Искры на воде (сборник) - Архипов Вячеслав (читать книги онлайн без TXT, FB2) 📗
Тимофей Ожёгов скучал на берегу. Сегодня работы было мало. Паром работал исправно, возил повозки да верховых. Народу в этих краях прибавилось.
—
Чего скучаешь? — спросил Егор, подъезжая.
—
От безделья. И работы нет, и не уйдёшь.
—
Чего не уйдёшь? Крикнут, кому надо, услышишь — дом-то рядом.
—
Недовольных много стало, выговаривают. А ты знаешь мой ответ. Вниз головой с парома — и все дела. Жалобы есть, от урядника предупреждение было. Скинул так одного, а он оказался какой-то большой чин — шуму было много. Дело чуть до кутузки не дошло, слава богу, обошлось.
—
У тебя тоже деревня растёт.
—
Всё, некуда больше. Поля сеем и то на другой стороне, и покосы там же, а теперь надо всё дальше уходить. А с той стороны бедокурить стали: то хлеб потравят, то сено скосят, бывало, что и готовое увозили. Поехали по следам — не нашли, следы ушли до Конторки, а там и затерялись. Деревня большая, ни у кого не спросишь. Никто и не скажет: за воровство спрос особый, за донос тоже.
Приятно подъезжать к дому: здесь тишина, покой, отдых. Спустившись с горы, конь зафыркал, Егор приостановил коня — пусть попьёт. Но конь пить не стал, он просто не хотел идти домой. Егор понял: что-то произошло. Он быстро вытащил из телеги карабин.
—
Настя, держи вожжи, я сейчас.
С карабином в руках он быстро направился к дому. На крыльце сидели Фёдор и работник Никола, у сына в руках было ружьё. Посреди двора лежал огромный медведь, рядом — растерзанная собачонка. Егор молча присел рядом и спросил сына:
— Ты?
Тот кивнул.
—
Опять нос к носу встретились?
—
Сам припёрся, похоже, подранок. Собачку поймал, больше ничего не успел. Я дома услышал собачий лай, понял, что зверь пришёл, стрелял прямо с крыльца.
—
Не говорил ему, что матери слово дадено с медведями не встречаться.
—
Не успел.
—
А ты где был? — спросил Егор Николу.
—
У себя, во времянке. Прилёг немного, что-то недомогаю. Слышу: выстрелы, выскочил — а он и не дёрнулся даже.
—
Давно?
—
С полчаса.
—
Что матери скажешь?
—
Помолчу, — ответил сын.
—
Никола, приведи лошадь, у реки стоит. Насте ничего не говори, сама увидит.
Когда Никола ушёл, Егор спросил:
—
Страшно было?
—
Не понял.
—
А сейчас?
—
Сейчас-то чего?
—
А лохматый где? — Егор увидел, что нет кобеля, лохматого молодого волкодава. Он сидел на цепи и сторожил хозяйство.
—
Ещё вчера сорвался и удрал в деревню. Там собачья свадьба — нескоро появится.
—
Повезло ему, а этот просто герой.
—
Когда я выскочил, он уже готов был.
Конь фырчал, но шёл домой. Настя увидела медведя, посмотрела на сына, спросила:
—
Ты цел?
—
Да, — ответил сын.
—
Я так понимаю, что и этот сам пришёл?
—
Сам.
—
Не к добру это, — сказала Настя и пошла в дом.
Отец с сыном переглянулись, буря, которую они ожидали, пронеслась.
—
В прошлом году и нынче в одно и то же время к тебе пришли. Что-то не так. Слишком близко около деревни шатаются, развелось много: никто не бьёт. Теперь и днём с ружьём в лавку надо ходить.
—
Подранок, Никола смотрел. Кто-то бросил подранка, возможно, тоже столкнулся, выстрелил от страха и убежал, а он пришёл в деревню. Хорошо, хоть сюда, а там, наверху, ребятишки на улице гуляют. Дел бы натворил.
—
Надо предупредить, может, еще какой придёт, — сказал Егор.
—
Петрович, вещи домой носить? — спросил Никола.
—
Да, носи. Потом с медведем что-то надо делать. В деревне спроси, может, мясо кому нужно, раздай.
—
А шкуру?
— Э
то Фёдора добыча, шкуру оставь.
—
Пойду к маме схожу, что-то с ней не так.
—
Сходи, — сказал Егор, а сам пошёл посмотреть на медведя.
Осмотрев его, определил, что по медведю стреляли три раза. Два
свежих выстрела, и один на передней лапе с почерневшими подтёками крови.
Фёдор вошёл в дом. Мать сидела у окна. Смотрела куда-то вдаль, о чём-то думала.
—
Мама, ты чего?
—
Ты просто герой, — сказала она и улыбнулась. — Защитник.
—
Просто так получилось, — смутился он.
— У
хороших мужчин всегда любое хорошее дело — случайность. Не к добру это. Ох, не к добру. Медведь сам во двор пришёл.
—
Подранок это.
—
Подранки в лесу караулят, а в дом не пойдут. Плохая примета. Сынок, готовиться будем, учиться надо ехать. Ручкины обещали помочь устроиться.
—
Хорошо. Я буду готовиться.
—
Вот и ладно, — сказала мать, обняла и поцеловала его в лоб.
—
Какой большой стал, не достать.
29
Конец июля выдался дождливым. Половина сена была скошена, другая стояла нетронутая. По утрам вставало солнце, предвещая хороший день, но в обед, когда подходило время переворачивать скошенные валки, вдруг натягивало тучку. Кратковременный, на четверть часа, небольшой дождик портил всё дело. День проходил насмарку, одно слово — сеногной. Но старались ловить момент, ставить копны. Завершать сенокос пришлось долго, только к середине августа кое-как управились.
С тяжелым сердцем ехал Егор домой, вчера он отправил жену с сыном в Иркутск. Ручкин, как и обещал, написал письмо, в котором сообщал, что всё готово, пусть Настя с Фёдором выезжают. Училища есть всякие, можно выбирать, от военных до разных гражданских. Собирались недолго. В Тайшете узнали страшную новость: началась война.
—
Видишь, и случилось беда, — сказала Настя. — Давно надвигалась. Что делать будем? Поедем или вернёмся?
Егор обнял жену, потом посмотрел ей в глаза и сказал:
—
Настенька, надо ехать. Потом будет возможность или нет, кто знает. А война? Ну что война. Войны приходят и уходят, а жизнь продолжается. Надо жить.
— П
онимаю я всё, а страшно мне чего-то.
—
Мне тоже не хочется войны, а что делать? Не мы решаем. У царя голова не нашей чета, раз затеяли дело, значит, нельзя было иначе. Даст Бог, закончится всё быстро, потерпи, голубушка. — Егор уговаривал жену, а у самого настроение было не лучше.
Понятно, что война где-то там, далеко, и сыну только семнадцать. А как затянется всё это, и сыну достанется и кровь, и боль. Конечно, раз империя в опасности, то надо кому-то встать на защиту, но когда касается своей кровинущки, тяжело благословлять на смерть, ох как непосильно. Нет, надо учиться, надо ехать.
Поезд отправлялся ближе к вечеру. Егор стал собираться домой, вдруг к нему подошёл молодой мужчина. Знакомы лично они не были, но Камышлеев помнил его в лицо, это был один из служащих, работавших с переселенцами.
—
Вы меня не помните?
—
Вы работали с Ручкиным, — сказал Егор.
—
Правильно, — обрадовался мужчина.
—
Я не знаю, как вас зовут, извините.
—
Это не важно. Я хочу вас предупредить, что к вам в деревню придут военные люди — мобилизация объявлена. Фамилии я не помню, но по вашей деревне уточняли списки. Камышлеевка, правильно?
— Да.
—
Предупредите, пусть люди успеют собраться.
—
Когда приедут?
—
Дня через два-три. Не позже.
—
Спасибо.
—
Ладно, я побежал, — сказал мужчина и удалился.
Он шёл не оглядываясь, шёл быстро, втянув голову в плечи, будто его морозило. Или он скрывался от кого-нибудь? Егор долго смотрел вслед и думал: «Вот и пришло горе в деревню, вот и услышит она страшный бабий вой. Слишком всё было гладко и хорошо. Вот и начинается наша чёрная полоса. Эх, горе — горюшко, как же без него-то?»