Атаман Платов - Корольченко Анатолий Филиппович (книги без сокращений txt) 📗
Вскоре Платова с сотней направили под Кинбурн. Это была сильно укрепленная крепость, построенная турками в давние времена. Расположенная на глубоко впадающей в Черное море косе, она надежно прикрывала подступы к находившемуся на берегу Днепровско-Бугского лимана Очакову.
Борьба за владение крепостью велась между Россией и Оттоманской Портой издавна. В 1736 году русскими войскам удалось ею овладеть, однако удержать не смогли.
И вот теперь опять у Кинбурна разразилось сражение. Казаки Платова показали в нем мужество и храбрость, а их командир — отвагу и зрелость. Долгоруков послал Екатерине грамоту, в которой за отличие в боях просил присвоить Платову чин войскового старшины: «Сей есаул, — писал он, — достоен того, чтоб получать под команду казачий полк».
Прибыло высочайшее повеление, Платов удостаивался искомого чина. К этому времени ему исполнилось восемнадцать лет.
У Егорлыка
В 1772 году русские войска Второй армии овладели важнейшими пунктами Крыма: Арабатом, Керчью, Ени-кале, Балаклавой, Корфу, а также Таманью. Девяностотысячная армия турецкого ставленника Селим-Гирея была разбита и рассеяна. Сам Селим позорно бежал в Константинополь.
Война в Крыму закончилась, и в ноябре был заключен с новым крымским ханом Саиб-Гиреем договор, по которому Крым получил независимость и переходил под покровительство России.
За столь блистательный успех императрица наградила князя Долгорукова орденом святого Георгия и титулом «Крымский». Однако этого князю показалось мало, и, обиженный, что не удостоился чина фельдмаршала, он вышел в отставку.
К этому времени Платов командовал казачьим полком и слыл отважным начальником. С небольшой группой казаков, в числе которых был и Фрол Авдотьев, он отбыл на родной Дон принимать новый полк. Вскоре шесть казачьих полков были отправлены в Кубанский корпус.
К досаде Матвея, его полк направили не на боевую линию, а в Ейское укрепление. Оно было не только крепостью на Азовском море, но и базой снабжения Кубанского корпуса.
Дважды заявлял он коменданту, полковнику Стремоухову, чтоб его послали в дело, но тот оставался непреклонным:
— Будет распоряжение — пошлю. А ныне терпи да следи, чтоб казаки службу гарнизонную справно несли.
В начале весны к крепости подошли фелюги с провиантом, амуницией, порохом и прочим необходимым для войска. Все это предстояло переправить обозом в боевую линию.
— Вот и подошел твой черед, Платов, — объявил Стремоухов. — Твой полк да еще Степана Ларионова будут охранять обоз.
— Два полка на охрану? — удивился командир.
— Кош-то [2] большой: почти тысяча подвод. Да и много важного везут. А на дорогах неспокойно. Потому и даю еще пушку. А главным назначаю Ларионова. Он постарше тебя и поболее служит.
Матвея это не задело. Ларионова он знал и уважал, как смелого и рассудительного начальника. К тому же тот успел уже здесь, на Кубани, отличиться в бою, разгромив большой турецкий отряд.
Путь до Кубани немалый и небезопасный. На дорогах рыскали многочисленные отряды крымского хана Давлет-Гирея. Минувшей осенью, собрав воедино кубанские и горские отряды, хан намеревался вторгнуться на донские земли. Однако, считая, что для этого своих сил недостаточно, он призвал в поддержку своего брата Шаббас-Гирея. Тот, возглавив турецкие отряды, поспешил на помощь.
Но замыслу турок тогда не суждено было сбыться. Гусарский полк Бухвостова и донской Степана Ларионова, того самого, с которым предстояло теперь Матвею сопровождать обоз, в верховьях реки Ей столкнулись с неприятелем и, смело вступив в схватку, разбили его наголову. Остатки позорно бежали, рассеявшись по степи.
И вот ранним свежим утром обоз тронулся в путь. Полк Ларионова впереди: он знает дорогу и по долгу, как старший, в голове. Платовский полк охраняет вторую половину длиннющего обоза. Казаки едут верхом по обе его стороны небольшими группами. Вдали справа и слева маячат дозорные.
К вечеру третьего дня достигли речки Калалах, впадающей в Егорлык. Река сама по себе тихая, спокойная, как большинство степных рек. Летом, пересыхая, напоминает ручей. Однако сейчас, после паводка, она разлилась, мутные воды бурлили.
Повозки обоза уже сосредоточились на широком лугу, и ездовые выпрягали лошадей, поспешая дотемна их напоить и задать корма. Ларионов и Платов согласовали места, где расположить повозки, а где казаков, куда выслать на ночь охрану и когда на завтра выступать в путь.
Ночь накатилась неожиданно быстро, и стало так темно, как бывает на юге. Пылали костры, слышались людские голоса, конский хруст да похрапывание. Потом стало стихать, костры никли — лагерь погрузился в покой.
Матвею не спалось. Что-то тревожило, не давало сомкнуть глаз. Чертыхнувшись, он натянул сапоги, вышел из шатра.
— Матвей Иваныч, слышь-ка, — узнал он голос Авдотьева.
Фрол произнес это таким тоном, будто перед ним стоял не полковник, а его ровня.
— Не серчай, что называю так, — это из уважения. Что не спишь?
— Не знаю. Нейдет сон.
— И мне тоже.
— Неспокойно вот здесь, — Матвей ткнул себя в грудь. — И ночь будто бы мягкая да теплая, а на душе скребет.
— У меня тоже недобро в мыслях. И думаю не зря. Прислушайся-ка!..
Платов затаился: почувствовал, как на лицо пахнуло легкое, едва уловимое дыхание сыроватого ветерка.
— Да нет, не так! — коснулся плеча казак. — Ты приляг да прислонись к землице. Вот так-то.
Фрол проворно лет и припал к земле ухом. Матвей последовал примеру. Щеку кольнула былинка, защекотало в ухе.
— Ну? Слышишь? — с тревогой в голосе спросил Фрол.
— Ничего не слышу.
— А ты затаись… Затаись…
Матвей плотней прижал ухо к земле, затих и вдруг различил едва слышимый далекий гул да редкие всплески птичьих криков. Почудилось, что ли…
— Ну, что слышишь?
— Гул какой-то, да еще вроде птицы горланят…
— Вот-вот! А разве птица ночью кричит?
— Да вроде бы нет…
— Правильно! Ночью она спит. Сидит себе смирно.
А выходит вот что: недалеко остановился неприятель. Разложил огни и побеспокоил птицу. А коль крик большой, стало быть, много и огней. Значит, множество и басурманов. Скумекал?
— Ну уж, — усомнился Платов.
— Верь мне, Иваныч! Уж коли я говорю, то без ошибки. Прикажи разведать: непременно будет так, как я тебе сказывал.
Фрол говорил с такой убежденностью, что командир не посмел возразить.
— Сейчас пошлю… Вызови-ка есаула с первой сотни.
— Не надо тревожить людей. Поручи дело мне. Я со своими казаками разузнаю.
— Ладно. Давай, действуй!
Вскоре трое казаков верхом поехали от реки в сторону, откуда неслись тревожные крики птиц.
В ожидании их возвращения Матвей не сомкнул глаз. Хотел сообщить о своем подозрении полковнику Ларионову, да воздержался: а вдруг все напрасно…
Вернулся Авдотьев за полуночь, встревоженный и разгоряченный.
— Так и есть, господин полковник. За увалами — костры по всей степи.
— Может, наши?
— Какой там! Одного схватили, приволокли.
— Есть пленный? — оживился Платов. — Давай его сюда! И драгомана [3] немедленно! Скачите к Ларионову: доложите, что схватили нехристя.
Полковник Ларионов явился сам.
— Что случилось? Где пленный?
Турок — молодой, с запавшими и злыми глазами — заговорил лишь под угрозой плети. На вопрос — большое ли собрано турецкое войско, коротко ответил:
— Двадцать тысяч.
— Сколько? — Ларионов даже привстал.
— Двадцать тысяч, — хмуро повторил тот.
— Кто же возглавляет их? Кто главный?
— Сам хан. Давлет-Гирей.
Из дальнейших пояснений стало ясно, что турки, кубанские татары и горские племена объединились и сейчас расположились неподалеку от дороги, ожидают, когда появятся русские, чтобы напасть.
— Уберите турка! — распорядился Ларионов. — Что, Платов, предлагаешь?
