Меч и плуг (Повесть о Григории Котовском) - Кузьмин Николай Павлович (читаем бесплатно книги полностью .txt) 📗
В морозный январский день, закончив формирование, бригада пошла на Одессу, с ходу сбила передовые заслоны и завязала бои за Вознесенск.
Белое командование понимало, что Вознесенск является ключом к Одессе, и обороняло этот дрянной полуразбитый городишко всеми имеющимися силами.
Рано утром 30 января Ольга Петровна с перевязочным отрядом бригады подъехала к Вознесенску. Впереди на фоне малиновой морозной зари поднимались столбы дыма. Квартирьеры рассказывали, что городишко взят всего час назад дружной кавалерийской атакой. Бригада шла на штурм под ураганным артиллерийским огнем. Деникинцы не выдержали удара и побежали к Бугу.
Раненых и обмороженных свозили в городскую больничку, ограбленную белогвардейцами подчистую. Первым делом следовало протопить помещение, запастись кипятком и приготовить хоть какой-нибудь горячий завтрак. Старик Степаныч, единственный помощник Ольги Петровны, раздобыл где-то воз соломы, настелил ее на пол вместо постелей и принялся топить печи. Затянутые снегом окна поплыли, сырость потекла по стенам.
Распоряжаясь, Ольга Петровна старалась успевать везде. На плите закипал большой бельевой бак с пшеном. Степаныч распарывал грубые мешки на длинные лепты, готовясь к перевязкам. Раненых все подносили и подносили, укладывали рядами на разостланной соломе.
Приехал Котовский, вошел весь в инее, красный от мороза, рукой в перчатке растирал прихваченное ухо. Ольга Петровна встретила комбрига в штыки. Где перевязочный материал? Где инструментарий? Где оборудование? Начсандив позавчера сказал ей, что не может дать даже одного бинта, — нету.
Лицо Ольги Петровны пошло гневными пятнами. Она кричала, что подобное отношение к раненым не может быть терпимо. Хорошо еще, что Степаныч раздобыл где-то несколько горстей пшена. А если бы не раздобыл? Чем прикажете кормить людей? Соломой?
Комбриг обрадовал Ольгу Петровну сообщением, что на станций в числе трофеев захвачен прекрасно оборудованный санитарный поезд.
— Приступайте к разгрузке. Все, что нужно для бригады, забирайте без стеснения. Там всего много.
Собираясь уезжать, он сказал, что бригада развивает наступление на Севериновку, нацеливаясь на Кучурганы и Раздельную, а дальше — выйдет к Тирасполю и Бендерам, захватив переправы через Днестр.
Помогать Ольге Петровне остался сопровождавший комбрига Семен Зацепа.
Санитарный поезд, о котором говорил Котовский, выглядел чистеньким, нарядным как игрушка. У Ольги Петровны заблестели глаза.
— Семен, голубчик, ты только посмотри: это же рай!..
Их встретил человек в меховой шапке и теплой офицерской шинели, отрекомендовавшийся главным врачом. Пустить кого-либо в вагоны он отказался, сказав, что поезд занят ранеными и к тому же находится под защитой датского Красного Креста. Тон главврача, его поза смутили Ольгу Петровну, она в растерянности оглянулась на своего молчаливого спутника.
— А ну-ка, — проговорил Зацепа, слегка отстранил концом нагайки врача и полез в вагон.
У того запрыгали глаза.
— Я буду жаловаться! Я требую, чтобы нас немедленно направили в Одессу!
Вскоре Семен показался из вагона, и под его мрачным взглядом врач сразу сник.
— Ты кого это, шкура, хоронишь в своих вагонах?
В поезде, как выяснил Семен, меньше всего было раненых. В удобных, теплых вагонах, на чистых постелях под одеялами скрывались белогвардейские офицеры. Пришлось тут же вызывать конвой и приниматься за перетряску всего поезда.
Тем временем бригада, сбивая заслоны, упорно обходила Одессу с севера. Котовский намеревался перехватить пути отхода противника и стать между городом и Днестром.
Березовку взяли после боя с частями полковника Стесселя, под Кучурганами разбили конницу генерала Бредова, в Колосовке изрубили целый полк деникинцев.
Враг откатывался, не имея возможности оглядеться и занять оборону.
Вьюжным вечером в клубах вздымаемого ветром снега с эскадроном Девятого комбриг ворвался в местечко Севериновку, в сорока километрах от Одессы. Уже было известно, что в самой Одессе рабочие подняли восстание.
Отряхивая с бурки снег, Григорий Иванович вбежал в помещение телеграфа. Стучал аппарат, телеграфист недовольно оглянулся на распахнутую настежь дверь — и у него полезли на лоб глаза.
— Сиди, — сказал Котовский, прижимая его к месту. — Связь работает?
Насмерть перепуганный телеграфист кивал головой и норовил упасть на колени. В рассудок его привел требовательный стук аппарата. Котовский глазами спросил его: кто? Тот глянул на ползущую ленту: Раздельная вызывает Одессу. В Раздельной, как известно, находился штаб генерала Шевченко.
— Ага! — проговорил Котовский. — Стучи: «Я Одесса».
Из Раздельной попросили начальника гарнизона. Телеграфист отстучал: «Начальник гарнизона у аппарата».
«Примите оперативную сводку. 41-я дивизия красных находится южнее Березовки. 45-я дивизия — севернее. Конная бригада Котовского — в самой Березовке. Прошу выставить сильную охрану со стороны станции Сортировочная, а также организовать оборону Пересыпи. Все. Генерал Шевченко».
— Стучи: «Сводку принял Котовский».
— «Кто там, черт возьми, мешает разговору?»
— «Успокойтесь, ваше превосходительство. Вашу сводку действительно принял Котовский».
На несколько минут аппарат замер, затем снова застучал.
— «Вы сын потомственного дворянина, в рядах кого вы воюете? Предатель России! Союз спасения родины предлагает вам опомниться…»
— Э, понес, старый хрен! Отстучи ему: «А идите вы, ваше превосходительство, к…»
Девятый, с интересом слушавший весь разговор комбрига с генералом, одобрительно заржал.
После того как хохочущие командиры вышли, телеграфист обессиленно обмяк на стуле, со страхом поглядывая на дверь и на замолкший аппарат.
Севериновку Григорий Иванович помнил утонувшим в пыли местечком с огромной базарной площадью, экономией графа Потоцкого, церковью и синагогой. Григорий Иванович оглядывался и узнавал места, знакомые по работе в одесском подполье. Тогда по заданию ревкома он доставлял оружие для рабочих дружин. Его имя было известно в Одессе еще с дореволюционной поры. В те годы он с одинаковым умением носил мундиры жандармского офицера и бедного армейского капитана, принимал обличья коммерсанта и барина-помещика, бывал частым гостем игорных притонов и клубов. Кстати, он был знаменит тем, что обыгрывал на бильярде самого Мотю Рубинштейна, а Мишка Винницкий но кличке Япончик оказывал ему знаки внимания, как равному… В Севериновке ему довелось бывать не раз, — бандитское, считалось, место. По обе стороны печально знаменитого Балтского шляха лежали нехорошие села Кубанка и Малый Буялык, Ильинка и Ангелов хутор. Еще дальше, у Ширяевой могилы, находилось место, через которое боялись проезжать даже в дневное время.
Предупреждение генерала Шевченко организовать оборону Пересыпи заставило Котовского задуматься. Закон войны строг: не воспользоваться предоставившейся возможностью — значит потерять ее навсегда. А терять не хотелось. Круговой обход Одессы занял бы слишком много времени. Не рискнуть ли, не двинуться ли прямиком через Пересыпь? В городе сейчас суматоха, бригада легко сойдет за какую-нибудь отступающую часть.
— Повод! — скомандовал он, заворачивая на Балтский шлях.
Комиссар Христофоров попробовал урезонить комбрига.
— Гриша, нас раздавят.
— Пусть попробуют!
Показался Пересыпский мост. На мосту стоял патруль, на штыке мотало ветром красненький флажок. За мостом можно было разглядеть громадную бричку, запряженную битюгами. На таких бричках одесские биндюжники возили грузы в порт. В гривах битюгов трепыхались красные банты.
К патрульным карьером поскакал Мартынов. Его остановили, он свесился с седла, затем привстал в стременах и замахал рукой: свои. Пересыпь, оказывается, удерживали восставшие рабочие.
Комбрига узнали.
— Ребята, это же Котовский!
Из-за пулемета, стоявшего в бричке, поднялся могучий мужчина в кожухе и, вглядевшись в комбрига, радостно всплеснул ручищами:
