовь, сметающая все преграды! Бедные, бедные…
– Кратипп, – обратился Друз к управляющему, оставив влюбленных наедине, – я снова умираю от голода! Я намерен немедленно приступить к обеду. Будь добр, оповести об этом мою супругу Сервилию!
Однако его жена предпочла обедать в детской, где Сервилия, рухнув на кровать, заявила, что отказывается от еды и питья: когда ее отец узнает, что она умерла, он пожалеет о содеянном!
Друзу пришлось брести в столовую в одиночестве. Как ему хотелось, чтобы поскорее кончился этот проклятый день! Он очень надеялся, что ему никогда в жизни больше не доведется испытать ничего подобного. Вздыхая в предвкушении трапезы, он прилег на ложе.
– Что я слышу? – донесся голос из дверей.
– Дядя Публий!
– Ну в чем тут у вас дело? – вопрошал Публий Рутилий Руф, сбрасывая сандалии и отсылая жестом слугу, вознамерившегося обмыть ему ноги. Устроившись на ложе рядом с Друзом, он подпер ладонью свою любопытную физиономию, на которой были написаны также сочувствие и тревога, отчего сердиться на него было невозможно. – Рим просто кипит от слухов самого противоречивого свойства: тут тебе и развод, и супружеская измена, и рабы-любовники, и истязание жены, и несносные дети… Откуда все это взялось, да еще так быстро?
Ответить ему Друз уже не смог, ибо появление дяди переполнило чашу его терпения. Опрокинувшись на спину, он захохотал как безумный.
