Кровопролития на Юге - Дюма Александр (хороший книги онлайн бесплатно .TXT) 📗

— Ничего не случится, — заявляет генерал. — Ручаюсь головой.

Но председатель опять настаивает и просит, чтобы по крайней мере открыли только один храм. С этим генерал соглашается.

Однако такое противоборство возобновлению богослужений со стороны даже заинтересованных лиц помогает генералу осознать размеры опасности, и он тут же принимает меры; под предлогом неожиданного смотра он собирает под своим началом все гражданские и военные силы Нима, твердо решившись в случае необходимости обуздать одних с помощью других. С восьми часов утра жандармы занимают позицию у входа в храм, который должен открыться, несколько взводов их располагаются на прилежащих улицах. Консистория со своей стороны принимает решение отворить храм на час раньше того времени, когда это принято делать по воскресеньям, а также не бить в колокола и воздержаться от игры на органе.

В этих предосторожностях были как свои преимущества, так и невыгоды. Пост жандармов у дверей храма обеспечивал если не спокойствие, то во всяком случае поддержку силой оружия, но в то же время предупреждал злоумышленников о событии, которое должно было произойти; и вот, начиная с девяти утра, католики стали сбиваться в кучки, а поскольку открытие храмов пришлось, как мы уже упоминали, на воскресенье, то благодаря крестьянам, мало-помалу подходившим из окрестных деревень, эти кучки грозили вскоре перерасти в огромное скопление народа. И впрямь, спустя недолгое, время все улицы, ведущие к храму, оказались запружены толпой, на проходивших протестантов посыпались оскорбления, а председатель консистории, чьи седины и почтенная внешность не производили впечатления на собравшихся, услышал, как вокруг него повторяют: «Эти разбойники протестанты идут в свой храм, но мы их так отделаем, что они туда дорогу забудут».

Гнев народа копится недолго: если уж начал разогреваться, того и гляди вспыхнет. За угрозами вполголоса вскоре послышались рев и проклятия. Мужчины, женщины, дети принялись выкрикивать: «Долой кощунов (так они называли протестантов)! Долой кощунов! Нечего им молиться в наших церквах! Пускай проваливают в пустыню! Вон! Вон! В пустыню! В пустыню!»

Однако ничего, кроме оскорблений, покуда не было, а протестанты давно уже привыкли к напастям и похуже этой, так что они, смиренные и молчаливые, следовали прямо в свой храм; несмотря на первые препятствия, они вошли и богослужение началось; но католики проникли вместе с ними, и вскоре те же выкрики, что настигли их по дороге, послышались внутри. Однако генерал обо всем позаботился, и как только раздались крики, в церковь вошли жандармы; крикуны были задержаны. Католики хотели было воспротивиться и не дать отвести возмутителей спокойствия в тюрьму, но тут появился генерал во главе внушительного отряда. Видя его, они примолкли; казалось, спокойствие было восстановлено, и служба продолжалась без помех.

Мнимый порядок ввел генерала в заблуждение; он и сам собирался к мессе в гарнизонной церкви. В одиннадцать часов он вернулся домой к завтраку.

Едва он ушел, его отсутствие было замечено, и смутьяны этим воспользовались. Скопления людей, успевшие уже рассеяться, мгновенно стали собираться вновь и росли на глазах; протестанты, на которых опять обрушились угрозы, затворились в церкви; жандармы выстроились снаружи. Но толпа так напирала и от нее исходила такая враждебность, что капитан жандармов, не надеясь справиться с таким множеством народу, приказал одному из офицеров, г-ну Дельбозу, поскорей предупредить генерала; тот с большим трудом пробился сквозь толпу и ускакал во весь опор.

Тут чернь поняла, что нельзя терять время; генерал был ей известен, и она знала, что через четверть часа он будет на месте. Но чернь сильна числом: стоит ей нажать, и перед ней не устоит ничто — ни дерево, ни железо, ни люди; и вот толпа приходит в неодолимое движение, все сметает, ломает и крушит на своем пути; жандармы и кони их смяты, двери сорваны, и свирепая орущая толпа яростно врывается в храм. Сразу же раздаются вопли ужаса и злобные проклятия, всяк вооружается, кто чем может; в ход идут скамьи и стулья, неразбериха доходит до предела, словно вернулись времена Мишелады и Смуты, и вдруг распространяется чудовищная весть, от которой на мгновение замирают и осаждающие и осажденные: только что убит генерал Лагард!

В действительности, предупрежденный жандармским офицером, генерал Лагард немедля вскочил на коня; будучи слишком храбр, а может быть, слишком презирая подобного неприятеля, чтобы окружать себя эскортом, он взял с собой только нескольких офицеров и поспешил на место побоища; направляя коня прямо на людей, он проложил себе дорогу в давке на узких улочках, которые вели к храмовой площади, но там к нему пробился молодой человек, некий Буассен, сержант нимской национальном гвардии, и когда генерал, признав по мундиру своего подчиненного, без опаски наклонился к нему, чтобы выслушать, что он имеет ему сообщить, тот выстрелил в него в упор из пистолета; пуля раздробила генералу ключицу и застряла в шее, позади сонной артерии. Генерал рухнул наземь.

Известие об этом убийстве возымело странное и неожиданное действие: кипящая, обезумевшая толпа в тот же миг смекнула, какие последствия может вызвать это преступление. В самом деле, это уже была не расправа над фаворитом Наполеона, как то получилось в Авиньоне с маршалом Брюном и в Тулузе с генералом Рамелем: это был вооруженный и кровопролитный бунт против человека, облаченного доверием короля. Это было не убийство — это была черная измена.

В тот же миг невыразимый ужас овладел городом. Протестанты, опасаясь еще худших несчастий, немедля покинули церковь, где продолжали вопить лишь несколько фанатиков. Впереди шел глава консистории Оливье Демон, поддерживаемый мэром Нима, г-ном Валлонгом, который только что прибыл в город и сразу примчался туда, куда призывал его долг.

Г-н Жюийра, взяв за руки двух своих детей, шагал за ним следом. Позади шли все протестанты, которые были в храме. Чернь по-прежнему была возбуждена и опасна, она выкрикивала угрозы и швыряла камни, но, слыша голос мэра и видя почтенного г-на Оливье Демона, который пятьдесят один год был пастором, она расступилась. И хотя во время этого необычного отступления более восьмидесяти человек были ранены, никто не погиб, кроме одной только девушки, Жаннетты Корнийер, на которую обрушились такие ожесточенные издевательства и побои, что через несколько дней она скончалась.

Однако колебание католиков, которое, повлекло за собой убийство генерала Лагарда, отнюдь не заставило их опустить руки. Весь остаток дня возбужденный город ходил ходуном, как во время землетрясения. Около шести вечера самые неукротимые объединились, запаслись топорами и, придя к храму, разнесли двери, изодрали в клочья пасторские облачения, похитили церковную кружку с деньгами для бедных и порвали книги. Однако вовремя подоспевший патруль помешал им поджечь церковь.

Следующий день прошел спокойнее; дело на сей раз было настолько серьезно, что префект не мог закрыть на него глаза, как это уже столько раз было после кровопролитий. Королю было представлено донесение. Впрочем, к вечеру стало известно, что рана генерала Лагарда, быть может, не смертельна: доктору Дельпешу, вызванному из Монпелье, удалось извлечь пулю; он не считал случай безнадежным, хотя и не особенно уповал на благополучный исход.

Через день жизнь в городе, казалось, вернулась в обычную колею; наконец 21 ноября король издал следующий указ: