Великая Скифия - Полупуднев Виталий Максимович (читать бесплатно книги без сокращений TXT) 📗
– Вела себя подозрительно, – ответил Аристид, – а этот проходимец Пифодор даже пробовал пробраться к гребцам! Он все шепчется со старым бородатым скифским дьяволом. По-моему, старик – колдун!
– Запереть их в каюте как пленников!
– Я уже сделал это.
– Очень хорошо.
После ужина все, кроме скифов и их спутников, вышли на палубу. С сомнением и страхом смотрели греки в глаза ночи и удивлялись ее мрачному виду. Северо-запад был погружен в непроницаемую тьму. На юге мерцали звезды и светила красная, словно взбухшая луна. Кровавые блики вспыхивали на поверхности маслянистых черных волн. Что-то удивительное и зловещее было в этой картине.
– Понт похож на подземное море, а тьма – на вечный сумрак Аида.
Эти слова, сказанные Гигиенонтом, очень болезненно отозвались на настроении гераклеотов. Суеверные и робкие купцы почувствовали себя беззащитными и покинутыми всеми среди страшных просторов скифского моря.
– Недаром Понт называют черным!
– Черный Понт!..
– Черное море!
– Сколько человеческих душ погубил он за время эллинской колонизации!.. Нет им числа.
Триерарх громко засмеялся. Он почерпнул немалую толику самоуверенности и благодушия из обливной амфоры и сейчас не разделял общих опасений.
– Это, друзья мои, просто Понт Эвксинский ночью! Нет ничего страшного в нем… Вы пугаетесь скифского моря, как пугались его первые эллинские мореплаватели сотни лет назад. Им тоже не понравился мрачный лик северного моря, и они назвали его Понт Аксинский, считая такое название наиболее правильным… Не любит, мол, скифское море приезжих! А когда поели скифской пшеничной лепешки и жирного бараньего мяса, набили трюмы кораблей даровым зерном, тонкой шерстью, золотом Рифейских гор, мехами и душистым медом, то сразу стали думать иначе. Поклонились сердитому морю и стали его славить. И стал с тех пор Понт – Эвксинским! Понт Гостеприимный! Хе-хе-хе!.. Не падайте духом, Понт не любит робких, смотрите вперед! Скоро мы увидим огни херсонесского порта…
Были совершены моления. Принесли жертвы Аполлону, Афродите-Судоначальнице, Посейдону и еще кое-каким богам. Воскурили смолы. Бросили в море связанных кур, несколько малых амфор с вином, золотые монеты. Стало как-то веселее.
Келевст с воинами долго проверяли оковы на гребцах. Невольники не слышали, когда над ними склонялись надсмотрщики. Измученные дневным трудом, они спали мертвецким сном, повалившись один на другого.
А с севера двигались тяжелые волны, все более высокие, но без гребней. Кибернет стоял на своем мостике. Судно хорошо шло вперед, паруса туго наполнились ветром. В этом было доброе предзнаменование.
– Боги приняли жертвы и услышали наши моления, – говорили купцы, устраиваясь на ночлег в задней рубке.
– Корабль все сильнее качает! – послышался встревоженный голос Никодима.
– Спи, друг мой, – бодро отозвался Мениск, – я разбужу тебя уже в гавани Херсонеса…
6
Люк, который служил дверью в каюту скифов, был заперт Аристидом сверху при помощи деревянной задвижки, просунутой через две скобы.
– Итак, мы не только пленники, но и узники, – заметил Марсак, услышав стук запора и топанье ног по палубе.
Несмотря на незавидное положение и невеселые мысли, Фарзой вспомнил, что он голоден.
– Эй, Сириец, посмотри – не осталось ли в твоих сумах чего-нибудь съестного?
– Нет, господин, я уже смотрел, там одни крошки от сыра!
– Так же как в нашем кошельке, – добавил дядька, – остался лишь запах денег. Твой отец, будь он жив, никогда не допустил бы до этого! Приедешь, князь, домой, советую тебе примерно наказать тех, кто не отвечал на твои письма и не высылал денег. Хорошо, что нашлись вещи – продать и выручить на дорогу!
– Добро! – усмехнулся в ответ Фарзой. – Но прежде чем наказывать виновных, нужно самим вырваться из плена! Однако есть хочется, несмотря ни на что!..
Марсак лежал в углу на досках и растирал руками живот. Ему казалось, что так легче переносить усиливающуюся качку. Он икал и плевался.
– Как вам хочется говорить о еде? Я и подумать не могу о ней, сразу нутро выворачивает… Проклятое море!.. Счастливы те сколоты, которые сейчас спят у костров на твердой земле! Эх, испить бы чего-нибудь кисленького!..
– Ложитесь спать, – посоветовал всем Пифодор, – сон заменяет питье и пищу, несчастных делает счастливыми, даже раб, пока он спит, так же свободен, как и его хозяин!
– Но я ощущаю запах чего-то съестного, – заявил Фарзой, поводя носом.
– Ох-ох! – продолжал стонать Марсак. – Ты говоришь о съестном… Я же чувствую лишь отвратительный дух мышей и вонь гнилого дерева! Когда наконец я буду вдыхать благородные запахи родной земли?.. А как хорошо пахнет трава в степи!
Фарзой вздохнул и стал укладываться на войлочную подстилку. Пифодор и Сириец предложили раздеть его, но он отрицательно покачал головой:
– Не надо.
Вскоре он задремал. Марсак некоторое время продолжал охать, но и он затих, видимо заснул.
Пифодору не лежалось и не спалось. Он тоже ощущал раздражающий запах какой-то острой приправы, проникавший откуда-то в каюту, глотал голодную слюну и строил мысленные планы освобождения. Положение не казалось ему безвыходным. В нем кипела жажда риска, ему наяву грезились смелые картины кровавых схваток с хозяевами корабля и их охраной. Выпуклые глаза вспыхивали, отражая слабое пламя глиняной лампы, болтающейся под потолком.
Следуя ходу своих мыслей, родосец попробовал открыть люк, но деревянная крышка была слишком крепка и не поддавалась его усилиям. Попробовал ощупывать стены каюты. Постучав по той, которая была обращена в сторону кормы судна, он убедился, что она тонка и отделяет их помещение от какого-то другого. Приложив ухо к доскам, чутко прислушался.
– Слушай, раб, – прошипел он, – ты спишь, по примеру господ?
– Нет, господин, – отозвался Сириец, – я думаю, как накормить князя.
– Похвально… А скажи – где спят матросы и гоплиты?
– Их помещение в кормовой части судна.
– Не рядом с нами?
– Нет, нас отделяет грузовой отсек.
– Верно, я знал, что это так. А в грузовом отсеке людей не может быть?
– По-моему, нет, господин.
– А вот прислушайся. Что это за шорохи?
Сириец, подавляя зевоту, припал ухом к стене.
– Слышишь?
– Слышу. Это шумят крысы. Они будто с ума сошли, бегают, пищат… Забегали и в нашу каюту, но я позатыкал дыры, стало спокойнее. Говорят, это всегда предвещает гибель корабля.
– Чепуха… Бери нож, помоги мне выломать доску! Не я буду, если не возьму сегодня рулевого рычага в свои руки!.. Если можно было задраить наш люк и запереть нас, как мышей в ловушке, то почему нельзя сделать того же с ними?..
– С кем, господин? – удивленно спросил раб.
– Со стражами и матросами… Мы проберемся туда, на палубу кормовой части судна, закроем наглухо их люк, и пусть они там сидят себе… А с остальными справиться нетрудно!
Сириец понял и рассмеялся беззвучным смехом. Слова родосца пришлись ему по сердцу. Молодому рабу казалось заманчивым захватить корабль, вырезать противных греков, а триерарха и его помощников заковать в те самые цепи, в которых они держали своих рабов. А гребцов-невольников освободить. С готовностью он принял в руки нож и сжал его рукоятку. Оба на миг прислушались, но ничего не услышали, кроме густого храпа Марсака.
– Начинай…
Заговорщики заработали в темноте. Глиняная лампа почти погасла. Через полчаса клинки провалились в щель. Грек приложился к пролому ухом. В соседнем помещении было темно и тихо. В нос ударила крепкая смесь винных запахов и чего-то пряного, съедобного, словно из хорошей съестной лавки.
– О Зевс! – почти простонал Пифодор. – Видно, мы попали прямо в склад товаров и продовольствия. У меня слюна так и бьет! Я готов сожрать тебя, Сириец, вместе с сандалиями!..
При помощи раба родосец оторвал от лестницы деревянный брусок, вложил его в пролом и стал выворачивать доску. На пол посыпался какой-то мусор.