Дорога доблести - Хайнлайн Роберт Энсон (читать лучшие читаемые книги .txt) 📗
"Глаза" оказались двумя дырками в занавесе, который прикрывал выход из крысиной норы. Я увидел, что это гобелен, увидел обратную сторону вышивки и наконец обнаружил, что вполне могу заглянуть в одну из дырок, когда доползу до нее.
За занавесом находилась большая комната, пол которой лежал примерно на фут ниже пола туннеля. В дальнем конце, футах в пятидесяти от меня, рядом со скамьей стоял человек и читал книгу.
Я рассматривал его, а он, подняв глаза от книги, глянул в мою сторону. Казалось, он пребывал в нерешительности.
Я не колебался ни секунды. Нора в этом месте была пошире, так что мне удалось подобрать под себя ногу и рвануться вперед, откинув в сторону гобелен своей шпагой. Я споткнулся, вскочил на ноги, готовый к бою.
Он был так же быстр, как я. Швырнул книгу на скамейку, выхватил свою шпагу и двинулся мне навстречу в то самое мгновение, когда я вылетел из норы.
Он принял стойку ан гард - колени согнуты, кисть напряжена, левая рука за спиной, клинок нацелен мне в лицо - ну прямо учитель фехтования. Он оглядел меня с ног до головы, наши вытянутые клинки разделяло три-четыре фута.
Я не кинулся на него. Есть такая рискованная тактика - "Мишень для уколов", иногда практикуемая самыми опытными фехтовальщиками, заключающаяся в стремительном наступлении с вытянутыми в одну линию рукой, кистью и шпагой - все нацелено на атаку и ничего для защиты от шпаги противника. Но эта позиция результативна только в том случае, если момент нападения тщательно рассчитан, если вы видите, что ваш противник на мгновение расслабился. В противном случае - это самоубийство.
И в данном случае это было бы самоубийство: он был начеку, словно выгнувший спину бродячий кот, готовый к драке.
Я попытался оценить его боевые качества, а он, в свою очередь, так же внимательно изучал меня. Это был маленький ловкий человек с руками явно более длинными, чем полагалось иметь по росту. Не могу сказать, что это сулило мне какие-нибудь преимущества, тем более что он обладал старомодной рапирой, более длинной, чем Леди Вивамус (возможно, это обстоятельство могло повлиять на скорость его движений, разве что кисть у него окажется очень сильной). Одет он был так, как одевались в Париже при Ришелье, а не по моде Карт-Хокеша. Нет, тут я не прав: Большая Башня была вне моды, иначе и я бы тут выглядел старомодно в моем стилизованном робин-гудовском костюме. "Иглины дети", которых мы встречали, вообще были без одежды.
Это был очень некрасивый и дерзкий человек с озорной улыбкой и самым крупным носом к западу от Дюранс‹Нижний приток р. Роны, южная Франция.›, заставивший меня вспомнить нос моего Первого сержанта, который не терпел, когда его поддразнивали кличкой "Носач". Впрочем, на этом сходство между ними и заканчивалось - мой сержант никогда не улыбался, а глазки у него были злые и свинячьи. У этого человека глаза были веселые и гордые.
– Ты христианин? - Тон был очень требовательный.
– А тебе-то что?
– Ничего. Кровь есть кровь, тут разницы нет. Но если ты христианин, то покайся в грехах. Если язычник - обратись к своим ложным богам. Я дам тебе не больше трех схваток. Но я сентиментален и всегда хочу знать, кого мне предстоит убить.
– Я американец.
– Это страна? Или болезнь? И что вообще ты делаешь в Хоуксе‹Грубая шутка, обман (англ.)›?
– Хоукс? Или Хокеш?
Свое безразличие он выразил только глазами, острие рапиры даже не дрогнуло.
– Хоукс, Хокеш - вопрос географии и произношения. Этот замок находился где-то в Карпатах, поэтому "Хокеш" правильнее, если сознание твоей правоты доставит тебе удовольствие перед смертью. Ну, а теперь начнем наш дуэт.
Он скользнул ко мне так быстро и так плавно, что, казалось, плыл по воздуху, и наши клинки зазвенели, когда я парировал его в позиции сикста и сделал ответный выпад, и был отбит - ремиз, реприз, снова выпад - схватка лилась так легко, так долго и с таким разнообразием приемов, что посторонний зритель принял бы ее не за бой, а за салют дуэлянтов‹Здесь и далее в тексте содержатся термины, имеющие отношение к фехтованию: позиции (прима, секунда, сикста и др.) и приемы (рипост, реприз, ремиз и т, д.), принятые во французской школе фехтования.›.
Но я-то знал! Этот первый выпад должен был убить меня на месте, и на это же было рассчитано каждое его движение в течение всей схватки. И одновременно он испытывал меня, испытывал крепость кисти, искал слабые места, изучал, боюсь ли я ударов в нижнюю часть тела, постоянно возвращался к выпадам в верхнюю часть туловища, а возможно, и изыскивал способ обезоружить меня. Мне практически ни разу не пришлось сделать выпад, не было даже отдаленного шанса на это, каждая часть схватки была навязана мне, я лишь отвечал, стараясь изо всех сил сохранить жизнь.
Уже через три секунды я понял, что против меня стоит фехтовальщик гораздо более высокого класса, чем я, - со стальной кистью, столь же гибкой, как нападающая змея. Это был единственный фехтовальщик из всех мне известных, который пользовался примой и октавой, пользовался, я имею в виду, так же часто, как сикстой и квартой. Их, разумеется, изучают все, мой собственный учитель заставлял меня практиковаться в них, столько же, сколько и в остальных шести, но большинство фехтовальщиков прибегают к ним, лишь когда к этому вынуждают обстоятельства - из страха потерять очко.
Мне же грозила опасность потери не очка, а жизни, и я знал, знал еще задолго до окончания этой первой затянувшейся схватки, что каковы бы ни были ставки, жизнь я потеряю.
А этот идиот при первом же лязге скрестившихся шпаг еще принялся скандировать!
Мне жаль вас! Где вам воевать?
Зачем вы приняли мой вызов?
Куда же вас пошпиговать
Прелестнейший из всех маркизов?
Бедро? Иль крылышка кусок?
Что подцепить на кончик вилки?
Так, решено: сюда вот, в бок
Я попаду в конце посылки…‹Эдмун Ростан. "Сирано де Бержерак" (пер. Т. Л. Щепкиной-Куперник).›
Стихи были достаточно длинны, чтобы прикрыть по меньшей мере тридцать почти увенчавшихся успехом покушений на мою жизнь, а на последнем слове нападающий отступил так же плавно и неожиданно, как и вступил в бой.
