Как открывали мир. Где мороз, а где жара (Из истории путешествий и открытий) - Гумилевская Марта
Пигмеи народ очень музыкальный и прекрасные танцоры. Платьев у них нет. Нарвут свежих листьев и прикрепят к поясу, как передник, вот и весь наряд. Или же соорудят передник из тапы — материи, которую делают сами из коры деревьев. Сначала кору вымачивают, а потом разбивают, утончают маленькими молоточками из слоновой кости или камнями.
Весь день пигмеи проводят на площадке, возле хижин. Женщины варят еду на кострах, мужчины готовят охотничье снаряжение, кто-то стучит молоточками — выделывают тапу, а детишки беззаботно резвятся, бегают, лазают по деревьям, как обезьянки, метко стреляют из крошечных луков — готовятся к тому, чтобы стать охотниками. В последнее время, когда пигмеи часто встречаются с белыми, дети научились у них новой для себя игре — в скакалки, и она им очень понравилась.
К вечеру, когда пора ложиться спать, пигмеи залезают через маленькое отверстие внизу хижины внутрь, там уже разведен костер, чтобы спастись от сырости и от москитов.
А утром все обитатели деревни снова выходят на площадку, и жизнь идет заведенным порядком. Здесь всегда оживленно, но особенно весело бывает после удачной охоты. Добычу делят поровну между всеми жителями деревни, и каждая семья готовит на своем очаге. Мясо режут кусками, нанизывают на палочки, палочки втыкают в землю возле огня, и женщины все время их поворачивают, чтобы мясо обжаривалось со всех сторон. Тут же на костре, завернутые в листья, пекутся бананы или какие-либо съедобные коренья — приправа к мясу. Дети помогают старшим: они посыпают мясо золой вместо соли. С солью у пигмеев плохо, и они очень радуются, когда их белые друзья приносят им соль. Они сосут ее, как леденцы.
Когда мясо готово, его раскладывают на свежие листья, заменяющие тарелки, каждому дается его порция, и вся деревня пирует. После еды — отдых, а к вечеру начинается веселье, игры, пение, танцы.
Так, отделенные от всего мира непроходимой стеной тропического леса, совсем недавно жили все племена пигмеев.
Но за последние десятки лет многое изменилось. Это можно видеть хотя бы на примере пигмеев племени батва, живущих в самом лесном сердце Африки — на границе Конго, Уганды и Руанды.
«Некогда батва, — рассказывает один путешественник по горному лесу, — жили по всей этой местности, но потом земледельческие племена свели леса, и они подались на запад, в горы. Немногие из них еще ютятся близ мест старых обиталищ, но другие оставили бродячую жизнь охотников и стали нищими или ремесленниками и делают на продажу глиняные трубки или миски».
Этот же путешественник очень живо описывает свою первую встречу с одним стариком пигмеем:
«Он (пигмей. — М. Г.) пришел к нам в гостиницу, похлопал в ладоши, выбил ногами какое-то подобие чечетки и хрипло крикнул: „Э эау сава сава сава!“ Когда мы дали ему шиллинг, его широкое морщинистое лицо расплылось в улыбке, и он бросил монету в небольшую, плетенную из коры сумку, которую всегда носил через плечо. Это был нищий. Одежда его состояла из грязного полосатого одеяла, но держался он с достоинством. Он обладал превосходным актерским талантом, был прирожденным комиком, свои роли выполнял гротескно, с удовольствием высмеивая те стороны быта, которые окружающие его люди из племени банту (высокорослых африканцев. — М. Г.) воспринимали серьезно. Он был так мал, что казался гномом, истинное место которого — в таинственной лесной долине.
…Батва любили дразнить банту, наверное, потому, что последние относились к ним с пренебрежением. А батва оставались простодушно-веселыми, жизнерадостными, в отличие от всегда угрюмых банту. Может быть, трудная, но свободная жизнь охотников вырабатывает легкий, вольный характер, который теряют привязанные к одному месту земледельцы.
И даже теперь, когда многие пигмеи жили не так, как раньше, в своей привычной колее, с природой у них оставались свои особые отношения, они были как бы частью окружающего их леса. В лесу они себя чувствовали такими же хозяевами, как и дикие звери, на которых они охотятся. Ночью, когда экспедиция останавливалась на привал, пигмеи-проводники спали по нескольку часов, просыпались, смеялись чему-то и снова засыпали. Один раз кто-то из них заиграл на своем „ликембу“ — плоском выдолбленном музыкальном инструменте… Это была странная, призрачная мелодия, словно доносящаяся из других миров».
Когда пигмеям-проводникам предложили часть пути проехать на машине, они испугались. Они еще никогда не пользовались таким транспортом. Те, что помоложе, преодолели свой страх, а старик батва наотрез отказался садиться в машину. Он так и остался стоять на шоссе, гордо выпрямившись. Он не доверял враждебной ему цивилизации.
А цивилизация эта вторгается в лесные деревни пигмеев повсеместно. И пигмеи, кажется, уже привыкли, что к ним приходят какие-то люди со странными аппаратами, которые могут без конца повторять их движения и это можно видеть потом сколько хочешь и слышать свой собственный голой, который тоже повторяет то, что было когда-то сказано.
Что ж тут удивительного? Мы ведь сами, вполне цивилизованные люди, совсем недавно, меньше ста лет назад, пугались и недоумевали, слыша свой голос на первом фонографе, или в ужасе откидывались назад в своих креслах в кино, когда с экрана как бы прямо на публику несся поезд.
Как-то раз один японский кинооператор, снимавший пигмейскую деревню, подарил старейшине на прощание маленький японский магнитофончик и пленку с записью его голоса. Старейшина с большим интересом нажимал блестящие кнопки и слушал себя. С удовольствием слушал он, да и вся деревня, музыку, тоже записанную на пленку и подаренную ему. Модные песенки, которые без конца звучат по радио, ему не правились, но ораторию знаменитого австрийского композитора Гайдна он слушал внимательно. Непосредственные дети природы чутки ко всему прекрасному. Каждый у них — художник и артист. Они украшают прекрасной резьбой рога убитых ими на охоте животных или рисуют на коре просто и выразительно. Но особенно хорошо они танцуют. Жестами и мимикой они передают целые сцены из охотничьей жизни или же таинственные религиозные обряды.
…Глухая стена леса окружает пигмейские деревушки. Часть пигмеев еще сохраняет свои старые традиции и по-прежнему занимается охотой. После удачной охоты — как всегда, праздник. На площадке пылают костры, звучат тамтамы — барабаны, — заливаются флейты, и молодежь танцует, напевая свои странные, но мелодичные песни. А в это время высоко в небе над их лесом пролетает великолепный лайнер — напоминание, что настали новые времена…
Наш близкий родственник
Человек один одарен дивной способностью осмысленной человеческой речи.
Как-то раз через дебри тропического леса Экваториальной Африки пробирался американский путешественник Поль дю Шайю в сопровождении носильщиков, проводников и охотников.
Выло это в конце XIX века.
Караван с трудом прокладывал дорогу сквозь непролазную чащу и вышел к какому-то заброшенному селению, сплошь заросшему сахарным тростником. Дю Шайю с любопытством рассматривал развалины хижин, как вдруг до его слуха донесся приглушенный возглас:
— Горилла…
Путешественник вздрогнул и оглянулся…
— Где? — коротко бросил он.
— Смотри сюда, господин, — сказал африканец и показал вниз.
На земле тут и там валялись изжеванные кусочки сахарного тростника, они были совсем свежие. Гориллы тут завтракали, это ясно, и, похоже, ушли отсюда недавно. Путешественник в охотничьем азарте решил преследовать животных и отправился со своими проводниками и носильщиками вперед. Вскоре обнаружились отпечатки огромных ступней гориллы. Судя по ним, животные шли на четвереньках, иногда присаживались, кормились и шли дальше.
«…Что я испытал, — с волнением вспоминает дю Шайю, — не поддается описанию. Итак, я увижу это чудище, свирепость, сила и хитрость которого давали обильную пищу сказкам и россказням туземцев, животное, едва известное цивилизованному миру. Ни один белый никогда не охотился на него».
