Закат в крови (Роман) - Степанов Георгий Владимирович (серии книг читать онлайн бесплатно полностью .TXT) 📗
Вслед за Романовским поднялся Богаевский.
— Многие роты в полках бригады погибли полностью, — сообщил он. — При всех самых судорожных рывках мы вряд ли овладеем Екатеринодаром. Большевики убедились в нашей маломощности.
У Корнилова, по-видимому, была немалая надежда на Маркова, на его поддержку. Но этот верный его сподвижник, никогда прежде не отказывавшийся от самых рискованных операций, положил папаху на подоконник и, уткнувшись в нее лицом, спал.
Когда же Деникин, по просьбе Корнилова, растормошил его, он поднял голову и, глядя на всех осоловелыми глазами, быстро отрезал:
— Мои люди не выдержат… Они выдохлись… Я — против штурма!
Корнилов метнул на него тоскливый взгляд.
Слово взял Деникин. Он долго говорил о том, что если даже все до единого бойцы армии проникнутся самурайским презрением к смерти, все равно не одолеть большевистские массы…
— А я, — сказал Алексеев, — за продолжение штурма! Риск большой, но если откажемся от этой возможности, то далеко не уйдем. Обозы раненых, усталость, разочарование доконают армию. Красные в районе станиц Старовеличковской и Новотитаровской окружат нас. И тогда погибнем полностью! Кстати, я предлагаю штурм отложить до завтра. За сутки войска немного отдохнут. За ночь можно произвести перегруппировку.
Наконец поднялся Корнилов.
— Я назначаю решительный штурм Екатеринодара на утро. Другого выхода нет! Мы не смеем отказаться от основной цели нашего похода. Я скорее застрелюсь, нежели отступлюсь от задачи взять город. Итак, штурм назначаю на утро. Я сам поведу войска…
Все генералы и войсковой атаман Филимонов молча вышли из комнаты.
Марков, подойдя к своим ординарцам, дожидавшимся у крыльца домика, негромко сказал:
— Вот что, друзья: наденьте чистое белье, у кого оно есть. Решено штурмовать Екатеринодар. Город мы не возьмем, а если и возьмем, то погибнем.
Деникин после совещания остался вдвоем с Корниловым и, глухо покашливая, спросил:
— Лавр Георгиевич, почему вы так непреклонно настаиваете на штурме?
— Нет другого выхода, Антон Иванович, — не поднимая глаз, ответил Корнилов. — Если не возьмем Екатеринодар, то мне ничего не останется, как пустить себе пулю в лоб!..
— Ваше высокопревосходительство, — встревожился Деникин, — ежели генерал Корнилов покончит с собой, то никто не выведет армии — она погибнет.
— Вы, как мой помощник, выведете! — бросил Корнилов, взглянув Деникину в лицо.
В комнату вошел генерал Казанович. Корнилов обратился к нему:
— Я решил штурм вести всеми силами. Один лишь ваш полк будет в резерве. В решительную минуту я сам двину его в дело. Мы все можем погибнуть, но отступление без снарядов и патронов закончится тем же.
Казанович молча выслушал командующего и вышел из комнаты. На крылечке дома он, худой, нервный, порывистый, столкнувшись с Романовским, горячо сказал:
— А я еще позавчера ночью был в Екатеринодаре. По Батарейной улице вышел на Кузнечную. Там перехватил подводы со снарядами и патронами. Одна подвода оказалась со свежевыпеченными, еще теплыми булками. Ей мы больше всего обрадовались. Ведь с утра во рту не было ни крошки.
— Чего же вы не продвигались дальше, к центру города? — Романовский с раздражением поглядел на бледное, усталое, с мешками под глазами лицо Казановича, на его узкую светлую бородку, подстриженную клинышком.
— Я прорвался в город всего-навсего с двумя сотнями людей. — Казанович нервно поправил бинт, поддерживающий раненую руку. — Нас должен был поддержать полковник Неженцев, и мы дожидались его до полуночи. А он дальше своего холма не пошел. Когда же ночью я послал разведку, то оказалось — там, где по моим расчетам должны были находиться офицеры Корниловского полка, стоял довольно значительный отряд красных. Оставаться в городе, переполненном красноармейцами, чтобы нас утром перехлопали, как куропаток, было нельзя. Поэтому в полночь я приказал офицерам снять погоны и просочиться сквозь позиции красных. В пути, встречая большевиков, мы называли себя первым кавказским отрядом, прибывшим бить кадетов.
— Недурно придумано! — наконец ухмыльнулся Романовский. — И вам верили?
— Разумеется! Мы — русские, и они — русские. Нам беспрепятственно дали выйти на передний рубеж обороны. И лишь тут, когда мы пошли дальше, красноармейцы закричали: «Куда? Куда вы? Там кадеты!» Наконец сообразили, кто мы, и открыли пальбу. Но было уже поздно. Наш отряд ушел от них уже шагов на триста. Вот только подводы с нашими трофеями они отсекли…
Романовский развел руками:
— Прямо-таки анекдотические вещи случаются в гражданскую войну. Ничего подобного не могло бы произойти на германском фронте.
— Ну так от немцев мы во всем были отличны… А полковник Неженцев меня основательно подвел, как видите, ваше превосходительство.
— Ему пришлось идти на город почти по совершенно открытому и плоскому, как ладонь, полю против ураганного огня. Он сразу же потерял более тридцати процентов личного состава, — начал оправдывать Неженцева Романовский.
— А как же мы теперь подготовимся к последнему штурму, если на сто снарядов большевиков отвечаем одним? Чего же достигнем без всякой артподготовки?
— Да, снаряды на исходе, — подтвердил Романовский. — А самое худшее: началось то, что до сих пор не было свойственно нашим офицерам: они теперь нередко самовольно уходят с позиций…
Через час Корнилов в сопровождении Ивлева, хана Хаджиева и Долинского вышел из домика и пошел по фронту, сначала налево, направившись к ближайшей батарее. Поздоровавшись у пушек с офицерами-артиллеристами, он зашагал к другой батарее, тоже состоявшей из двух трехдюймовых орудий.
Луг, по которому шли, насквозь простреливался. Навстречу выбежал высокий длинноногий полковник Кириенко.
— Обстрел сильный, ваше высокопревосходительство, — отдав честь, сказал он. — Воздержитесь от посещения нашей батареи!
— А сколько у вас снарядов? Куда стреляете? — спрашивал Корнилов, все так же шагая по открытому полю.
Ивлев понимал, что командующий всего лишь испытывает слепую судьбу. Алексей видел бессмысленность этой рекогносцировки и от частого посвиста пуль невольно втягивал голову в плечи… А Корнилов, несмотря на то что Кириенко настойчиво упрашивал его не подвергаться смертельной опасности, упрямо шагал от батареи к батарее.
Красноармейцы, заметив группу людей, двигающуюся по выгону, усилили огонь.
На третьей батарее Корнилов задержался. В руках его появился цейсовский бинокль.
— Вон по тем сараям три снаряда! По вокзалу — пять!
И когда приказ его был выполнен, а снаряды попали в цель, он не спеша пошел к самой отдаленной, четвертой, батарее.
«Неужели не понимает: игра со смертью не имеет никакого здравого резона? — нервничал Ивлев. — Или полагает, что его появление на передовых позициях внесет существенные изменения в общий ход дела? А вдруг он ищет смерти, почувствовав, что не в силах с честью выйти из сражения, которое уже не принесет победы?» — нервничая, думал Ивлев.
От последней батареи командующий направился к наблюдательному пункту.
— Хан, остановите его! — не выдержал Ивлев.
Корнет Хаджиев подбежал к генералу:
— Ваше высокопревосходительство… Нельзя дальше!
— Слышу, хан! — Корнилов улыбнулся. — Но нас с вами не заденет.
— Вы всем нужны, а красные так безбожно палят…
— Я думал, хан, вы фаталист и верите в судьбу…
Командующий артиллерией полковник Миончинский послал с наблюдательного пункта навстречу Корнилову молодого офицера.
— У нас на холме сейчас убило двух человек, ваше высокопревосходительство. — Офицер поднес руку к козырьку фуражки, пробитой пулей. — Большевики отлично пристрелялись. Полковник Миончинский очень беспокоится и просит вас возвратиться к себе в штаб.
— Ну что ж, друзья… — Корнилов обернулся к адъютантам — Надо уменьшить цель. Вы ложитесь здесь, а я пойду дальше один.
Ивлев и Долинский послушно легли, а Корнилов в сопровождении хана Хаджиева поднялся на наблюдательный холм, перепаханный осколками разорвавшихся снарядов, и там, заставив лечь хана, поднес бинокль к глазам.
